Джетти Вудрафф - Полуночный дождь

Признавая то, что мы уже и так знали, Блейк вздохнул.

— Мы должны держаться на расстоянии друг от друга.

— Расскажи мне о том дне, когда ты встретил Дженни. Сколько лет тебе было?

— Двенадцать, я рассказывал тебе об этом.

— Но не саму историю. Расскажи мне эту историю.

— Я никогда не хотел играть на фортепиано. Меня заставили играть, как только я мог сидеть на скамье. Мой отец не хотел иметь сына, который не умел играть на фортепиано.

— Он заставлял тебя играть?

— Типа того. Я никогда не говорил ему, что не хочу это делать. Я просто бунтовал, пытаясь показать ему свое нежелание.

— Как? — спросила я, проводя пальцами по его руке.

— Когда мне было семь, я сломал эти два пальца, взбираясь на дерево, сломал оба запястья, пытаясь перепрыгнуть через машину на велосипеде, а потом повредил копчик, пытаясь покачаться на виноградной лозе, из-за чего не мог сидеть на жесткой скамье. Я боролся с ним всеми средствами, чтобы не заниматься, но никогда не говорил ему, что не хотел играть.

— Ты подошел к этому серьезно, — поддразнила я его.

— Пока Дженни Линн Холден не вошла в аудиторию со своей мамой.

— Расскажи мне.

— Я собирался убраться к чертовой матери оттуда. Было почти пять вечера, и я собирался посмотреть Форсаж.

— Я ухожу, — сказал я своему отцу, когда увидел самую прекрасную девочку в мире. Длинные темные волосы струились вниз по ее спине, а выражение ее лица было печальным, уязвленным.

— Прошу прощения, мэм, — обратился мой отец к матери, — мы не такого рода заведение. У меня длинный список студентов, ожидающих своей очереди, чтобы попасть сюда.

— Не могли бы вы просто послушать, как она играет? У нее очень хорошо получается.

— Я могу предложить вам список рекомендаций, учителей, которые очень хороши в своем деле.

— Я не хочу очень хороших, — услышал я самый приятный голос, когда-либо слышанный мною. Такой сладкий, что можно было испортить зубы. — Я хочу Конли Коуста. Я хочу лучшего.

— Мне нравится твое рвение, правда, но мы просто не работаем здесь так. Если я сделаю для тебя исключение, мне придется делать это для всех. Извини. Я могу дать тебе заявление на прием и включить в лист ожидания.

— И насколько большой лист ожидания? — печально спросила она.

— Около трех лет.

— Я помогу, — взвизгнул я из-за спины своего отца.

— Ты поможешь? — спросил он меня, нахмурившись.

— Я помогу с ее обучением. У нас есть свободное место.

— Тебе самому еще нужен учитель.

— Подожди, никуда не уходи, — сказал я самой красивой девочки в мире. Какого цвета были ее глаза? Что-то между голубым, как вода в бассейне, и бирюзовым цветом. Ее длинные волосы ниспадали вниз по спине.

Она повернула голову и посмотрела на меня. С Дженни Линн мое детство закончилось. Я больше не был маленьким мальчиком, который боялся подцепить вшей от девочек. Я бы с радостью принял ее вшей.

Я оттащил своего отца в сторону и стал умолять его.

— Папа, прими ее. Пожалуйста.

На его лице появилась та усмешка, какой он обычно пользовался, когда насмехался надо мной.

— Почему?

— Ты знаешь, почему. Посмотри на нее, — сказал я, видя, как они обе перешептывались. Казалось, ее мать пыталась образумить свою дочь, но та стояла на своем. Она не собиралась сдаваться.

Это одна из вещей, которые мне нравились в ней с самого начала. Дженни обладала такой силой воли, которую невозможно было сломить.

— В прошлом месяце у тебя случился чуть ли не припадок, потому что ты должен был держать Шайенн за руку на свадьбе.

— Это потому что ты предложил мою помощь для свадьбы людей, которых я даже не знал. И от нее воняло грязными ногами.

— Тебе придется увлечься кем-нибудь другим. Я не собираюсь нарушать правила ради девчонки, которую ты в следующем месяце возненавидишь.

— Я не возненавижу ее. Пожалуйста, папа. Ладно, как насчет этого, я буду усердно заниматься и внимать каждому твоему слову.

— Нет, не будешь. Ты говорил это на прошлой неделе, когда просил видео игру. Я по-прежнему должен заставлять тебя заниматься.

— Тебе больше не придется заставлять меня; обещаю, я буду заниматься. Я даже выступлю на весеннем концерте. — Я ненавидел выступать перед людьми. Это было его мечтой, не моей. Я хотел стать следующим Тони Хоуком{Тони Хоук — американский профессиональный скейтбордист. Он является первым зарегистрированным скейтбордистом, выполнившим трюк Indy 900. Прим пер.}, а не следующим Янни{Янни Хрисомаллис — греческий музыкант, основатель музыкальной группы «Yanni», исполняющей инструментальную музыку. Прим. пер.}. До появления Дженни Линн, во всяком случае. Ради нее я бы стремился стать Бетховеном.

— Сынок, я не могу подвинуть кого-то вверх в трехлетнем листе ожидания лишь потому, что ты обещаешь мне кое-что, за что совсем не собираешься отвечать.

— Я буду, пап. Дай ей испытательный срок. Дай мне испытательный срок. — Я обошел его и направился прямо к ясноглазой девочке. — Если мы дадим тебе месяц испытательного срока, обещаешь, что выложишься на сто процентов? — спросил я, нуждаясь в большем подтверждении.

— О, да. Более того, я выложусь на все двести. Я просто хочу выступить на этой сцене весной.

— Ради этого концерта ты должна изрядно потрудиться. Этот концерт для студентов, которые проучились здесь как минимум три года. Но у тебя может получиться, — заверил я ее, — у нас обоих может получиться, если достаточно заниматься. Это ведь возможно, правда, папа?

— Конли Коуст твой отец?

— Да, я Блейк Коуст, — улыбнулся я. Она улыбнулась в ответ и пожала мою руку. Ее глаза улыбались так же, как и ее губы.

— Я — Дженни.

— Ты кого-то здесь знаешь? Почему ты так жаждешь поступить сюда? — спросил мой отец. Он видел огонь в ее глазах, и я понял, что выиграю.

— Девушка, которая учила меня играть, когда-то играла здесь. Она выступала тут однажды, когда училась в школе.

— Кто?

— Ее зовут Виктория Карли.

— Ах, да, я ее знаю, она выиграла эту возможность в конкурсе. Она настоящая находка. Как давно ты играешь, где ты играла, и что планируешь получить в итоге?

Мой взгляд метался туда-сюда от отца к Дженни и обратно. Она не вела себя, как любая из девчонок, с которыми я ходил в школу. Она была, хмм — более взрослой, полагаю. Я был очарован тем, как она покорила моего отца абсолютной решимостью.

— Викки научила меня играть, когда мне было семь, и мой отец купил мне рояль Августа Ферстера на мой восьмой день рождения. Это был любимый инструмент Виктории. С тех пор я училась самостоятельно. Я никогда не задумывалась над рассказом Викки, как она играла здесь, пока мои мама с папой не привезли меня сюда в прошлом месяце. Я прошла большое испытание, — улыбнулась она, вспоминая награду. — Все, о чем я могла думать, это, как она играла здесь, полностью осознавая, что это был Театр Конли, о котором она рассказывала. Викки скупила все ваши DVD диски. Она говорила, что научилась у вас большему, чем у всех своих профессоров вместе взятых. Она отдала эти диски мне перед отъездом.