Федерико Моччиа - Три метра над небом. Трижды ты

– Ну что ты, тебе только кажется.

– Нет, мама, я это замечаю, он это делает. Но он сделал мне чудесный подарок. Он тут.

Мальчик исчезает в своей комнате, но тут же появляется снова, со странной банкой в руках.

– Смотри! Он просто классный! Видишь? Внутри этот монстр. Это инопланетянин из липучки. Он лучше скифидолов. А завтра, он сказал, что принесет мне другого. Себа мне нравится, потому что он понял, что мне нравится, а вначале он всегда ошибался.

– Так это потому, что он тебя не знал.

– Потому что он был неумехой. Но я ему помог.

– Молодец, это ты правильно сделал. Да и тебе это выгодно, а?

– Да.

Васко смеется.

– А теперь пописай, почисти зубы и в кроватку.

– Хорошо.

Васко исчезает в конце коридора, а Даниэла собирает последние тарелки и заканчивает готовить ранец для школы. Она кладет туда полдник и проверяет, чтобы там были учебники и дневник. Потом приходит в комнату Васко. Он уже в постели.

– Ты пописал?

– Да.

– А зубки?

– Почистил.

– Дай понюхаю.

Даниэла подходит к Васко, и он поднимает голову с подушки, открывая рот. Даниэла делает вид, что она нюхает, нарочито сильно шмыгая носом.

– Да, правда, я чувствую цветочный запах.

– Если что, он мятный. Но я не вру. Если я тебе сказал, что почистил, значит, я почистил.

Даниэла смотрит на него. Он прав. Какой молодец. Кто знает, долго ли он таким останется. Кто знает, как он изменится, станет ли другим.

– А какой рассказ мы читаем?

– Про Тарзана.

– Опять?

– Но мне нравится про Тарзана! Почему я должен слушать другую книжку, если она мне не нравится?

Разумно. К его доводам не придерешься.

– Хорошо, почитаю тебе про Тарзана.

Даниэла находит книгу, берет ее, садится в кресло около кровати и уже собирается начать читать, как Васко прерывает ее другим вопросом – но на сей раз болезненным.

– Мама, а я так никогда и не узнаю моего папу?

Даниэла едва не теряет сознание. Она этого абсолютно не ожидала. Она удивлена, взволнована, ее сердце начинает бешено биться. И что могло подстегнуть это неожиданное любопытство?

– А почему ты меня об этом спрашиваешь? Как это пришло тебе в голову?

– Потому что я думаю про Тарзана и его историю. Он родился, и у него были и папа, и мама. А потом они умерли в джунглях. Мне повезло больше, ты была со мной всегда. Но ты же мне рассказывала, что папа не умер, правда? Он уехал, у него были трудности. Но когда-нибудь я его встречу, правда? Меня и в школе про это спрашивали.

– Про что?

– Про моего папу.

– А кто тебя об этом спрашивал?

– Арианна, потому что она говорит, что ее папа всегда ругается с ее мамой. Потому-то она меня об этом и спросила. Она мне сказала: «А твой папа тоже ругается с твоей мамой?» И я ей ответил просто «нет». Я ей не сказал, что у меня его нет. Я ей сказал «нет», будто в том смысле, что «не ругаются», но это не вранье, вы же не ругаетесь.

Он доволен своим рассуждением.

– А каким ты представляешь своего папу?

– Не знаю, я никогда об этом не думал. Мне не нужен какой-то особенный папа, я хочу, чтобы у меня был такой папа, который бы меня любил, – такой, как у других. Хотя нет, я бы хотел вот что – чтобы был не как Филиппо, а немного такой, как Себа.

– Почему?

– Потому что я слышал, как с Филиппо вы иногда ругались, а с Себой ты никогда не ругаешься.

Даниэла молчит и смотрит на сына, не зная, сделать или не сделать этот столь важный шаг. Настал ли нужный момент? Не слишком ли рано?

Потом Васко внезапно к ней поворачивается.

– Мама, ну что же ты?

– А что?

– Ну давай, читай мне про Тарзана.

В театр Делле-Витторие я вбегаю; меня остановил охранник, но потом, узнав меня, сразу же пропустил. Я вхожу в студию, и навстречу мне идет Симоне.

– А вот и я. А что происходит?

– У нас небольшая проблема. Я написал и Ренци, но он на встрече в Милане и ответил мне, что не может приехать. Только поэтому я тебя и побеспокоил.

– Ты меня не побеспокоил. Это моя передача и моя работа. Так что же происходит?

Симоне отходит немного в сторону так, чтобы мы могли поговорить в уголке, и нас никто не услышал.

– Мы должны были проводить запись. Около Риккардо должна была стоять вода, и ему полагалось пить ее во время передачи два раза. И Джури – тоже два раза. По крайней мере, договоренность была такой. Но он отказался это делать. Режиссер ему об этом напомнил, но Риккардо сказал, что не хочет пить. Тогда Роберто разозлился, разбушевался, как сумасшедший, потому что сегодня он хотел записать по крайней мере два выпуска, но теперь из-за Риккардо он не записал даже и половины первого.

– Где сейчас Роберто?

– В режиссерской.

– А Риккардо?

– В гримерке с Джури.

Я поднимаю бровь, словно намекая: «Понятненько…».

Симоне разводит руками.

– Они всегда вместе. Если хочешь знать все, то этот финт с водой присоветовал ему Джури. Мне сказала об этом Дора, гримерша: она слышала их разговор, когда прибиралась, загримировав его.

– Хорошо. Спасибо.

Я иду через студию и как раз в это время слышу, как вибрирует мобильник. Это Ренци. Я отвечаю.

– Это я.

– Как дела? Проблемы?

– Я их сейчас решаю.

– А что случилось?

– Когда я их решу, сразу же тебе позвоню.

– Ты выкрутишься сам, или нужна моя помощь? Я в Милане, выхожу из студии, тут все прошло хорошо.

– Нет, не волнуйся, надеюсь выкрутиться сам.

– Я еду на вокзал, если что – звони мне.

– Хорошо.

Я нажимаю «отбой» и вхожу в режиссерскую. Едва я открываю тяжелую дверь с большим толстым стеклом, как слышу крики Роберто Манни.

– Какого черта эта засранка мешает именно нам! И вот теперь эта его «невеста» указывает нам, что делать! Для чего мы «ее» взяли? Чтобы «она» над нами издевалась? Чтобы потом эта парочка была довольна? Ну если они так думают, то я… – Увидев меня, он продолжает: – Мы не можем позволить, чтобы с нами так обращались. Я всю жизнь делаю передачи, но никто и никогда не ставил меня в такое дурацкое положение.

Я смотрю, как он сидит и изо всех сил лупит кулаком по режиссерскому пульту. Кажется, он уже дал выход своему гневу, кажется, он успокаивается, но нет: им овладевает очередной приступ ярости, и он продолжает стучать кулаками, ударяя ими по режиссерскому пульту два, три четыре раза.

– Свинство, свинство, свинство!

И так он стучит кулаками до тех пор, пока ему не становится больно. Он растирает руку, пока Линда, его ассистентка, спрашивает его спокойным голосом:

– Хочешь немного воды, Роби?

Похоже, она уже привыкла к таким сценам.

– Да, дай мне ту воду, которую не хочет пить эта стерва!

Я пытаюсь его успокоить.

– Давай я сейчас схожу в гримерку и попробую его убедить. Если, когда мы выйдем, все будет в порядке, возобновим запись без всяких споров. Сделай мне это одолжение, Роберто. Спасибо.