Т Смит - Кратос

— Нет, — отвечаю я сразу, зарабатывая гневный взгляд.

— Чертовски жаль. Если ты не останешься дома, моя мама присмотрит за ним. Я просто хотела сначала дать возможность тебе, — говорит она, затем спрыгивает со скамейки и идет, чтобы взять свою одежду.

Я двигаюсь, чтобы остановить ее, когда слышу плач Дамиана. Я первый до него добираюсь и беру его на руки, он мгновенно останавливается, когда я прижимаю его к своей груди и целую.

— Он так делает только с тобой, знаешь ли, — слышу слова Элизы позади себя. Теперь на ней моя рубашка.

— Делает что? — спрашиваю я, разглядывая нашего сына.

— Автоматически перестает плакать, когда ты его берешь, — говорит она, затем, пожав плечами, поворачивается, чтобы уйти.

— Ты никуда не пойдешь без меня, если собираешься вернуться. Ты не покинешь меня, или я надеру тебе задницу, — говорю я и смотрю, как, смеясь, она покидает комнату.

Элиза — одна из самых сильных людей, которых я знаю. Убедить ее сделать что-нибудь, это как пытаться заставить стекло превратиться в металл — чертовски невозможно.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Мы только что оставили Дамиана у родителей Элизы. Сказать, что ее отец и мать были счастливы, было бы преуменьшением. Элиза не покидала Дамиана с тех пор, как он родился, и это будет первый раз, когда малыш будет находиться вдали от нее. Она целовала его так, будто больше никогда его не увидит, и уходила от него не очень охотно, но все же сделала это, хотя в действительности того совсем не хотела.

Когда мы подъезжаем к дому нового дистрибьютора, я смотрю как Элиза, взяв нож и пистолет, прячет их на своем теле. Повернувшись, она видит, что я наблюдаю за ней, и, улыбнувшись, выходит из машины. Ей просто не терпится вернуться туда. Я просто надеюсь, что она не расстреляет наших новых клиентов из-за мелочи.

Когда мы заходим, нас встречает большая группа русских мужчин. Они переводят взгляды от меня к Элизе и фыркают. Это только вызывает улыбку у моей Принцессы и ворчание Мэтта. Лидер группы обращается на русском языке к мужчинам, и все они начинают смеяться. Я смотрю на Элизу и вижу, что она продолжает улыбаться. А я ожидал, что она достанет пистолет и начнет стрелять. Она что-то говорит ему на русском, и все мы поворачиваем головы к ней, когда она достает пистолет. Они так же удивлены, как и мы, когда она продолжает разговаривать с ними, и я даже понятия не имею, что, черт возьми, она говорит.

— А сейчас на английском, — кричу я им.

— Я просто объясняла этому мудаку, что, если он снова посмеется надо мной, я буду вынуждена отрубить его яйца. Очевидно, он слышал обо мне, и знает, насколько я люблю отрезать такие вещи.

Я смотрю на Мавета, лидера группы, и замечаю, что больше он не улыбается.

— Ты не посмеешь, — кричит он ей.

— О, она так и сделает, — говорю я, отвечая на его вопрос.

— И я предлагаю тебе начать целовать мою задницу, если ты хочешь получить мой товар, вместо того, чтобы быть задницей, — шипит она на него.

Один из мужчин шагает вперед и останавливается слишком близко к Элизе. Я вижу, как он закипает. Принцесса, улыбаясь, держится за свой нож, о существовании которого никто не догадывается.

— Ты, маленькая греческая шлюха, думаешь, что можешь так с нами разговаривать? — говорит мужчина, а затем плюет ей в лицо. Я иду вперед и стреляю в этого мудака, когда Элиза вытаскивает нож и ударяет его прямо в руку. Все остальные поднимают оружие. Я вытаскиваю еще одно и целюсь прямо на голову Мавета.

— Бросьте их, или он умрет, — говорю я им.

Мужчина, которого Элиза ударила ножом, имеет характер, потому что, встав, он направляется, чтобы ударить ее. Но моя девочка слишком быстра, поэтому уклоняется от него. Она оборачивается и ударяет его прямо в горло, выбивая из него воздух.

— Никакой сделки для них, мы уходим, — выдает она мужчине, лежащему на полу, и, повернувшись на каблуках, направляется к выходу.

Чувак, которого она только что ударила, встает, чтобы пойти за ней, все еще пытаясь перевести дыхание. Но он продвигается не так уж далеко, так как я стреляю ему в ногу, и он снова падает. Элиза поворачивается и улыбается мне.

— Ты только что заработал себе трах, мистер, давай быстрее, я возбуждена, — говорит она, и кто я, черт побери, такой, чтобы сказать «нет».

Я киваю головой на очень злого русского босса и следую за Элизой.

Мы на полпути к дому ее родителей, когда она просит остановиться. Я делаю то, что мне говорят и съезжаю на обочину шоссе. Я смотрю, как она расстегивает свои джинсы и стягивает их, обнажая свои прекрасные ноги. Принцесса перелезает на заднее сиденье и кивает мне, чтобы я следовал за ней. Я иду к ней и, взяв свои пальцы в рот, смачиваю их, затем опускаю их к ее киске, которая представлена передо мной.

— Ты хочешь, чтобы мой член был в твоей киске, Принцесса? — спрашиваю я, вставляя один палец, а затем еще один и начинаю ее трахать. Она кивает головой, но не отвечает, поэтому я останавливаюсь.

— Ответь мне, — говорю я, удерживая пальцы на месте, но, не двигая ими.

— Да, я хочу, чтобы твой чертов член был похоронен во мне так глубоко, что все, что я смогу чувствовать ― это ты.

Элизе не нужно говорит это дважды. Я вытаскиваю свой ноющий член из штанов, забрасываю ее ноги себе на плечи и трахаю на заднем сиденье автомобиля. Должен сказать, что это не самое удобное место для секса, но секс хорош везде, где я только могу получить ее. Хотя она может ушибиться от того, с какой силой ее голова ударяется о дверцу машины.

Как только мы достигаем своего освобождения, мы продолжаем наш путь к дому ее родителей и забираем нашего сына. Я смотрю, как она идет к нему и говорит, как сильно по нему соскучилась. Не думаю, что настанет тот день, когда эта женщина сделает что-то, что перестанет удивлять меня или держать в страхе.

ЭПИЛОГ

Это первый день рождения Дамиана, на котором собралась вся семья. Элиза суетится и заботится о нем, как делает обычно, когда дома. Она не прекратила работать по сей день, и я не думаю, что когда-нибудь сделает это. Принцесса хороша в этом и каждый раз, когда заходит в дом, делает все возможное, чтобы работа оставалась снаружи, не упоминает и слова об этом.

Дамиан, вероятно, лучшее, что с ней случилось в жизни. Она теряет часть своей жестокости, когда находится в стенах дома, но как только выходит на работу, безжалостность возвращается с удвоенной силой. Элиза все еще не согласилась назначить дату свадьбы, и я пытаюсь изменить ее мнение сексуальными одолжениями, которые ей нравятся, хотя это, похоже, не очень хорошо работает. Женщина знает, что я не могу отказать ей, как только она раздвигает ноги, показывая мокрую и жаждущую киску только для меня.