Эбби Глайнз - Сладкие воспоминания

Прикладывая ключ-карту к замку, я почувствовал облегчение от того, что не загорелся красный свет, как если бы она заперла дверь на засов. Если бы мне пришлось стучать в её дверь, это усложнило бы всё. Есть большая вероятность, что, если бы дверь была заперта, она бы не проснулась, а мне пришлось бы сидеть здесь до рассвета в ожидании встречи с ней.

Зайдя в тёмную комнату, я тихо закрыл за собой дверь. Я включил свет в ванной и оставил дверь открытой, чтобы предоставить себе немного видимости. Нужно, чтобы она увидела моё лицо, когда проснётся, и не подумала, что к ней вломился незнакомец.

Она свернулась на середине кровати королевского размера. Я мог видеть кусочек розовой пижамы там, где Бьюла не накрыта одеялом. Сейчас она кажется мне такой хрупкой. Хочу завернуть её в пузырчатую плёнку и носить везде с собой, чтобы защитить от мира. Чтобы защитить их обоих.

Я присел на край кровати и дотянулся до её руки. Я позволю ей выспаться позже. Я не могу позволить, чтобы ещё хоть одна минута прошла, а она всё ещё верила, что я не хочу нашего ребёнка. Даже в своих снах ей нужно знать правду.

Её глаза затрепетали, и дыхание прервалось. Она начала садиться, как только её глаза встретились с моими. Она замерла и не отводит от меня глаз, будто сомневается, реальный ли я. Она снова моргнула, потёрла свои глаза и снова пристально посмотрела на меня. Пытаясь понять, здесь ли я всё ещё. Что обворожительно, но это также разбивает мне сердце. Мысль, что она поверила, что я не буду любить нашего ребёнка. Эти глупые слова, которые я сказал из-за того, что был расстроен ситуацией с Уиллом, не означали ничего большего, чем пустой эмоциональной мужской вздор.

— Я сплю? — прошептала она.

— Нет, — заверил её я.

Она сидит ещё мгновение, обдумывая всё. Я позволяю ей, не торопясь, всё осознать.

— Джаспер рассказал тебе? — она произнесла эти слова больше как вопрос, нежели как утверждение.

— Да, рассказал.

Она нахмурилась.

— Что он тебе рассказал?

— Что я был ублюдком, которому стоит думать, прежде чем говорить.

Она всё ещё хмурится. Бьюла осторожничает. Я осознал, что она оберегает нашего ребёнка. Несмотря на то, что я заслуживаю это, её недоверие словно удар под дых.

— Он также рассказал мне, что моё будущее, моё счастье и женщина, которую я люблю, в Бофорте, Южной Каролине, и то, что она носит моего ребёнка. — Я потянулся к ней и обхватил её лицо своими ладонями. — Мне жаль, Бьюла. За то, что я сказал. Я был расстроен из-за Уилла. Я говорил всякое дерьмо, не думая. Я говорил то, что не имел в виду.

Она смотрит на меня с нервозностью.

— Я не могу… Я не могу позволить своему ребёнку когда-либо почувствовать, что он нежеланный. Я-я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Но если ты не можешь быть отцом. Если это слишком для тебя, пожалуйста, уходи. Не надо принуждать себя к тому, чего ты не хочешь. Это принесёт ущерб, который я никогда не смогу исправить.

Наклоняясь вперёд, чтобы наши лица были только на расстоянии нескольких дюймов, я убедился, что она ясно видит мои глаза. Я не хочу, чтобы она когда-либо сомневалась в том, что я собираюсь сказать. Моя душа обнажена.

— Я хочу тебя и нашего ребёнка больше, чем следующего вздоха. Я был напуган, что не смогу быть отцом. Но кто-то умнее указал, что я точно знаю, чего делать не нужно. Что я знаю, что нужно ребёнку, потому что у меня этого никогда не было. Я также знаю, что ребёнка, созданного моей любовью к тебе, будет невозможно не любить. Я хочу тебя, хочу нашего ребёнка. Навсегда. Я хотел тебя с самого начала, и это никогда не изменится.

Её глаза наполнились слезами, и она накрыла мои руки своими.

— Поехали домой.

Слово «дом» для меня имело так много значений в течение моей жизни. Но оно никогда не означало счастье. С Бьюлой я осознал, что, несмотря на то, что нам предстоят тяжёлые времена и наша жизнь не всегда будет идеальной, мы есть друг у друга. Она будет моим домом. Так же, как и наши дети. Тот ребёнок, которого она носит под сердцем, и тот, за которого я буду бороться всю свою жизнь.

Тёмно-коричневые кудри развеваются ветром, пока смех разносится по полю. Я, улыбаясь, пью свой чай на задней террасе нашего дома. Люблю слышать их смех. Он всегда вызывает улыбку на моём лице. Прим наклонила свою голову и посмотрела вверх на своего старшего брата, пока тот толкает её на качелях, которые ей установили как подарок на третий день рождения на прошлой неделе.

Уилл её герой. С того момента как она сделала свои первые шаги, она везде следует по дому за Уиллом. Когда он уходит в школу, она стоит у двери с заплаканными глазами, наблюдая, как брат уходит. А в тот момент, когда он приходит домой после обеда, она бежит к нему с широко раскрытыми для объятий руками.

Было время, когда я боялась, что она никогда не сможет познакомиться со своим братом. Что его всегда будут держать вдалеке от нас. Стоун использовал против своего отца всё, что мог. Насилие над ребёнком было его первым обвинением. Не только то, через которое прошёл Уилл, но и то, от которого страдал он сам. Потом он передал суду анализ ДНК Уилла.

Судебное разбирательство так и не началось, борьба быстро закончилась. Не потому что его отец отступил, а потому что сердечный приступ отправил его в кому на шесть месяцев. За это время Стоун смог получить временную опеку над Уиллом. То, что Уилл был с нами, было замечательно, но нас всё ещё преследовал страх, что это только временно. Теперь, когда Уилл с нами, ни один из нас не может представить нашу жизнь без него. Стоун усердно работал над делом против своего отца. Хильда игнорировала все попытки связаться с ней. Она не хотела потерять свою новую жизнь в Малибу.

Когда его отец не вышел из комы, а его тело стало отказывать, Стоуну позвонили, потому что его мачеха не была упомянута как человек, который может решать, отключать ли его от аппарата жизнеобеспечения. Этим человеком был Стоун. Он не мог решить в тот день. Это было чем-то, в чём ему нужно было быть уверенным. Он разговаривал с несколькими врачами. Каждый сказал, что его отец медленно уходит и с каждым днём они наблюдают всё меньше и меньше мозговой активности. Он уже был на той стадии, что даже если бы и очнулся, то в лучшем случае остался бы в вегетативном состоянии.

Стоун не спал в ту ночь. Он сидел на террасе.

Он принял окончательное решение, и за неделю до того, как родилась наша дочь, отец Стоуна был похоронен. Его мачеха не претендовала ни на что, так как по завещанию получила дом на Манхеттане и двадцать миллионов долларов. Намного больше, чем она бы получила при разводе. Брачный договор об этом позаботился.

Хильда в очередной раз передала опеку над своим ребёнком. В этот раз Стоуну, когда суд пытался постановить, что по закону Уилл останется со своей матерью. С которой Уилл даже не просил увидится. Он начал принимать то, что с нами он в безопасности. То, что мы любим его и что его дом здесь. Вскоре он стал вести себя всё больше как ребёнок, которым и является, нежели как кто-то намного старше своих лет.