Айя Субботина - Обман

Так я полюбил спортзал, подправил нос, запустил щетину и превратил секс — в искусство.

Правда, нужно сделать поправку, что я не был классической Золушкой, потому что родился Принцессой и деньги без ограничения спались на меня из родительского кармана.

Правда. Тогда никто не предупредил, что наступит время — и придется платить по счетам.

Я нашел ту школьную королеву, и она меня, конечно, не узнала. Я поднял ее к небесам, надел на ее пальчик кольцо с бриллиантом — и растоптал, когда она со слезами на газах совершенно искренне признавалась мне в любви. Я видел ее падение с пьедестала и во мне ничего не дрогнуло. Абсолютно.

Вот тогда в моей голове накрепко засел мысль: никогда и ни за что на свете меня не получит ни одна женщина. Я буду брать их — красивых, офигенных и крутых — использовать и уходить, оставшись в памяти самым лучшим мужиком, что у них был, и которого они так и не смогли заарканить.

И до вчерашней ночи я был верен своему личному кодексу.

Так что не будет большим преувеличением сказать, что сейчас я сам от себя в глубоком шоке. Собирался же просто предложить ей встречаться по серьезному, а тут вдруг:

«Люблю, женюсь…»

— Ты… что-то принял, да? — еще больше хмурится адская козочка. — У тебя сейчас инопланетяне захватывают землю? Пришла Годзилла? Падает луна?

— У меня сейчас срыв покровов, — охотно подыгрываю я.

Вот бы ее поцеловать! Пусть только даст повод обнять покрепче — на хрен зацелую всю, как маленький. Оставлю на ней кучу маленьких красных пятен, а Клейману скажу, что у моей невесты — ветрянка.

Ха, невеста!

Мне нравится, как это звучит, и ничего во мне не дергается от страха распрощаться со свободой. Значит, как говорит Антон, я вызрел для серьёзных отношений.

Правда, Вселенная, в следующий раз, в другой жизни, ты не могла бы влюбить меня в женщину… посимаптичнее? Ну так, на всякий случай прошу, не подумай, что жалуюсь.

— Червинский, убери от меня свои клешни и езжай домой, пока я не вызвала санитаров.

— К тебе домой — хоть сейчас. Ну или ты ко мне. У меня есть «Дом Периньон».

— Как пошло — ловить девушку на дорогое вино. — Молька каким-то чудом выкручивается из моих объятий, и я только усилием воли не разрешаю себе сграбастать ее снова.

Теперь я знаю, что любовь — это быть добровольно больным на всю голову.

Не, меня не трясет и не распирает от радости от этого признания.

Хотя нет, все-таки чуть-чуть меня трясет: от злости и от желания поднять то, что осталось от букета, догнать Егора и… исполнить угрозу Бабника.

Как он мог?! Приехать ко мне с цветами после стольких лет — и трусливо поджав хвост, сбежать от простой угрозы? Почему не набил Червинскому морду? Испугался что тот больше и шире, и выше на голову?

— Мне нужно поесть, — ворчу себе под нос, пытаясь на минуту отделаться от плохих мыслей. Так уж устроена моя голова: чтобы нормально думать, я должна как следует заправить «тепловоз», и тогда за пятнадцать минут все разложу по полочкам. А если добавить к этому чашку крепкого кофе, я становлюсь практически машиной Тьюринга. — Что? — вскидываю руки, когда понимаю, что Бабник и с места не двигается. — Что именно ты не понял?

— Жду название ресторана, — со спокойствием удава и улыбочкой Эрика из «Русалочки», поясняет он.

— Не хочу в ресторан, хочу дозу вредного холестерина. — Он все еще не понимает, так что приходиться пояснять: — В «МакДональдс».

Ну, конечно, мистер Крутой мужик не ходит в заведения для простых смертных.

Я отмахиваюсь от Марика, поправляю прическу и, на ходу застегивая пальто, иду вниз по улице. Поужинать могу и в полном одиночестве, для усвоения оно даже лучше, и никто не будет покушаться на мою картошку-фри.

Но Марик догоняет меня: его «Порше» обгоняет меня, прилипает к тротуару и из гостеприимно распахнувшейся дверцы выглядывает довольная рожа.

— Поехали в Мак, я разрешаю тебе есть эту дрянь только потому, что ты еще пока не моя жена.

— Кто-то слишком вжился в роль, — отвечаю я, и забираюсь в теплый салон автомобиля.

В «МакДональдсе» как всегда забито, но я привыкла, так что нагло напрашиваюсь подсесть за большой стол, где, судя по всему, романтический вечер у парочки студентов.

Парень заинтересовано косится в мою сторону, но тут же снова «весь влюблен» в свою подружке, когда Червинский возвращается с заказом: на большом подносе огромный гамбургер, большая порция картошки, молочный коктейль, булочки. Себе Червинский демонстративно берет только кофе, и то морщится после первого же глотка.

— Ты правда все это съешь, Молька? — Марик чуть отклоняется за пределы стола, изучая мои ноги. Вернее, то немного, что есть в просвете между юбкой и сапогами.

— Помолчи, а то у меня будет несварение.

Марик на минуту затихает, а потом вдруг поворачивается к студентке и в лоб спрашивает:

— Я урод?

Лицо бедняжки нужно видеть: уверена, она готова прямо тут вручить ему трусики и себя в довесок. А ее бедный парень даже ничего не может сказать, потому что… Да потому что Червинский правда выглядит угрожающе, особенно сейчас: в просто м тонком свитере, натянутом на все его мышцы, словно вторая кожа. И еще этот вырез широкой «лодочкой», откуда открывается прекрасней вид на ключицы и…

Я вгрызаюсь в гамбургер и нарочно выразительно его пережевываю.

Что хотел Егор? И как он посмел сбежать?!

— На днях приезжает моя тетя, — говорю я, когда от гамбургера остаются рожки да ножки.

— Мне нужно, чтобы ты еще раз притворился моим женихом. И имей в виду — я снова пущу в ход колени, если надумаешь распускать руки.

— Разве жених не должен обнимать и тискать свою невесту? — Червинский откидывается на спинку диванчика, закладывает ногу на ногу и…

Подмигивает этой осоловелой от аромата тестостерона соплячке!

Я даже не буду пытаться понять, почему меня это так задевает, но делаю трагическое лицо и со всей грустью мира в голосе выдаю:

— У него герпес. — А потом прикладываю ладонь к губам и уже шепотом добавляю: — Это передается половым путем.

В наше время такая необразованная молодежь, что не лишним будет объяснить, а то блаженная, чего доброго, подумает, что это марка автомобиля.

Парочку как ветром уносит через пять минут. И почему я раньше до этого не додумалась?

Только вот Червинский делает такое лицо, словно его раскатало масляным блином. Я хватаю коробку с картофельными палочками и начинаю быстро-быстро набивать ими рот.

Нужно срочно подбросить дровишек в голову, пока мои мысли не перетекли в неправильное русло.

— Обожаю, когда у женщины здоровый аппетит, но будь поосторожней с задницей — не хотелось бы, чтобы метр заноса помешал мне прикладываться к ней ладонью.