Лорен Ловелл - Ярость

- Черт, я просто проверяю, как ты тут. Тебе не нужно стрелять в меня, милая.

Я выдыхаю воздух, который до этого задержала, когда появляется четкий силуэт Марни. Его сигарета светится в темноте, а сам он окружен медленно парящим облаком дыма. Я убираю руку с ружья и безмолвно поднимаюсь на ноги.

Прежде чем у меня получается улизнуть от него, он произносит: - Итак, я так понимаю, Джуд не знает, что ты залетела, да?

Я опускаю взгляд в землю и молчу. Дерьмо.

Он делает затяжку и медленно выдыхает. – Хммм. – Затем он делает еще один выдох. – Это Джуд?

Я слышу то, чего он не произнес. Это Джо? Если бы это было так, я бы сама избавилась от проблемы. Я киваю, когда проглатываю комок в горле. Я знаю, что он хочет спросить, но от одной мысли об этом мне хочется блевать.

- Я не хочу, чтобы он знал, - говорю я сквозь зубы.

Марни пинает землю и закатывает глаза. – Он выяснит это, когда ты начнешь выглядеть так, будто проглотила чертов арбуз, ты же это понимаешь, верно?

До этого он найдет Джо. До этого проблема будет решена. Так или иначе. – Знаю, - бросаю раздраженно.

Он подходит ко мне и притягивает в объятия. – Ты многое пережила. Почему бы нам просто не вернуть тебя в дом? Тебе нужно отдохнуть… - он наклоняется, опустив свое лицо на одном уровне с моим, его глаза смягчаются, - … и поесть.

- Пожалуйста, только не говори ему, - умоляю. Это только усугубит ситуацию.

Он сужает глаза и резко вдыхает. – Я не собираюсь ему говорить. Ты должна сама это сделать.

Я киваю и еще раз смотрю на могилу Калеба. Присутствующая боль только усиливается, и мне интересно, удастся ли ей когда-нибудь полностью исчезнуть. Я разворачиваюсь и возвращаюсь к дому. Тяжелые шаги Марни звучат позади меня.

Я открываю входную дверь и иду прямиком наверх, стремясь избежать его дальнейших разборок. Я прям чувствую, как его глаза прожигают дыру в моей спине.

Когда я открываю дверь в комнату Джуда, то нахожу его сидящим на краю кровати, опирающимся головой на свои руки. Он поднимает глаза и пробегается взглядом по моему телу. Я смотрю вниз и вижу следы от травы на своих шортах. Его глаза застывают на них, и он вздыхает.

- Он даже не сказал мне, что собирается уйти. Я оставил его здесь, и всё, о чем я волновался – это поскорее найти тебя… - Его глаза встречаются с моими, и выражение его лица смягчается.

Калеб пришел за мной, потому что я исчезла, несмотря на то, что он умолял меня не уходить. Он пришел за мной, а затем я увидела, как Джо направил пистолет в его голову и нажал на курок, потому что он отказался насиловать меня. Он умер, потому что Джо наказал меня за то, что я хотела, чтобы он убил меня. Он умер, потому что всегда делал правильные вещи. Я кусаю губу, пытаясь отогнать волну боли и вины, окутывающие меня.

Джуд опускает голову и глубоко вздыхает. – Я привел его в это дерьмо.

Я ничего не отвечаю, потому что, в конечном счете, ничего уже не сможет вернуть Калеба. Он умер, и никакие слова не улучшат ситуацию.

Я лежала без сна, не могла уснуть - слишком боялась того, что ждет меня, когда я закрою глаза. Ранний утренний свет скользит по краям массивных занавесок; я слушаю пение птиц, позволяя своему разуму окунуться в их счастье. Нежные звуки смешиваются с тяжелыми вздохами Джуда позади меня. Его руки обернуты вокруг меня так крепко, что я едва могу дышать. Я не сопротивляюсь ему. Наоборот, позволяю ему удерживать меня, потому что он в этом нуждается, и, честно говоря, бывают моменты, когда я чувствую, что его руки это все, что удерживает меня в этом мире.

С тех пор, как Джуд спас меня, мы с ним едва говорили. Я не думаю, что он знает, что мне сказать, или даже способен что-то сказать. Смерть Калеба сильно ударила по нему, и мне было страшно видеть его таким подавленным. Это был не тот, непобедимый, «готовый уничтожить все на своем пути», Джуд.

Я замечаю, как он смотрит на меня каждый раз, когда прикасается ко мне, словно я взорвусь потоком слез в любую минуту. Наши отношения… Я не знаю, что с ними происходит, и сейчас это кажется таким неважным. Я ушла от него по определенной причине, но теперь все изменилось. Я даже не знаю, люблю ли все еще его. Я не думаю, что вообще теперь способна чувствовать. Что касается Джуда … если он меня раньше не любил, то определенно не полюбит и сейчас. А кому я нужна? Я поврежденный товар, запятнанный, изнасилована человеком, которого он ненавидит больше всего на свете. Я больше не невинная девушка, которую он так жаждал. Во мне мрака намного больше, чем в нем. Я разрушена. Все, что со мной произошло, в корне изменило меня. Я чувствую, будто змея свернулась вокруг моей шеи, это онемение манит меня в свои темные глубины, и я приветствую это. Я говорю этому «да», потому что это означает, что мне больше не нужно чувствовать, и благодаря этому я могу жить дальше.

Джуд шевелится. Его губы накрывают мое плечо шепотом поцелуя, прежде чем он откатывается, выпуская меня из своих объятий. Я слышала, как он встал и пошел в туалет, и я пользуюсь этим шансом, чтобы сбежать из комнаты. Я бреду по дому, проходя мимо двери Калеба. Я не смотрю на нее, я никогда этого не делаю. Калеб – это единственный, кто прорывается сквозь этот туман, которым я окружена; боль его потери настолько остра, что пробивается сквозь стальные стены.

Весь дом, кажется, объят этим мрачным облаком. Здесь так тихо. Привычные звуки спортивных игр, ревущие с экрана телевизора и сопровождаемые хриплым криком, сейчас отсутствуют.

Я иду на кухню и вижу, что Марни завтракает за барной стойкой. Мне нравится находиться рядом с Марни, он располагает к себе. Он единственный, кто не смотрит на меня, как на жертву. Он смотрит на меня так, словно я выжившая, боец. Он относится ко мне так же, как и прежде, ну, в этот раз немножечко лучше. Раньше он вёл себя как придурок.

- Утречко, - он опускает газету и медленно выдыхает клубок сигаретного дыма.

- Ага, - я хватаю кружку из одного из шкафов и наливаю в неё кофе из кофейника.

Я разворачиваюсь и запрыгиваю на столешницу. Большая футболка Джуда доходит мне до колен, как платье.

Я поднимаю кружку кофе и обхватываю её обеими руками.

- Ты еще не сказала ему? – спрашивает Марни, не отрывая взгляда от газеты.

Он спрашивал об этом вчера и позавчера. Мне правда стыдно, что он не знает.

- Еще нет, - выдыхаю я.

Обычно он просто кивает, но сегодня он поднимает глаза и встречается с моими. – Но придется же сказать ему когда-нибудь, малышка.

- Знаю, - шепчу я. – Но он не готов это услышать.

Он снова утыкается в свой таблоид, опираясь локтями на стойку. – Он не готов это услышать, или ты не готова это сказать? – бормочет он.

Я не отвечаю ему, потому что это правда, и, честно говоря, я даже не знаю, что буду делать на данном этапе. Это то, чего я не могу сделать прямо сейчас, мой разум едва ли это заботит.