Элли Кеннеди - Цель

Спокойно кивнув, я отрываю тонкие пальцы от своего воротника и целую ее в лоб. Затем убираюсь оттуда и иду искать врача.

Мучения все еще продолжаются.

Время родов: девятнадцать часов.

Время между схватками: шестьдесят секунд.

Количество раз, когда Сабрина угрожала убить меня: тридцать восемь.

Количество сломанных костей в моей руке: кто знает.

Хорошая новость: мы наконец на финишной прямой. Несмотря на анестезию, Сабрина все еще мучается. Лицо покраснело, и она плачет с тех самых пор, как доктор Лаура велела ей тужиться. Но уже не кричит. В кровати – да. При родах – нет. Единственные звуки, которые она издает, – это страдальческие стоны и низкое рычание.

Моя женщина – боец.

Несколько часов назад я смог выскользнуть из комнаты, чтобы отлить и написать маме и друзьям, но с того момента, как началось самое трудное, Сабрина не позволяет мне покидать ее. Это вовсе не плохо, потому что я и так никуда не собираюсь, пока наша маленькая девочка не окажется в безопасности и мы не возьмем ее на руки.

– Хорошо, еще раз тужимся, – приказывает доктор Лаура, расположившись между ног Сабрины. – Показалась голова. Еще одно усилие, и ты увидишь свою дочь.

– Не могу, – стонет Сабрина.

– Нет, можешь, – нежно говорю я, заправляя ей волосы за уши. – Ты можешь. Еще одно усилие, и все. Ты справишься.

Когда она снова начинает плакать, я беру ее за подбородок и смотрю в затуманенные глаза.

– Справишься, – повторяю я. – Ты самый сильный человек, которого я знаю. Ты смогла отучиться в колледже и поступить в юридическую школу, а теперь тебе нужно еще чуть-чуть постараться и родить этого ребенка. Верно?

Она делает вздох, в ее чертах проступает решимость.

– Верно.

И затем, после почти двадцати часов усилий, Сабрина рожает здоровую девочку.

Когда крохотный скользкий младенец оказывается в руках врача, воцаряется секундная тишина, а затем родильную заполняет пронзительный крик.

– Ну, кажется, легкие в порядке, – замечает доктор с улыбкой. Она поворачивается ко мне. – Хотите обрезать пуповину, отец?

– Черт, да.

– Не ругайся, – ворчит Сабрина, а доктор Лаура смеется.

Сердце стучит где-то в горле, когда я обрезаю пуповину, которая соединяет мою дочь с матерью. Не успеваю я рассмотреть красного липкого младенца, как медсестра тут же уносит его, так быстро, что я могу лишь невнятно прохрипеть что-то в знак протеста. Но они просто взвешивают ее, и, пока делают это, врач осторожно зашивает что-то между ног Сабрины.

Мне больно оттого, что она все это пережила, но мать моего ребенка выглядит безмятежной как никогда.

– Семь фунтов, три унции, – объявляет сестра, аккуратно отдавая малыша в руки Сабрины.

Мое сердце увеличивается втрое, заполняя всю грудную клетку.

– О боже, – шепчет Сабрина, глядя на дочь. – Она идеальна.

И это так. Она настолько совершенна, что я едва не плачу. Не могу отвести глаз от ее крошечного лица и пучка каштановых волос на маленькой голове. У нее большие голубые глаза, и она смотрит на нас с любопытством немигающим взглядом. Губы у нее красные, а щечки – розовые. А пальчики такие крохотные.

– Ты отлично справилась, дорогая, – мой голос хрипит, когда я тянусь, чтобы погладить Сабрину по волосам.

Она всматривается в меня с дивной улыбкой.

– Мы отлично справились.

Несколько часов спустя мы оба лежим на койке Сабрины, удивляясь крошечному созданию, которое принесли в этот мир. Прошли сутки с тех пор, как Сабрина позвонила мне и сказала, что у нее начались роды. Она должна оставаться тут еще два дня, чтобы врачи могли следить за ее состоянием и состоянием ребенка, но с ними обоими, кажется, все в порядке.

Специалист по кормлению приходил с час назад, чтобы обучить Сабрину правильной технике грудного вскармливания, и наша дочь уже доказала, что она умнее любого другого ребенка, потому что сразу же вцепилась в грудь и радостно сосала, пока мы оба с изумлением наблюдали за этой картиной.

Теперь она, наевшаяся и сонная, лежит наполовину в руках Сабрины, наполовину – в моих. Никогда в жизни я не чувствовал большего умиротворения, чем в этот момент.

– Я люблю тебя, – шепчу я.

Сабрина слегка напрягается. Она не отвечает.

Внезапно я понимаю, что она, вероятно, думает, будто я говорю с ребенком. Так что добавляю:

– Вас обеих.

– Такер… – в ее голосе звучит предупреждающая нотка.

Теперь я жалею, что вообще открыл рот. Не очень хочется слышать в ответ, что она не любит меня, или принимать извинения за то, что это не взаимно, поэтому я натягиваю радостную улыбку и меняю тему разговора.

– Нам правда нужно выбрать имя.

Сабрина закусывает губу.

– Знаю.

Я нежно провожу пальцем по идеальным маленьким губам нашей дочери. Она сопит и копошится в наших руках.

– Будем думать об имени или о фамилии?

Надеюсь, она выберет первое. Мы еще не обсуждали имя, поскольку были слишком заняты дилеммой Джеймс – Такер.

Сабрина удивляет меня, сказав:

– Знаешь, мне кажется, Джеймс-Такер – не так уж ужасно.

У меня перехватывает дыхание.

– Джеймс Такер.

– Я так и сказала.

– Нет, мне кажется, так ее и должны звать: Джеймс Такер.

– Ты с ума сошел? Хочешь назвать ее Джеймс?

– Да, – медленно говорю я. – Почему нет? Мы будем называть ее Джейми. Но в свидетельстве о рождении будет Джеймс Такер. Так она будет равной частью нас обоих без всяких дефисов, которые, кажется, ненавистны нам обоим.

Она смеется, потом склоняется поцеловать идеальную щечку нашего ребенка.

– Джейми… Мне нравится.

Маленькая Джеймс сидит на заднем сиденье пикапа. Сестра машет нам из фойе. У меня на коленях сумка, полная всякой бесплатной ерунды. Руки Такера – на рулевом колесе. Но мы не едем.

– Почему мы не едем?

Такер бросает взгляд воспаленных глаз на заднее сиденье.

– У нас ребенок в машине, Сабрина.

– Я знаю.

Он с трудом сглатывает.

– Это ужасно, что нам разрешили уезжать из больницы с младенцем. У меня даже домашнего животного никогда не было.

Я не должна смеяться над страданиями Такера. На самом деле это даже сложно: сидеть тихо и немного откинувшись, боясь пошевелиться. Но его удрученное, даже немного испуганное выражение лица вызывает у меня невольный смех. Я прикрываю рот, чтобы приглушить звук. За сорок восемь часов с момента родов я очень быстро поняла, что спящий ребенок – очень редкое и драгоценное для родителей явление.

– Мне нравится, что из нас двоих паникуешь именно ты. Заводи машину, Так. Семья позади ждет возможности выехать.

Он поворачивается, чтобы посмотреть назад.

– У них уже есть два ребенка. Давай поедем за ними.