Елена Веснина - Новые испытания

— Это я раздражительная? Это я гневливая? Да я само терпение. Ты не заметила? — тут же завелась Зинаида.

Захаровна вздохнула:

— Я заметила, ты прячешь гнев в себе. А удерживать его в сердце ещё вреднее, чем выпускать наружу. Гнев надобно растворять. Всё плохое, что есть в нас, надо растворять.

— Может, лучше и не накапливать? — поинтересовалась Зинаида.

Захаровна развела руками:

— Пока это поймёшь, уже столько всего натащишь в душу. Чего только в ней, грешной, нет: тайны, загадки, воспоминания, обиды. С таким грузом тяжко быть здоровым. Отсюда и давление.

— И ты считаешь, если я от этого груза в душе избавлюсь, то и давление стабилизируется? — удивилась Зинаида.

— Да, считаю, дорогая моя. Правда, есть ещё один рецептик. Знатно помогает в таких случаях.

— Интересно, что за рецептик? — подняла брови Зинаида.

Захаровна таинственно ответила:

— Кефир с корицей.

— Вот так народная медицина! — с усмешкой ответила Зинаида.

Захаровна закивала:

— А ты что думала? И ещё капустный лист хорошо на лоб привязать!

Захаровна продолжала сортировать травы, связывая их в пучки, а Зинаида продолжала изливать душу:

— Вот я о ребёночке мечтала много лет, а своих Бог не давал. Я даже в детский дом ходила, присматривалась к бедным сироткам.

— Так бездетной и живёшь? — сочувственно спросила Захаровна.

Зинаида перекрестилась:

— Побойся Бога, Захаровна. У меня же Машенька есть. Я ж тебе говорила. Господь смилостивился. Послал мне девочку. Вот её фотография.

— Машенька? Да, точно, а я уже забыла. Вот склероз, — спохватилась Захаровна. — Красавица у тебя Машенька. Так ты уже в возрасте её родила?

— Ну, Захаровна! Я её не рожала. Неродная она мне. Подкидыш, — сообщила Зинаида.

Захаровна всплеснула руками:

— Неужели ты уже рассказывала, а я забыла?

— Ой, запутала ты меня. Я уж и сама не помню.

— Это не важно. Важно то, что раз Господь услышал твои молитвы, значит, душа у тебя чистая. А вот у меня, видать, греховная, — вздохнула Захаровна.

Зинаида переспросила:

— Ты же людям помогаешь, зачем ты так о себе?

— В прошлом я, видать, много согрешила. Медикам-то трудно о душе думать, потому что относимся к человеческому телу, как к материалу. Вот и лечим его, а про душу забываем. Тело — оно что, понятное, доступное. А душа? Её ж руками не потрогаешь. Только потом начинаешь понимать — да уже поздно.

— Что же ты такого могла натворить, чтобы так корить себя? — сочувственно спросила Зинаида.

Захаровна отмахнулась:

— Ой, много чего… Акушеркой ведь была — не только роды принимала, но и аборты делала.

— Да, это грех. — согласилась Зинаида, — но ведь грех этот на тех, кто решается на такое.

— На всех, Зинушка. Даже самые рьяные атеистки среди нас понимали, что аборт — это грех. Делали аборты, а потом бежали в церковь — прощения просить, у Бога. Не поймёшь, что в голове у тех, кто делает аборт, и тех, кто оставляет детишек в роддоме.

— Вот этих, вторых-то, осуждают больше, кукушками называют. А по мне — лучше ребёнка в роддоме оставить, чем делать аборт, — заявила Зинаида.

Захаровна согласилась:

— Ты права, Зинаида. Аборт — это самое страшное. Это смерть. А так, иди — знай, в какие руки попадёт ребёночек.

— Вот я благодарна той женщине, которая отказалась от своей девочки, от моей Маши. Потому что моя жизнь наполнилась смыслом. При этих словах Зинаиды Захаровна вздрогнула и закашлялась, изменившись в лице.

— Захаровна, что с тобой? — испугалась Зинаида.

— Ой, чаем поперхнулась, — еле выговорила та. Откашлявшись, она принялась подписывать бумажки и прикреплять к пучкам.

Зинаида уточнила:

— Выходит, твоё нынешнее целительство — это как замаливание прошлых грехов?

— Да, что-то в этом роде. Кое-что не даёт моей душе покоя, — кивнула Захаровна.

Зинаида предложила:

— Рассказала бы, глядишь, и полегчает.

— Ладно, в другой раз. И так уже засиделись дотемна, — возразила Захаровна. — Одной беседой, даже такой задушевной, твоё давление не вылечить.

— Куда нам торопиться, подруга? — спросила Зинаида. — Не пойму я тебя. Сама меня на откровенность вызвала, а теперь как будто испугалась чего.

— И откровения, и лечение — всё должно быть строго дозировано. Иначе только вред, — наставительно сказала та и принялась за лечение.

— Это, наверно, от дождя хорошо, а не от давления, — ехидно сказала Зинаида, когда Захаровна накладывала ей на голову капустный лист.

Та погрозила:

— Не умничай, а делай, что я тебе говорю. Вот, выпей это, — и Захаровна дала Зинаиде кефир с корицей.

— Ой, Захаровна, вижу, боишься ты своего прошлого. Вон как закрылась сразу, как на засов, — внимательно посмотрела на неё Зинаида.

— Видишь, так не трави душу, строго ответила Захаровна.

— Небось, такого насмотрелась в своей жизни — вот и занялась целительством?

— Не только насмотрелась, но и сама натворила дел… Ну, всё, давай лечиться.

Лёва стоял перед зеркалом с большими грузинскими усами, примеряя кепку — «аэродром». При этом он напевал песенку из «Мимино». Римме такой маскарад был не по душе.

— По-моему, ты совсем тронулся умом от страха! Лёва, какой из тебя грузин? Ты же на клоуна похож!

— Конспирация, конспирация и ещё раз конспирация! — картаво подразнил её Лёва.

Римма парировала:

— Оттого что ты напялил эту кепку и нацепил эти усы, наш ребёнок на грузина не будет похож.

— Что пэрэживаешь, красавица? У тэбя умный муж, с таким нэ пропадёшь! — Теперь Лёва перешёл на грузинский акцент.

Римма язвительно отозвалась:

— Я вижу, что умный! Решил оставшуюся жизнь мандаринами на местном рынке торговать?

— Нэт, красавица, нэт, разумница! Бэз карт тэбе скажу — ждёт нас дальняя дорога.

— Я в Грузию не поеду! Не уговаривай! Лучше в родном городе. Даже одной, без мужа и поддержки! Сами справимся — мы не гордые! — Лёва безуспешно пытался вставить слово в Риммин монолог. — Конечно, Грузия — прекрасная страна! Кто спорит? Вино! Горы! Небо! Солнце! В отпуск съездить можно, а жить я туда не поеду! Не поеду!

— Дай же мне сказать! — наконец прервал Лёва поток слов. — Трещишь как пулемёт — слово не вставишь! Ты всё неправильно поняла!

— Ну, так объясни по-человечески!

— Риммочка моя драгоценная! Мы не поедем в Грузию! Не переживай! Мы поедем в цивилизованную страну, на Запад! — заявил Лёва.

Римма всплеснула руками:

— Час от часу не легче!

— Золотко моё, чем тебе Европа не угодила? Там же лучшие в мире педиатрические центры. — Лёва погладил Римму по животику. — За Риммочкой будет самый лучший уход! Деточку нашу будет принимать самый лучший доктор! У нашей крошки будет самое счастливое детство!

— А как ты за границу поедешь в таком виде? Тебя же не пустят, — удивилась она.