Джосс Вуд - Мистерия ярких чувств [litres]

– Каждый из звонивших собирался проведать тебя сегодня вечером, но я сказал, что вместо того, чтобы по очереди забегать на минутку, пусть приходят все вместе после работы к нам поужинать.

Сэйдж сдержанно кивнула и провела рукой по лицу, чувствуя, как в едином ритме пульсирует боль в голове и копчике.

– Чем же их угощать? Ведь холодильник у меня почти пустой. Надо заказать чего-нибудь…

Тайк сжал ее бедро, чтобы привлечь к себе внимание.

– Я приготовил запеканку из курицы. Ее хватит на всех.

– Так ты умеешь готовить? С каких это пор?

– С детства. Мне пришлось научиться, чтобы мы с Локлин не сидели голодными, – вырвалось у Тайка, и тут же на его лице отразилось сожаление, что он поделился настолько личным.

Сэйдж понимала, что ему не хочется продолжать этот разговор. Но раз Тайк сам начал, она решила прощупать его, узнать получше отца своего ребенка, хотя и понимала, что рискует, заступая за привычную черту.

– А где же была ваша мать? Она что, не кормила вас?

– Только если чувствовала себя достаточно хорошо, – ответил Тайк и встал, давая понять, что не намерен обсуждать свое прошлое.

– Она была больна?

Тайк посмотрел на абстрактную картину поверх головы Сэйдж и пожал плечами.

– Она страдала от депрессии: могла целыми днями не выходить из своей комнаты или часами раскачиваться молча. Правда, ходить на работу у нее в основном получалось, но, вернувшись домой, мама снова впадала в ступор. Если бы я не научился сам присматривать за собой и за сестрой, мы бы сидели голодными… Да, нам приходилось нелегко…

– А где твоя мама сейчас? – осторожно спросила Сэйдж. – Она еще жива?

– Она умерла от пневмонии много лет назад.

– Мне так жаль это слышать.

Тайк снова пожал плечами.

– Так уж вышло…

Он оглядел комнату, и Сэйдж поняла, что он ищет повод сменить тему разговора. Ее это не удивило. За последние десять минут Тайк рассказал о себе больше, чем за все то время, которое они провели вместе три года назад.

Он снова сел рядом с Сэйдж на кровать и сказал:

– Я все смотрю на то фото кольца с красным бриллиантом. Оно потрясающее. Теперь твоя очередь рассказывать. Мне интересно, почему ты не хочешь, чтобы его демонстрировали на выставке.

Что ж, это цена, которую придется заплатить за то, что первой открыла ящик Пандоры, – в ответ Тайк тоже решил спросить о личном.

Сэйдж вздохнула.

– Что ты знаешь о красных алмазах?

– Немного. Что они очень редкие и ужасно дорогие.

Она кивнула.

– Во всем мире есть лишь около двадцати-тридцати настоящих красных бриллиантов. И большинство из них весит меньше половины карата. Мой отец разыскивал по всему миру редкие камни, и моя мама часто сопровождала его в этих путешествиях. Он купил этот алмаз у бразильского фермера. Насколько мне известно, этот камень – самый большой из красных алмазов на свете. Я помню, как радовались этой находке мои родители и Коннор. Мама предложила продать камень, но папа хотел подарить его ей, чтобы отпраздновать десятую годовщину их свадьбы. Коннор сам огранил алмаз и изготовил это кольцо. Каждый из лепестков этого цветка символизировал одного из детей моих родителей…

Тайк нахмурился:

– У этого цветка четыре лепестка. Но ведь у тебя всего два родных брата.

– Мама была беременна четвертым ребенком, когда она погибла.

Тайк чертыхнулся и провел ладонью по лицу, затем обхватил затылок Сэйдж и прижался лбом к ее лбу.

– Теперь моя очередь говорить, что мне жаль это слышать.

Сэйдж выдавила слабую улыбку.

– Одно из самых ярких воспоминаний моего детства – мама, разглядывающая этот бриллиант, играющий на свету, а на ее лице сияет мягкая улыбка. Мама очень любила это кольцо. Красный бриллиант в нем стоит не один миллион долларов, но папа был готов подарить его моей маме, потому что очень ее любил. Для них обоих люди были важнее денег и прочих вещей.

– А публика знает об этом камне, или мне теперь нужно кровью подписать клятву о том, что я никогда не открою секрет его существования? – спросил Тайк, и глаза его весело блеснули. – Тащи сюда острый нож и лист бумаги.

«Сколько бы проблем ни причинял Тайк, – подумала Сэйдж, за одно можно не беспокоиться: ему можно доверять, он не проболтается».

– Я не хочу использовать это кольцо на выставках, потому что оно привлекло бы к себе пристальное внимание. Я просто хочу помнить о том, что его любила моя мама. Этот камень, подаренный ей папой, был для него символом семьи, которую он очень любил.

Тайк погладил пальцем скулу Сэйдж.

– Я понимаю. Твои родители, похоже, были хорошими людьми.

Она кивнула.

Тайк стер пальцем слезу, покатившуюся по ее щеке.

– Да, они были хорошими. И Коннор тоже был такой. Я знаю, что твоя мама забеременела от него. Но если бы он знал об этом, то…

Тайк поцеловал Сэйдж в макушку.

– Тсс, милая, все в порядке.

Прижавшись к нему, она чувствовала, как между ней и всеми проблемами, которые подстерегают ее в жизни, воздвигается крепкая стена. В объятиях Тайка Сэйдж ощущала себя в полной безопасности. Проклятье! Это не к добру. Надо оттолкнуть Тайка, заставить его уйти, но у нее нет для этого ни сил, ни желания. Хочется просто лежать в кольце его рук, чувствуя его тепло и силу, и позволить себе заснуть на его груди.

Спустя три дня Сэйдж сидела на уголке дивана, поджав под себя ноги, а Тайк на кухне убирал после ужина посуду. Он оказался на удивление великолепным поваром.

Сэйдж посмотрела на скачанную из Интернета анкету для молодых родителей, лежащую на ее коленях, и поморщилась. Ни она, ни Тайк пока не представляли себе, как будут воспитывать ребенка, хотя оба знали, как сменить подгузник или разогреть детское питание, ведь Сэйдж приглядывала за племянниками достаточно часто, чтобы набить на этом руку, а Тайк ухаживал за Локлин, когда сам еще был ребенком. Но что разрешать малышу, а что запрещать, чему придавать значение, а что игнорировать? Об этом оба не имели понятия, а потому решили поискать в Интернете советы будущим родителям. Тайк наклонился к Сэйдж и спросил:

– Думаешь, от этих анкет есть хоть какая-то польза?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Но, полагаю, с их помощью выяснится то, насколько разный у нас с тобой подход к воспитанию детей. Я, наверное, буду действовать, повинуясь материнскому инстинкту, а ты, как мне кажется, захочешь привить ребенку привычку к дисциплине.

– Почему ты так думаешь?

– Я исхожу из того, что ты каждый день на рассвете делаешь китайскую гимнастику, четыре раза в неделю ходишь на тренировки по восточным единоборствам и пробегаешь шесть миль в день.

– Восемь миль, – поправил ее Тайк, улыбнувшись краешком рта, отчего на его щеке появилась ямочка.