Мари Ардмир - Нахалка [СИ]

— Пятница закончилась. — С этими словами в дверном проеме возник шеф. — Не спешишь?

Намек на МЧ. Ждут меня или не ждут?

— Спешу.

Ивакин двинулся в мою сторону. Медленно обошел зону для посетителей и приблизился ко мне. Вот тебе и затишье. Я лихорадочно просчитываю пути скорейшего отступления. Попутно снимаю тонкий плащ с вешалки и очень стараюсь унять дрожь в руках.

— Можно? — он взял плащ из моих рук и помог надеть.

Стою, не двигаюсь. Одновременно убеждаю себя, что это простая галантность и ничего предосудительного. Ничего не было, нечего бояться, ничего не будет. Плевать, что офис пуст, охрана на нижнем этаже и помощи, в крайнем случае, я не дождусь. Стойко выдерживаю его цепкий взгляд и быстрыми движениями поправляю воротник.

Итак, вернемся к делу.

— Вы успели просмотреть отправленные документы?

Взяла в руки сумку, шарф, ключи от кабинета. Я готова выходить, а он с места не сдвинулся. Судя по виду, он только что со званого ужина. Глаза блестят от выпитого, но все в пределах нормы.

— Разве ты мне что-то отправляла? — отмер шеф.

— Да.

Отмереть он отмер, но с места не сдвинулся. Ладно, не буду провоцировать. Никаких «пропустите меня», «дайте пройти» или «прекратите, я вам не игрушка…»

— А можно я вас попрошу проверить окно. Вы посмотрите первое от входа.

— Что не так? — нахмурился шеф.

— Мне не удалось его закрыть плотно, как положено. Может быть, вам удастся. Понимаете, там такой сложный механизм…

Он обернулся, взглянул на окно, потом на смирную меня и после минутной задержки все-таки пошел закрывать. Путь открыт! В эти самые мгновения я тихо преодолела расстояние до двери и вышла в приемную.

Окно было закрыто наглухо, но он его все же открыл и перепроверил. Затем медленно повернулся к столу, мое отсутствие там его озадачило. Еще чуть-чуть задержавшись, он все же вышел. Два щелчка и кабинет закрыт.

— Я уже слегка опаздываю. — Пояснила я, выскакивая впереди него из приемной. И готовясь закрыть последнюю дверь.

— Ужин? — спросил он.

— Да. — И совсем наивно. — Вы уже уходите? Подождать, пока соберетесь?

— Нет, Полина, можете идти.

Успела достичь лифта, когда услышала его слова.

— Могу подвезти.

— Не стоит, за мной направили машину.

— А ну да, ну да… Что ж, до понедельника.

— До понедельника.

Такси, квартира, ужин, звонок родным. Я позволила себе расслабиться и заснула во время просмотра фильма, забыв о душе и о постели. Около половины двенадцатого ночи в дверь позвонили. Прошла на кухню умылась, соображая, кто это может быть. Под второй протяжный звонок, сообразила. Ринулась к зеркалу, причесалась и как школьница бросилась открывать дверь для МЧ! Он ведь из аэропорта, вдруг решил заскочить проведать!

Счастливым голосом, открывая замок поинтересовалась. — Кто там?!

— Я.

Кирилл… крылья за плечами растворились сиюсекундно. Ключ застыл в моих руках после первого щелчка.

Не хочу открывать, что ему нужно в полночь?

Мог позвонить и вообще!

— Открывай, — что-то в его голосе заставило насторожиться. — Я тебя слышу, Поля… — Раздалось из-за двери. — Поля, я не уйду!

— Ненавижу, эту Полю! — вот собственно с этим молчаливым воплем я открыла двери.

Не зря не хотелось открывать. Он еле-еле стоял на ногах и в данный момент опирался на косяк, с трудом фокусируя взгляд мутных карих глаз. В руке бывший крепко держит плюшевого медведя, очевидно, того самого, что хотел подарить Соне. Да уж… образцовый папашка. Вид нетрезвого Кирилла вернул в прошлое: обвинений и разборок в пьяном угаре.

— Зачем приехал?

— Глупый… вопрос.

— Не глупее поступка, ну.

— Тебя повидать. Раньше… не пришлось.

— Работа.

— Раабоота. — Согласился он. Качнулся в сторону и опять прилип к косяку.

Пьян. Не просто пьян, а основательно. В квартиру не пущу, перебьется. Увести бы его. Господи, за что мне это «счастье»?

— Стой здесь. — Скомандовала я.

— Почему? Я… я дома.

— Да-да, ты у меня еще квартиру отними и будешь дома. — Подумала и промолчала. Спорить бессмысленно. Вернулась в прихожую, взяла куртку, сумку, ключи, влезла в кроссы и вышла.

— Зачем? — повторил Кирилл. — Зачем… выходишь?

— Пошли, узнаешь. — Брать под руку или не брать? Не брать, как-то ведь он сюда поднялся, на третий этаж, спустится. — Водителя отпустил?

— Я на такси, — глухо ответил Кирилл, и немного задержавшись наверху, все же начал спускаться. — Там вечер закатили, я с него к тебе… вспомнил твои глаза, твои… а ты! Я приехал… к тебе.

— Теперь ясно, что тебя сюда привело. Глаза. Мои. Вот уж не думала… — По сердцу резануло, вспомнилось, как он эти самые глаза лживыми серыми лужами называл. Сколько презрения он на меня вылил. Сколько боли было, сколько времени и сил на развод потрачено, и на тебе!

— Так, где ты сейчас живешь?

— Это не важно! — огрызнулся Кирилл.

— Что важно?

— Хотел тебя увидеть, и Соню… Сонечку.

— Медведь ей.

— У них одинаковая улыбка, — сентиментально начал Кирилл. Если так, то моя кроха из депрессии не выходит.

— Она у родителей.

— Почему?

— У них спокойнее. Сейчас тепло, зачем в четырех стенах сидеть? После садика побегать есть где. Там и сил наберется.

— Ты… всегда была такой… Рассудительной. Рядом с рассудительной…

Опять упрек, я повернулась и встретилась с ним взглядом.

— О, да. А еще я была холодной, грубой, нелюбящей тварью.

— Не — еет. — Протянул он.

— Да, а еще я была непроходимой мерзавкой, тратящей деньги на чужого тебе ребенка.

— Неет, ты врешь… — Он остановился на ступеньке. — Потому что…

— Ах, да точно. Я всегда вру, вру, и вру… точно.

— Она моя дочь… — Огорошил он меня своим признанием, которого я ждала в первые месяцы совместной жизни. Ждала и не дождалась.

— Ну, конечно же. Я не была в положении, когда познакомилась с тобой, не была на сохранении сразу же после бракосочетания. И не рожала чужого тебе ребенка.

Он молчит. Впереди остался один пролет и, наконец двери подъезда.

— И когда она плакала по ночам, ты не срывался и не орал. Был превосходным отцом — несуществующим.

Преодолев пролет под его молчание, я толкнула дверь и вышла на свежий воздух.

Если он не выйдет, сяду в вызванное такси и уеду. Решение было принято окончательно. Именно этому качеству меня и научил бывший. Принимать решения и не сожалеть. Что ж о разводе я никогда не сожалела, даже будучи прижатой шефом к стене.

Дверь со скрипом открылась.

— Она не может иметь детей… — Выдал он, подойдя ближе.

— Кто?

— Ты знаешь, Оля. — Отмахнулся он. — Вы ее жестокой называете… и потом, она добрейшей души человек… женщина! Такой специалист в своей области…

Вот теперь мне стало совсем хорошо.