Морган Мэтсон - Мороженое со вкусом лета

Мой голос звучал уверенно, и когда я посмотрела на Кларка, поняла, что он начал мне верить.

Берти шлепнулся на землю между нами, и его морда оказалась на моих ступнях, а хвост – на ступнях Кларка. Но, несмотря на то, как близко друг от друга мы стояли, я чувствовала, как между нами разверзается пропасть, становясь все шире с каждой секундой.

– Ты правда в это веришь? – спросил Кларк, и это была его последняя попытка и мой последний шанс изменить свой выбор.

Я, сглотнув, уверенно кивнула:

– Да.

Кларк отвел глаза и посмотрел вдаль, куда вела дорога. Когда он снова взглянул на меня, я почувствовала, что он сильно отдалился, хотя и не сдвинулся с места. Его глаза смотрели иначе, не так, как пару секунд назад.

– Возможно, это даже к лучшему. – Его голос еще выдавал эмоции, но с каждым словом становился более спокойным. – В любом случае теперь у меня много работы. Мне, пожалуй, стоит сосредоточиться на книге.

Я кивнула, удивляясь, почему мне так больно слышать его слова, если это было моей идеей и я первая заговорила об этом.

– Да, – я глядела в землю и надеялась, что голос не выдает моих чувств, – конечно.

Я заставила Берти встать на ноги, мы пошли обратно к дому, и расстояние между нами было больше, чем когда-либо: сейчас мы шли почти по разным сторонам дороги. Мы оба молчали, а Берти бежал между нами, весело обнюхивая путь, и даже не подозревал, что вообще что-то изменилось. Для него все было по-прежнему: солнце, трава, мусор, который можно обнюхать, – а мы с Кларком брели по развалинам того, что несколько минут назад было нашими отношениями.

С каждым шагом молчание становилось все тяжелее и наконец стало таким давящим, что я не знала, как долго смогу его выдерживать. Это было как тогда, в машине, после нашего первого свидания, но намного хуже, потому что теперь я его знала: кто он такой, что для меня значит – и прекрасно представляла себе, от чего именно отказываюсь.

Когда мы добрались до подъездной дорожки, мои силы истощились.

– Держи, – я передала ему поводок и с удовлетворением отметила, что у него есть свои ключи, а мои лежат в кармане, и что мне не придется идти вместе с ним в кухню, испытывая неловкость. Кларк взял поводок, а Берти даже ничего не заметил – уселся на землю и принялся чесать ухо задней лапой. – Я скажу Майе, чтобы она прислала кого-то другого.

Кларк пару секунд смотрел на меня, а потом грустно улыбнулся:

– Не стоит. Я могу сам с ним гулять. Я позвонил Майе только потому, что надеялся снова тебя увидеть.

Я чувствовала себя так, будто кто-то засунул руку мне в грудь и вырвал сердце. И продолжала это ощущать, когда Кларк повернулся и пошел к дому, а Берти потрусил за ним. Я смотрела им вслед, и горло схватил спазм, стало трудно дышать. И что, все это вот так и закончится? Больше ни слова? И я даже не смогу в последний раз обнять Берти?

– Кларк! – крикнула я, когда он был уже у дверей. Он медленно повернулся ко мне, сжимая в руке ключи, с напряженным выражением лица. – Что дальше? – не сдержавшись, выпалила я. – Что будет с Карлом и Марджори?

По сравнению со всем остальным это было не так уж и важно. Но этот мир мы создали вместе, и я должна была знать.

Кларк некоторое время молча смотрел на меня, а потом открыл дверь. Сначала я думала, что он не собирается отвечать, но он просто спустил Берти с поводка, и тот убежал в дом, а Кларк повернулся, подошел ко мне и остановился в метре от меня.

– Ты правда хочешь знать? – спросил он.

– Да.

– Марджори убьет Карла.

Я резко вздохнула, как будто кто-то потревожил рану.

– Что?

– Ну конечно, – он говорил уверенно, как будто был только один ответ, одно правильное решение. – Она наконец вспомнила, что она ассасин. Она всего лишь притворялась кем-то другим, но это – ее суть.

Голос Кларка звучал холодно и без эмоций – я никогда раньше не слышала, чтобы он так говорил. Я вспомнила, как мягко он разговаривал со мной, когда я только приехала, и поняла, что это из-за меня. Я сильно прикусила губу и почувствовала, как слезы, которые давно стояли в глазах, вот-вот покатятся.

– Нет, – выдавила я, помотав головой, но Кларк снова заговорил раньше, чем я смогла сказать что-то еще:

– А потом Марджори тоже умрет, – сказал он, складывая руки на груди. – После того как убьет Карла. Слуги короля убьют ее в таверне. Ее нельзя оставлять в живых. Свидетелей проще убрать, чтобы можно было сделать вид, что вообще ничего не случилось. Конец.

– Ты не можешь так поступить.

Кларк долго молча смотрел на меня и наконец сказал:

– Я уже это сделал.

Он повернулся, вошел в дом и хлопнул дверью.

Я села в машину, руки так дрожали, что я только с третьей попытки вставила ключ в замок зажигания. И только когда завела автомобиль и проехала две улицы, припарковалась и наконец позволила себе заплакать.

Майя поглядела на меня через стол в кофейне Фласка. Озабоченность на ее лице плохо сочеталась с фиолетово-розовым цветом ее волос. Она отодвинула стакан с кофейным напитком со вкусом пряной тыквы. Шла последняя неделя августа – по мнению Фласка, это, видимо, означало наступление осени.

– Как ты? – она наклонилась ко мне.

– Нормально, – я отпила холодный латте.

Я сейчас всем так отвечала. Включая отца, если сталкивалась с ним в кухне или прихожей. Мы больше не устраивали кинопросмотры по воскресеньям в его кабинете, совместных ужинов у нас тоже не было, потому что теперь с нами был Питер. Отец стал больше занят, но периодически предлагал сходить куда-нибудь поужинать или угрожал новыми вестернами. Но меня не покидало ощущение, что все это он делал «для галочки». И хотя отец все время говорил мне, что еще не решил, будет ли участвовать в выборах, доказательства были достаточно очевидны. Так что я находила способы отвертеться от всего, что он предлагал. Говорила, что занята, или мы куда-нибудь идем с друзьями, или мне нужно на работу. Я не собиралась опять привыкать проводить с ним время, как будто он действительно останется здесь: было ясно, что он уже одной ногой за порогом.

С того момента, как рухнула наша дружба и мы с Кларком расстались, прошло две недели, показавшиеся мне двумя месяцами. Несколько дней я постоянно всем писала – и по отдельности, и в наш общий чат, – но поскольку мне никто не отвечал, прекратила. То, что мой телефон теперь все время молчал, только подчеркивало мое одиночество. Время от времени мне удавалось заставить Тома отвечать, но это длилось недолго. Он явно волновался, что таким образом нарушает верность Палмер, и быстро говорил, что ему пора идти. Я пошла на премьеру постановки «Летнего лагеря» и сидела в одиночестве на заднем ряду, оглядываясь в поисках своих друзей, но их нигде не было видно. Я почти не следила за сценой, осматривая театр в поисках Кларка, и, конечно же, мне десятки раз казалось, что я его вижу, а потом этот парень поворачивался и оказывался кем-то другим, а я чувствовала себя полной дурой оттого, что вообще могла перепутать его с Кларком. Но спектакль прошел без сучка и задоринки, и я была очень горда за Палмер, сидевшую в будке звукорежиссера.