Алана Инош - Сказка для Алисы

— Нельзя спать, — пробормотала та измученно. — Иначе ночью не усну — весь режим собьётся.

— Хотя бы на часик приляг.

— Ага... Прилечь на часик, а проснуться в девять вечера! И что потом ночью делать?

— Ну, будильник поставь.

— Не услышу ведь ни фига... Нет, надо как-то себя перебороть. Кофе, что ли, напиться?

— Хорошая идея. — И Ольга взглядом показала на пачку маффинов.

Алиса почти совсем бодро засмеялась — только крошечные обрывки сонной пелены в уголках глаз.

— Точно, вкусняшки же есть! А я и забыла. Ну всё, налопаюсь от пуза и поправлюсь на три кило!

— Тебе не помешало бы, — хмыкнула Ольга, двинув бровью.

Алиса ойкнула от ласкового щипка, потёрла пострадавшее «полушарие» и дала сдачи. Её по-детски маленький кулачок бил совсем не больно — так, лёгкий массаж.

— Ну всё, дуй давай на работу. И так уже опоздала. — А сама, проказница, опять потянулась губками, чем задержала Ольгу ещё на пять минут.

Нацеловаться досыта было просто невозможно, нереально. Но пришлось прерваться.

— Вечером напомнишь, на чём мы остановились, — шепнула Ольга.

2

«Алиса Зазеркальцева — моя бессменная бета и моя жена».

Это появилось в профиле Убийцы Смысла спустя шесть месяцев после первой личной встречи — первого совместного Нового года и медленного танца под «Sleeping Sun». Летом Алиса переехала к Ольге. Почему не наоборот? Причины очевидны: Алиса работала удалённо, а значит, не была привязана к одному городу, и ей не пришлось бы увольняться при смене места жительства. Её работа всегда была при ней — из любой точки мира. Поэтому, всё обдумав и взвесив все за и против, они решили, что едет Алиса.

Неудобства тоже были: Алисе предстояло сменить врача. А наблюдение и поддерживающее лечение ей требовалось пожизненно. В детстве Алиса прошла через несколько операций; то, как хорошо и уверенно она передвигалась сейчас, было результатом большой и упорной многолетней работы. До восемнадцати лет она раз или два в год ложилась в детский реабилитационный центр, а потом перешла под наблюдение «взрослого» невролога, который и лечил её уже восемь лет. Ольга представляла себе, что значит расстаться с врачом, который «знает все твои трещинки» и которому доверяешь. Софию Наумовну она не променяла бы ни на кого. Посредственных врачей множество, хороших — мало, прекрасных — единицы. А София Наумовна Фельдман была единственной в своём роде. Эта маленькая, хрупкая женщина в очках удивила Ольгу сильным, сочным, низким голосом, который звучал в широком диапазоне — от металлически-твёрдых, властных и непреклонных нот до бархатно-ласковой мягкости. Откуда в этом тщедушном тельце взяться такому голосу, из каких он шёл глубин (да и какие вообще глубины в этой маленькой грудной клеточке?) — загадка из загадок, над коей Ольга сломала всю голову.

Но дело было не только в голосе. Вернее, совсем не в нём, а в той человечности, глубоких познаниях, огромном опыте и тонком чутье, которые отличали Софию Наумовну.

Новым врачом Алисы оказалась молодая женщина, невысокая пухленькая брюнетка с хрустально-звонким голосом, красивыми пушистыми ресницами, приятным чувством юмора и вполне заурядным именем и отчеством — Наталья Марковна. А может, просто выглядела моложаво? Она производила впечатление довольно знающей, хотя у Ольги сперва и возникли сомнения. Молодость — значит, опыта меньше.

— А как её фамилия? — спросила Ольга уже в машине, когда они собирались ехать домой. — Как будто знакомая какая-то...

Алиса показала ей картонный прямоугольничек визитки. Ну так и есть!.. Фамилия Натальи Марковны была Фельдман.

— Всё ясно, — усмехнулась Ольга. — Тогда тебе повезло — это хороший врач. Это у них семейное.

Наталья Марковна действительно была родственницей Софии Наумовны, что последняя и подтвердила при следующем плановом визите Ольги.

— А, Наташа? Да, она моя племянница, дочка моего брата Марка. Мы не меняем фамилию при замужестве — такая у нас семейная традиция. Фельдманы — это династия врачей.

Марк Наумович был опытнейшим кардиохирургом, а их с Софией отец, Наум Самуилович — гастроэнтерологом. А дед, Самуил Яковлевич, неполный тёзка Маршака — офтальмологом. И попасть к ним для любого пациента было большой удачей. Неоценимое значение этой удачи Ольга уже прочувствовала на себе в полной мере.

София Наумовна одобряла её занятия силовыми упражнениями.

— Ваше здоровье — в ваших руках, — сказала она. — Я лишь направляю вас, а действуете и спасаете себя вы сами.

Ольге было ради кого вытаскивать себя за волосы из болота. Теперь было — с приездом Алисы.

Её, хрупкую и особенную, Ольга сперва боялась крепко обнять — не сломать бы ей что-нибудь, не сделать бы больно!.. Но та обнаружила такую стойкость и силу, какую не во всяком здоровом человеке найдёшь. Её работа требовала усидчивости, но спина быстро уставала; Алиса делала перерывы и отдыхала, выполняла упражнения. За годы занятий с инструктором по лечебной физкультуре в детстве она выучила все эти комплексы наизусть и умела слушать своё тело, улавливать его потребности и осознавать возможности. Каждое утро начиналось с разминок и растяжек, с гимнастики для суставов, с работы над мышцами. На упражнения порой уходило до двух часов в день.

— Засиживаться нельзя. Надо шевелиться. Движение — жизнь, это правда. Оно лечит. А чем больше сидишь, тем хуже становится. Я в детстве пахала как проклятая, работала над собой, чтобы вот так, как сейчас, ходить. И сейчас тоже надо пахать, чтобы сохранять и поддерживать достигнутое. Всегда. Постоянно. Каждый день.

Алиса уже и сама могла быть неплохим инструктором по ЛФК, зная всё о своём недуге не хуже врачей: тут уж поневоле станешь специалистом. И сейчас в объятиях Ольги был результат этой постоянной работы — изящно-точёное, тонкое, красивое тело, почти одни мышцы, без лишнего жирка. Как кошечка, но не упитанная диванная лежебока, а стройная, сильная охотница, привыкшая очень много бегать за добычей. Ольга восхищённо скользила ладонями по этим безупречным плечам и бёдрам, вылепленным самой Алисой, её волевым, упорным трудом. Все домашние снаряды, тренажёры и приспособления для занятий пришлось перевезти из её квартиры, которую они выставили на продажу, чтобы потом перебраться в более просторное жильё. Они уже строили планы: одну из комнат обязательно оборудовать под домашний спортзал. В однушке — не особо развернёшься. И жить, и тренироваться, и работать в единственной комнате и одному-то крайне неудобно, а вдвоём и подавно.

Гаденький внутренний голосишко нудил: «А если расстанетесь? Что делать, как разъезжаться?» Но мысли о плохом Ольга решительно и твёрдо отсекала на корню, затыкала этот мерзкий голосишко, отвесив своему внутреннему пессимисту крепкую мысленную оплеуху. Обратного пути не было и быть не могло. Теперь — только держаться друг за друга, ни шагу назад. И в горе, и в радости, и в здравии, и в болезни.