Дж. Хокинс - Свиданка

— Вау, — проговорил Дилан, выжимая каждое слово, — звучит как настоящий взрыв в вечер пятницы. Кто-нибудь, вызовите копов.

— Хорошо, — говорю я, подняв руки, — может, поэтому они и выбрали меня. И что? То, что я не голливудская безделушка, которая будет смотреть на тебя как на «большого, дикого мужчину». И я не тот человек, который считает, что должен производить впечатление, показывая «лучшую» сторону. И я не из тех, кого соблазняют наркотики, выпивка, слава и блеск. И что? Разве это настолько плохо?

Взгляд Дилана, устремленный на меня, меняется с озорного блеска на что-то более глубокое, словно открылась дорога к его душе.

— Нет, — говорит он, не сводя с меня глаз, — это неплохо. Это лучшее, что в тебе есть.

Мое дыхание начинает сбиваться из-за возникших бабочек в моем животе. Я снова чувствую, что теряю ощущение времени. И дело не в том, что говорит Дилан, а в том, как он говорит, его голос настолько уверен, что я поверю всему, что он скажет, его глаза так пристально на мне сосредоточены, что остальной мир перестает для меня существовать. Я пытаюсь собраться с мыслями, чтобы что-то ему ответить, но Дилан возвращает меня к реальности.

— Пошли, — произносит он, поставив бутылку с водой на стол, как до этого пиво, — идем отсюда.

— Куда? — выкрикиваю я, сбитая с толку, когда вижу, как он вскакивает и направляется к двери трейлера. — Думаю, нам стоит обсудить график съёмки.

Дилан повернулся ко мне.

— К черту все. Уверен, что ты все запомнила.

— Хорошо, тогда куда ты направляешься?

— Мы пойдем немного повеселимся.

— О, нет…

— О, да, — говорит Дилан, с нетерпением покидая трейлер. Я на секунду нахмурилась, и последовала за ним, отставая на полшага и пытаясь идти с ним рядом.

— Больше у нас не будет времени перед съёмкой, — объясняет Дилан, шагая к своему байку, — это наши последние часы свободы. Завтра начнется работа, и всё будет на твоих условиях. Поэтому это последний раз, — говорит он доставая шлем и предлагая его мне, — когда мы будем делать по-моему.

Я опустила плечи и склонила голову.

— Серьезно? — говорю я почти умоляюще. — Может, просто пойдем куда-нибудь выпить кофе? Это весело. Или… даже не знаю… посмотрим фильм?

— Конечно. А потом мы все вместе будем разгадывать кроссворд и на такси поедем в дом престарелых. Нет. Слушай, мне нужно выпустить пар, и тебе это тоже пойдет на пользу. Я покажу тебе свое представление о том, как хорошо проводить время, это поможет нам лучше узнать друг друга. Это будет… катализатором.

— Скорее слабительным. Хотя, катализатор, вероятно, более точное слово.

— Вот видишь, мы с тобой сработаемся. Пойдем.

Я с неохотой беру шлем, одаренная неодобрительным взглядом Дилана, и сажусь на заднее сидение. Он радостно заскакивает на свое место.

— Куда мы поедем? — перекрикиваю я рев мотора.

— В Вегас! — кричит он, и, не позволив мне запротестовать, сорвался с бешеным ревом, оставляя в облаке горящей резины съемочную площадку.

Нельзя останавливаться. Если я это сделаю, она начнет расспросы. Плюс волнение перед съемкой, и что касается этой ночи, у меня пока нет никаких планов. Джемма не может плыть по течению, ну а я, несмотря на все мои недостатки, в этом эксперт.

Единственный раз, когда я остановился и поставил на землю ноги — это когда мы добрались до места назначения — до частной взлетно-посадочной полосы. Джемме потребовалось три секунды, чтобы спрыгнуть с байка, снять шлем и начать лекцию о том, почему это плохая идея.

— Где мы? Это взлетно-посадочная полоса? Я не могу поехать в Вегас, Дилан. Я еще должна составить отчет и, вообще, я одета в свою рабочую одежду. Я не могу поехать в Вегас в таком виде.

Я не спешу слезать с байка, и когда смотрю на её тревожное лицо, панику и беспомощность, почти сожалею. Но не о том, что собираюсь увезти её в Вегас, а о том, что она не может позволить себе расслабиться.

Я машу стюарду, который ждет у одного из ангаров. Он кивает в ответ. Мы понимаем друг друга, так как импровизированные поездки — моя привычка.

— Я попрошу отель подобрать кое-какие вещи для тебя, они обычно неплохо с этим справляются.

— Здесь даже нет самолета, — продолжает она все более высоким голосом, — мы не можем ждать…

Ее перебивает рев двигателя самолета, вырулившего из ангара и направляющегося к нам. Она смотрит на меня взглядом проигравшего и закрывает лицо руками.

— Джемма, — говорю я. — Эй. Посмотри на меня. Это на одну ночь. Выпьем по стаканчику, сыграем пару партий, а потом пойдем спать. Это все. Всего лишь час полета, так что у нас будет предостаточно времени, чтобы вернуться, позвонить и сказать, что мы будем в…

— В десять утра, — тихо произносит Джемма, обдумывая все. Вздыхает. — Хорошо. Но ты должен пообещать мне, что все так и будет.

— Конечно.

Она с недоверием смотрит на меня.

— Я серьезно. Никакой выпивки. Ничего безумного… непредсказуемого… дикого… ничего. Ты несешь полную ответственность. Обещай мне.

— Да. Я несу ответственность. Я обещаю, — говорю я сквозь смех.

Через секунду мы уже поднимаемся по трапу, кивая в знак приветствия чопорной стюардессе.

— Добрый вечер, Мистер Марлоу.

— Привет, Рэйчел. Это Джемма Кларк. Моя… коллега.

— Привет, — говорит Джемма, смутившись, и впервые я действительно понимаю, насколько она не привыкла к светской жизни. Мы заходим в салон и садимся напротив друг друга на роскошные сиденья.

Пока мы еще не взлетели и не заказали пару крепких напитков, не договорились о гостинице в Вегасе, она откидывается на спинку сиденья и перестает оглядываться в поисках выхода. Пока она смотрит в окно, я пользуюсь моментом, чтобы реально оценить, насколько она красива. Я могу назвать дюжину актрис, которые убили бы за такие завораживающие глаза, как у нее, за такие чувственные губы, которые выглядят словно мазки кистью — черт, большинство мужчин убили бы за такое лицо.

Я потягиваю виски, и вдруг неосознанно говорю вслух свои мысли:

— Одни женщины обладают такой красотой, которая сражает наповал, и вскоре она начинает угасать. У других женщин внешность не кажется такой ошеломляющей, но при определенных обстоятельствах захватывает дух. Есть женщины, красоту которых постигаешь длительное время, и когда это свершится, это уже навсегда. — Она переводит взгляд с окна на меня. — А в тебе… в тебе есть все. И каждый вид прекрасен.

Она на секунду задерживает на мне взгляд, слегка дрогнув губой. Я бы не заметил этого, если бы не так пристально изучал ее губы. Затем она закатывает глаза и ставит свой напиток на поднос.

— Этот сыр слишком твердый для этого вина.

Я засмеялся и отвернулся.

— И правда, ты не от мира сего.