Беверли Кендалл - Ловушка

Глаза Пейдж вспыхивают от эмоций, а губы начинают дрожать.

— Митч, ты уверен? — спрашивает она едва слышным, взволнованным голосом.

Уверен ли я?

Подавляю мрачный смех, потому что моя девушка смотрит на меня так, будто всё её будущее зависит от моего ответа. Она не хочет знать правды. Мне кажется, она не сможет выдержать моих слов о том, как я себя на самом деле чувствую и что мне хочется сделать.

Найти выход. Убежать.

Единственное, что останавливает меня — моя любовь к ней и мой ребёнок, которого она носит. Мощная комбинация для ответственности. Так что я закупориваю ядовитую смесь из гнева и обиды, которую, кажется, не могу стряхнуть, зарывая её так глубоко, насколько это возможно.

— Да, уверен. Тебе нужно, чтобы я был рядом, а мне надо найти работу. Может, у меня получится ходить на вечерние занятия. — Моя сестра управляет трастовым фондом, который я унаследовал, когда умерли наши родители. Даже с тем, что Диана настояла, чтобы я взял её половину, этих денег недостаточно для того, чтобы устроить жизнь, но их хватит надолго, если ими правильно распоряжаться. И ребёнку определённо достанется от них большой кусок.

Пейдж не часто плачет, но когда это происходит — как сейчас, например, — её слёзы принимают свою собственную форму криптонита. Поговорим о принятии нокаута. Да, это про меня. Я пойду на всё, кроме убийства, чтобы они прекратились. В этот раз я обнимаю её, стараясь не давить на грудь.

— Мне та-а-а-ак жаль, — всхлипывает она, пока моя футболка мокнет от её слёз. Я целую её влажную щеку, когда она сжимает мои плечи, а потом крепко обнимает за шею.

— Пейдж, я не виню тебя, — тихонько шепчу я ей на ухо. — Мы сделали, что смогли. Это не твоя вина, так что не нужно извиняться. — Логически я знаю, что это правда, но крохотная часть меня неизменно вопрошает, не могла ли она это как-то предотвратить, отчего я чувствую себя полным дерьмом.

Она начинает плакать сильнее, прижавшись ко мне.

Я понимаю. Контрацепция была на ней, и теперь она, наверное, чувствует жуткую вину. Если ребёнок изменит всю мою жизнь, я не хочу этого. Если бы мы не завязали с презервативами, и я не переложил ответственность за принятие противозачаточных полностью на неё, мы бы не оказались в такой ситуации.

— Ну ладно тебе. Мне казалось, ты обрадуешься тому, что я буду ближе. Помнишь, сколько раз ты жаловалась, что не видишься со мной? Теперь мы будем видеться чуть ли не каждый день, — дразню я, надеясь остановить её слёзы.

Она плачет ещё сильнее. Вдруг, всхлипнув, отстраняется и прикрывает рот рукой. Я слышу приглушённое:

— Кажется, меня сейчас вырвет, — после чего Пейдж срывается к двери, где возится целую секунду с дверной ручкой, пока та не открывается.

К тому времени, как я выхожу за ней в коридор, она уже в ванной, сидит, склонившись над туалетом.

Чёрт! Вот и утренняя тошнота.

Я тороплюсь к ней.

— Эй, ты в порядке?

Её выворачивает наизнанку. Конечно, она не в порядке, придурок.

Я официально бесполезен, как тренировочные колёса на Харлее. Но что парням делать в таких ситуациях, кроме как стоять на месте с таким видом, будто мы не отличаем задницу от локтя?

Закончив, Пейдж остаётся в полусогнутом положении с прикрытым завесой волос лицом. Когда она, наконец, отвечает, её взгляд не обращён ко мне.

— Пожалуйста, уходи. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.

— Хочешь я принесу тебе крекеров или что-нибудь ещё? — они же успокаивают желудок? Я знаю, что моя сестра буквально жила на них первые месяцы своих беременностей.

С всё ещё опущенной головой, Пейдж отходит к раковине и включает воду.

— Хорошо. Возможно, они помогут.

Она согласилась, но мне кажется, что ей просто хочется, чтобы я ненадолго ушёл. Наверное, никакая девушка не захочет, чтобы парень видел её такой. Когда я смотрю на неё напоследок, она выдавливает пасту на зубную щётку.

Вокруг тишина, когда я спускаюсь вниз и иду на кухню. Мне довелось состряпать здесь немало сэндвичей за прошедшие годы, так что я знаю, где то, что мне нужно. Я беру тарелку из шкафа над микроволновкой и нахожу коробку с крекерами в маленькой кладовке.

— Всё нашёл, милый?

Я дёргаю головой достаточно сильно, чтобы почувствовать боль. Миссис Николс стоит у входа, наблюдая за мной — на её лице ни капли подозрения. Тогда почему у меня ощущение, будто меня поймали на взломе с проникновением?

— Да… эм… да, всё хорошо, — поднимаю открытые крекеры. — Вы были правы, Пейдж плохо себя чувствует. Я подумал принести ей что-нибудь перекусить.

Неубедительно, неубедительно, неубедительно, неубедительно. Она увидит насквозь за этой уловкой с крекерами попытку успокоить желудок её беременной дочери.

Миссис Николс громко вздыхает, сочувственно сведя брови.

— Бедняжка. Эти спазмы всегда были кошмарными. Уже по одной этой причине, я не хотела, чтобы она прекращала пить таблетки.

Второй раз за последние дни всё останавливается. Моё дыхание. Моё сердце. И я почти уверен, что на пару секунд, потребовавшихся на то, чтобы уловить её слова и понять их смысл, время тоже останавливается.

Мать Пейдж сдавленно смеётся, заметив выражение моего лица.

— О дорогой, разве ты не в курсе, что я знаю о том, что моя дочь принимает противозачаточные? Или тебя смущают мои разговоры о менструальном цикле? — спрашивает она, раздвинув уголки губ в улыбке.

Я прочищаю горло.

— Эм, нет. — Всё в миллиард раз хуже.

— Хорошо. Просто трудно наблюдать за её ежемесячными страданиями, особенно если она может их не испытывать. — Она подчёркнуто смотрит на крекеры в моей руке. — Раньше я давала их ей, когда нужно было успокоить желудок.

Я всё ещё заперт в каком-то странном тумане неверия, когда она говорит:

— Позови, если вдруг вам что-нибудь понадобится. — Она поворачивается, чтобы уйти, но замирает и стреляет в меня взглядом. — Ох, и можешь ещё взять с собой клубничное варенье. Она любит их с ним, — на этой ноте она исчезает в коридоре.

У меня уходит, по крайней мере, ещё минута на то, чтобы собраться и урезонить эмоции, взбунтовавшиеся внутри. Я чертовски спокоен, когда бросаю крекеры на тарелку и поднимаюсь обратно в её комнату.

Пейдж пока не знает, но всё только что изменилось.

В тот миг, как Митч возвращается обратно, у меня нет ощущения, будто что-то случилось, я это знаю наверняка. Когда он подходит к кровати и протягивает мне тарелку с крекерами, с его лица начисто стёрты все эмоции. Порыв ледяного воздуха сопутствует его возвращению, прильнув к нему как вторая кожа.

Сама не своя от нервов, я неторопливо принимаю тарелку и наблюдаю за ним с нарастающим опасением. Вместо того, чтобы вернуться на кровать, он, мимолётно бросив на меня взгляд, занимает место перед окном. Прячет руки в передние карманы джинсов и всматривается через вертикальные жалюзи на задний двор. Там не на что смотреть, если не считать площадку, бетонный дворик и небольшой газон, который на прошлой неделе упорно косил друг моей мамы, Рэнди.