Маргарита Ардо - Вокруг пальца

Папа потом пытался вернуться, но мама уже заболела. Больных надо любить, кохать и жертвовать для них, как для детей, но папа не смог. Как-то внезапно он очерствел сердцем — там где варят борщи.

Я не хочу сходить с ума, — говорила я себе, — я не стану искать утешения в инопланетянах…

Но я чувствовала, как душа мертвеет, кристаллизуется и покрывается инеем. Или солью. Тяжёлая, неповоротливая… И будто бы не моя. Лучше так, а то разорвётся. Одним взрывом от боли и на клочки. Джек всё-таки меня бросил. И в то воскресное утро он прощался. Я чувствовала это. А он знал. И не сказал. Струсил… А я его прикрываю уже третью неделю. Дура!

Трясущимися руками я засунула смартфон в карман мягких домашних брюк. Он оттопырился. Думая, что нет ничего более дурацкого, чем розовый плюш в белых слониках, я вышла на площадку. Захлопнула за собой железное полотно двери, вялая и неживая…

И наткнулась на Джека. Он стоял, засунув руки в карманы, в элегантном тёмном костюме. Самый настоящий! Даже морем пах! И парфюмом.

Я сглотнула от неожиданности и раскрыла рот. А эта наглая рожа, красивенная и бестыжая пуэрториканская рожа, смотрела на меня и скалилась во все белые тридцать два зуба.

— Ну и долго я тебя буду ждать под дверью, балерина? Звоню, звоню… Уже думал взламывать, — сказал он и шагнул ко мне, распахнув объятия.

Не знаю, наверное, генерального директора так встречать не положено, даже если он бывший, но я дико взвизгнула и запрыгнула на Джека, как на дерево, ухватившись за шею руками и тут же обхватив ногами талию. Натуральная обезьянка. Ну и пусть! Вот оно, моё любимое, большое, родное дерево! Смеётся…

— Джек… — вырывалось у меня между поцелуями, которыми я покрывала его лицо, — живой… целый… приехал… Живой… тут…

— Сандра, задушишь! Что со мной станется… Конечно, живой, — начал он смешливо и тут же сорвался на ласковое бормотание: — Соскучился… Боже, как я по тебе соскучился… Сандра… моя…

Где-то из-за спины послышался скрип Таниной двери и Машин голос:

— А он ничего так. Только зачем Саше такой здоровый? Медведь…

Нам было всё равно. Мы целовались.

«Оденься празднично», — сказал Джек и с загадочным видом ушёл ждать меня в машину.

От волнения, не уточнив степень праздничности, я надела на себя вечернее платье, чёрное, струящееся, прямо в пол. Чуть дрожащими пальцами натянула чулки, вступила в замшевые туфли с положенными десятью сантиметрами каблуков.

Во французском языке есть такой забавный оттенок — цвет бедра испуганной нимфы. Глядя на себя в трельяж, я подумала, что сейчас впору добавлять в палитру новый оттенок — цвет лица взволнованного ассистента, влюблённого при том. Глаза горели, громадные, про такие говорят — «на пол-лица», губы краснели после жадных поцелуев Джека, а вот в щеках — ни кровинки. Это, наверное, от того, что я с утра не смогла ничего запихнуть себе в рот, в обед была занята, а вечером — пара печеньиц и Танин чай.

Говорят, желудок шалит от нервов на работе. У моего имелись все основания для бунта. Сегодня, к примеру, пришлось спорить с Батуром на повышенных тонах и разбираться с проверкой из санэпидемстанции. Оказывается, я очень вовремя распорядилась «обустроить» собак и взять на довольствие. Не будь всё это оформлено документально, тип с жадными глазами и папкой в руках мог бы неплохо у нас поживиться. А так — скукота: собаки, и те в порядке; ни тебе крыс на производстве; ни мышей на складах; ни тараканов в столовой; чистота, стерильность, тьфу!

В общем, я принялась поспешно наводить искусственный румянец и красную помаду, чтобы Джек не подумал, что я — девушка обморочная. Сердце ещё не верило в то, что он приехал, и прыгало от радости, устроив ирландские танцы в грудной клетке. Заглянула Дина.

— Ого, сестрёнка! Только что в пижаме, а теперь, как дива! Ты в оперу собралась?

— Не знаю…

Дина обняла меня и вздохнула:

— Ты у меня самая лучшая. Не разменивайся на ерунду.

Я обняла сестру в ответ.

— Ты тоже, вот увидишь, и у тебя всё наладится. Обязательно альбом свой выпустишь…

— Это вряд ли, синтезатор сдох.

— Новый купим. Отложу с нескольких зарплат.

— Ладно, сейчас не обо мне. Беги, Сашка! И если что, шли этого дьявола к чертям. У меня арматурина есть, разгонять, — хмыкнула Дина.

— Хорошо, что не ружьё, — засмеялась я.

Чмокнув как обычно мечтательно-сонную маму, сказала:

— Сегодня меня не ждите.

Когда я прошла через двор к машине, у бабушек под грибком отвисли вставные челюсти. У Джека загорелись глаза, и он открыл передо мной дверцу авто.

— Ты обворожительна, Сандра, — шепнул он и помог сесть.

Без водителя. Ну да, конечно… И машина другая, чёрная, блестящая, явно выше классом корпоративной. С коником на золотом гербе на капоте. Я не успела разглядеть подробней марку. Наверное, арендовал в аэропорту. На широком пассажирском кресле поместились бы две такие, как я. Пахло кожаным салоном, отдушкой и нереальностью.

Джек завёл двигатель и вырулил с нашей площадки, мимо кота с драным ухом и тёти Нины с пятого, вечной тонны скандалов и неискушенного любопытства. Джек подмигнул ей в открытое окно. Тётя Нина моргнула и раскрыла рот. Я поздоровалась и подумала, что мой любимый мужчина не скрывается — это хороший знак. Мы выехали со двора и лихо понеслись, словно вокруг были не узкие улочки частного сектора с кустами роз и крашеными заборчиками, а гоночная трасса в Монте-Карло.

— Как дела, балерина? — спросил Джек, не отрывая глаз от дороги.

— Хорошо. Завод работает, проверки отстали, продажи выравниваем.

Джек присвистнул.

— Здорово. Молодец, балерина!

Как сказать ему, что компанию продали? Сейчас или позже? Нет, сначала надо разобраться, что вообще происходит. На языке вертелось «Где ты был?!», но я спросила пока:

— Куда мы едем?

— У вас это как-то странно называется, — заметил Джек и выговорил по слогам: — Лев-Бер-Дон. Я спросил у Игоря, где можно хорошо посидеть, он сказал «Петровский причал». Проверим.

— Игорь?! — кажется, у меня на затылке волосы зашевелились. — Почему ты спрашивал у Игоря?

— Ну, не у Батура же спрашивать, которому только ишканбэ [21] Традиционный турецкий суп из субпродуктов. подавай, или у Корая. Его сиятельство свинину не ест. А я мяса хочу.

Я сглотнула. Джек весело продолжил:

— Мы неплохо выпили с Игорем в Москве. Я сказал, что уж если ему надо за мной следить, то лучше бухать вместе, — сделал паузу, затем хмыкнул и добавил: — У него сначала были такие же глаза, как у тебя сейчас. А потом ничего, коньяк, водка и виски сближают.

— А почему в Москве? — спросила я, потому что из-за разрыва шаблона умнее ничего не спросилось.