Оксана Алексеева - Когда жёлтый карлик выходит на охоту [СИ]

— Можно вывезти девушку из деревни, но нельзя вывезти деревню из девушки! — да неужели? Я бы, наверное, и удивилась, не вставь она эту избитую поговорку. — От тебя же за версту несет колхозом! Для Антона, конечно, экзотика, но и гордость в тебе же какая-то должна быть!

И это она мне говорит о гордости? Я улыбнулась еще шире, ни на секунду не тушуясь под презрительным взглядом:

— Мне вот интересно, что же такого тебе сказал Антон, когда ты ему пощечину залепила?

Я и вправду только сейчас об этом задумалась. Наташа только фыркнула:

— А он мне предложил то, на что потом согласилась ты!

Она снова задрала голову и, довольная своим впечатляющим объяснением, пошагала к другим гостям. Видимо, этой фразой она решила меня поставить на место — мол, у нее-то гордости побольше моего. А на мой взгляд, просто дура набитая. Гордость гордостью, но если человеку кто-то нужен так сильно — как, судя по всему, был нужен ей Антон — то иногда можно и гордость отодвинуть. Потому что гордость и счастье — вещи далеко не всегда однонаправленные. Она свой выбор сделала и теперь сходит с ума от того, как сильно в этом выборе ошиблась.

Как она ни старалась, но унизить меня у нее не вышло. Она хотела сыграть роль Снежной Королевы перед Золушкой, не подозревая, что в этой сказочке и «Золушка» не лыком шита. Этот разговор не пошатнул мою самооценку, а даже наоборот, вызвал некоторое облегчение. Все же приятно узнать, что и модели с миланских подиумов могут из-за моего Антона опуститься до такого уровня. Теперь мне даже стало казаться, что мои собственные моральные ориентиры не так уж и низки.

Через два дня я, поддавшись любопытству, все же выспросила у Антона подробности их с Наташей ссоры. И оказалось, что все было еще банальнее: Антон на ее предложение встречаться, ответил, что не может выкинуть меня из головы, но хочет с ней быть честным. И лицезрел превращение милой девушки в фурию. Ну еще бы, такой удар по самолюбию! Пусть ее чувства и можно было понять, но я к ней жалости испытывать не собиралась. Причем у меня не возникло и толики сомнения в том, что он говорит чистую правду — Антон себя считал настолько совершенным, что не видел необходимости врать или притворяться.

За такую информацию мой парень получил всю мою нежность, а наутро даже заявил, что специально примется заигрывать с другими девушками, чтобы отшивать их моим именем, а потом получать за это такую страстную благодарность.

Ольга с Русланом уже начали планировать свадьбу, хотя до самого мероприятия оставалось еще почти три месяца. И если Ольга раньше была ангельски-эфемерным эльфом, то теперь превратилась в полностью сюрреалистическую ведьму — все такую же добрую, но уже с примесью бесовщины, что уж никак не облегчало задачу общения с ней. Кажется, она всю жизнь готовилась к этому периоду — нет, не к самой свадьбе с Русланом, а именно к этим трем месяцам праздничного ожидания. Она любую, даже самую мелкую деталь, умудрялась превращать в колдовские танцы с бубнами, в которые неизбежно была втянута и я.

Я считала себя обязанной составлять ей компанию, но когда выяснилось, что даже зал для празднования можно выбирать до бесконечности, то начала немного паниковать. Мы посетили каждый свадебный салон в городе — а некоторые даже по несколько раз. И хоть убейте, но из двухсот пятидесяти тысяч примеренных платьев точно можно было откопать что-то около двухсот тысяч подходящих… Самое сложное было в том, что на каждый вопрос «Ну как?» мне приходилось выдумывать ответ и отыскивать подходящий эпитет к очередному оттенку белого. Если я и раньше не особо любила детскую игру «Найди семь отличий», то теперь ее просто возненавидела. Однако ж сама Ольга, так ни с чем и не определившаяся, с каждым днем становилась все счастливее.

Новой ее фишкой стал выбор платьев по каталогам. Тут уже даже Антон, ставший невольным свидетелем этого безумного шабаша, не выдержал. Осмотрел внимательно одну из фотографий, вызвав этим только прилив энергичности у сестры, но обратился почему-то ко мне:

— Алина, если ты когда-нибудь превратишься в такую же зануду, то лучше милосердно пристрели меня!

Я не растерялась:

— Антон, если я когда-нибудь превращусь в такую зануду, то я сама с удовольствием застрелюсь!

Оля с осуждением глянула на нас обоих, но следующая фотография заставила ее тут же позабыть обо всех негативных эмоциях, как и о нашем существовании.

Руслан вел себя куда адекватнее… как я думала ровно до того момента, когда он потащил меня в ювелирный, чтобы «начать выбирать кольца». Они оба знали, что Антона в этом деле в напарники лучше не звать, поэтому сосредоточились только на моей бедной персоне.

В один из вечеров я от усталости даже выдала свое раздражение Антону, но он только рассмеялся:

— Если тебя это утешит, то я им за тебя отомщу!

— Каким же образом? — я обняла своего парня, искрящегося привычно-игривой ухмылкой.

— Я уже заказал три картины экспрессионистов и даже одну качественную репродукцию Кирхмана. Свадебный подарок для Руслана! И ведь даже отказаться не сможет! Ольге, сама понимаешь, я мстить не могу физически.

— Ты просто психопат! — восхищенно отозвалась я. — Дьявол сейчас вешает твой портрет на стену с надписью «Работник месяца»!

— А то! — он собою явно гордился. — Как они вообще не сходят с ума от этих колечек с букетиками?

— Без понятия! Из какой-то свадьбы чуть ли не смысл жизни устроили!

Я не лукавила — о свадьбе без участия какого-нибудь принца мне как-то и в голову не приходило мечтать. Да и сложно было вообразить Антона, носящегося по городу в поисках «колечка получше». И я, хоть и сильно изменилась, до сих пор ощущала приливы тошноты от излишней романтичности. Правда… совсем редко, почти никогда… в голову приходили мысли о том, что я привыкала к Антону все сильнее и сильнее. Пора было брать себя в руки — потом будет еще труднее. Теперь мне уже даже не казалась вопиющей мысль о том, чтобы состариться вместе — а это полная катастрофа! Сам же Антон даже не скрывал, как его раздражают любые разговоры о свадьбе — даже о свадьбе любимой сестры. На себя он эту мысль вообще примерять не собирался.

Наверное, он был влюблен в меня. Но его сердце так и не растаяло, поэтому он даже любить умел только рационально — страстно, нежно, но без перспектив и планов на ближайшие полгода. А когда он бросит меня, когда в самый неожиданный момент скажет: «Все было круто, но пора и честь знать. Ауфидерзейн, милая, данке шон» — я, наверное, просто не смогу выжить. Поэтому…

Зашла к отцу и честно призналась, что больше не могу его ненавидеть. И это была правда. Не потому, что он не заслуживал осуждения или я слишком великодушна, а потому что я влюбилась до такой степени, что ни на какие эмоции больше во мне сил не осталось. Оказалось, что ненависть строится на какой-то энергии, но если вся она ушла в другое русло, то и ненавидеть нечем. Он обнял меня, но сказал напоследок, что некоторые ошибки придется совершить, чтобы что-то понять о себе. Поэтому выразил уверенность в том, что очень скоро снова меня увидит, но уже за руку с Антоном. Я покачала головой, не желая показывать ему своих слез, как и смотреть на его.