Стиви Киснер - Доброе утро, Вегас

Я подъехал к дому и припарковался.

— Если думаешь, что сможешь оторваться от меня хоть на два дюйма в эти

выходные, то ты сумасшедшая.

Вместо ответа она выбралась из машины и пошла к входной двери. В три шага я

преодолел расстояние между нами и настиг ее у крыльца.

— Джен...

Она повернулась, сначала посмотрев мне в глаза, а затем опустив взгляд на губы. И

я сорвался. Прижал девушку к стене, обрушивая на нее свой рот. Хрена с два в тот момент

она была не со мной, ее губы приоткрылись, чтобы впустить меня. Как только языком я

проник внутрь, она трепетно вздохнула и обвила руки вокруг моей шеи.

Я схватил ее задницу обеими руками и прижал бедрами к твердости, которая была

у меня с самого утра. Удивительно, как я не причинил ей вреда, ведь все инстинкты

кричали обнять ее как можно крепче и никогда не отпускать, но мы стояли на крыльце

под пристальным взглядом соседей. Не самое лучшее место, чтобы раздевать девушку.

— Пойдем в дом, — пробормотал я и почувствовал дрожащий кивок.

Я неохотно отпустил ее, перебирая ключи на кольце, подыскивая нужный, сгорая

от нетерпения попасть внутрь (понимайте, как хотите). Конечно, это означало, что всю эту

звенящую массу я уронил на бетонный пол у двери.

Дженсен громко вздохнула и наклонилась, чтобы поднять их. Она отыскала

нужный ключ и вставила в замок. Дверь открывала трясущимися руками. Я не потрудился

подождать, пока она вынет ключ из замочной скважины. Захлопнув ногой дверь, вернул

ее в свои объятия и к своим губам, пока собаки крутились у нас под ногами в ожидании

приветствия. Плохие новости, они не получат желаемого.

Наклонившись, я взялся за ее задницу и поднял, остановившись, только когда

оказался заключенным в колыбель ее бедер, прижатый с такой силой, что, думал, взорвусь.

— Господи, Джен, — хрипел я между поцелуями.

Она еще теснее прильнула к моей промежности и улыбнулась мне в губы.

— Хочу раздеть тебя.

Такое не нужно было повторять дважды. С Джен, все еще находящейся в моих

объятиях, я направился по коридору в свою спальню, а мудрые собаки где-то затерялись.

Мне удалось закрыть дверь ударом ноги, потому что ни одна из моих рук не хотела

покидать такого желанного тела.

Большая часть мозга кричала о том, чтобы просто сорвать необходимый минимум

одежды и погрузиться в нее, пока оставшаяся часть хотела исследовать каждый дюйм ее

тела. И так как это была Джен, и речь шла о любви (во всяком случае, для меня), часть, умоляющая продлить процесс, победила.

Я аккуратно опустил ее на пол, наши губы были все еще соединены, как будто от

этого зависело наше существование. Знаю, что со мной так и было.

Немного приподняв край футболки, я скользнул под нее, проведя пальцами вверх и

вдоль ребер. Когда добрался до груди, остановился, обхватив красивые холмики плоти

ладонями, затем провел большими пальцами по их вершинкам. Услышав ее резкий вдох

при первой ласке через тонкую ткань лифчика, я не задавался вопросом «почему». Ее

соски были твердыми и острыми и отчаянно нуждались в моем внимании.

Для собственного душевного здоровья мне стоило угодить им.

Я стянул ее футболку через голову, а потом терпение лопнуло, и я просто

отодвинул бюстгальтер вместо того, чтобы снять его. Сжал обе плотные вершинки, увеличивая давление, пока она не вздрогнула. Губами прокладывал дорожку поцелуев по

ее подбородку, а когда рукой она прошлась по члену, скрытому джинсовой тканью, и

слегка сжала его, я застонал прямо ей в ухо.

К черту медлительность!

— Сними с меня джинсы, — пробормотал я, расстегивая пуговицы на ней.

Вместо этого она начала с верхней пуговицы моей рубашки, спуская ее по плечам и

царапая ноготками живот, подбираясь к молнии. Медленнее, чем я мог себе представить, она стянула вещицу, око за, мать твою, око.

Это была восхитительная пытка.

Я хотел запечатлеть каждую деталь в памяти, но когда ее джинсы и, наконец, бюстгальтер, присоединились к футболке в куче на ковре, моими единственными

мыслями были «идеальная», «красивая» и «больше».

Больше ласк, касаясь губами и языком каждого из ее красивых изгибов, чистое

наслаждение от ее рук, блуждающих по моей коже. Я положил ее на кровать и, не

прерывая контакта, опустился вниз, пока не накрыл своим телом. Кажется невероятным, что я не отключился — электричество гудело под моей кожей от каждого прикосновения

ее пальцев.

Я потянул за резинку ее трусиков.

— Это должно исчезнуть, — прошептал в изгиб ее шеи.

Она приподняла бедра, чтобы я мог стянуть их и, несмотря на пульсацию в ушах, я

различил слабый звук рвущейся ткани.

— Прости.

— За что? Я разорвала твои боксеры, стаскивая их. Это мне стоит извиняться, —

произнесла она мне в волосы с легким хихиканьем.

— Никогда не извиняйся за то, что рвешь мою одежду. Ты можешь делать это

каждый день, пока я не начну бродить тут голый.

Она снова рассмеялась, когда я потянулся к ночному столику за презервативом, упаковку от которого разорвал зубами.

И, к вашему сведению, только то, что я впервые привел домой женщину, не

говорит о том, что я не храню их у постели. Мне нужно где-то их держать.

Когда она раскатывала «Троян», я думал, что кончу на месте.

Мы оба тяжело дышали. Голова кружилась от такого острого желания, какого я в

жизни не испытывал.

— Сейчас, Так. Пожалуйста, — выдохнула она мне в губы. — Ты нужен мне

внутри.

Извиваясь подо мной, она впилась ногтями мне в ягодицы, чтобы направить.

Я мешкал, пытаясь собраться с мыслями, хотя никогда в жизни ничего не хотел

настолько сильно. Нельзя забывать, что однажды она уйдет и мне останутся только

воспоминания, которые я вытащу и заново переживу во всех мучительно-полноцветных

подробностях, пока они не станут старыми и затертыми.

Это был не секс или грубые толчки, или даже трах.

Впервые в жизни я занимался любовью.

Я отодвинулся, фиксируя ее лицо для своего памятного альбома под названием

«Дженсен». Ее опухшие от поцелуев губы были приоткрыты, а щеки покрывал румянец, но я не обратил на это внимание из-за ее глаз. Даже будь она сейчас бритоголовой, я бы

этого не заметил. Обычно дерзкие янтарные ирисы потемнели до цвета теплого бренди и

вместо того, чтобы выглядеть остекленевшими, как я ожидал, они ярко сияли, проникая в

мою душу.

Хотелось целовать ее, с головой окунаясь в этот взгляд.

Словно загипнотизированный, не отрывая глаз, я приподнял бедра, чтобы член

расположился у ее входа. Она была чертовски мокрой. Потребовался весь мой

самоконтроль, чтобы не погрузиться на всю длину и не послать к черту последствия.