Айя Субботина - Осень и Ветер

У меня однокомнатная квартира-студия в новостройке. Просторная, с минимумом мебели и огромным количеством книжных полок, забитых редкими и не очень книгами. Если есть в жизни что-то, что я безоговорочно люблю делать вне зависимости от настроения и времени года, так это читать. Причем, я практически всеяден: одинаково зачитываюсь и классиками, и мастерами фентези или научной фантастики. Некоторые книги могу цитировать почти дословно целыми главами.

Единственная вещь, которая занимает много места, но которой я давно не пользовался — черный «Бахштейн» [4] «Бахштейн» — немецкий производитель роялей и пианино премиум-класса . Не самый новый, но я отвалил за него приличную сумму. Когда настроение хуже некуда, вот как сейчас, я люблю играть. Это лучше, чем глотать антидепрессанты.

Я оставляю вещи на столе в прихожей, бреду в ванну. Бросаю в стиральную машину мокрую рубашку, по пути забираю с кухонной стойки пепельницу и набираю номер Осени. Даже если она решит, что я полный придурок, псих и надоеда, я хочу услышать ее голос. Я не хочу быть один.

Она отвечать не сразу, а когда берет трубку, я слышу шум дождя.

— Я не помню название клуба, Осень, — вместо приветствия говорю я, усаживаясь за рояль. Ставлю рядом пепельницу, закуриваю. До боли тру веки, как будто это может вытравить из мысленного взора чертову Лейлу.

— Да не важно, — отвечает она.

Тепло этого голоса растекается по всей коже, и я жмурюсь так сильно, что перед глазами пульсируют красные и желтые круги.

— Уже приехала? — Включаю громкую связь, кладу телефон на рояль и пробегаю пальцами по клавишам. — Не хочу, чтобы говорила за рулем — это отвлекает.

— Только что вышла из машины и не хочу заходить в дом. Ты видел этот дождь, Ветер? Он чудесный.

Усмехаюсь, потому что этот дождь обильно стекает с моих волос прямо на клавиши. Перебираю их снова и снова, делая паузу только, чтобы стряхнуть пепел с сигареты.

— Я весь в этом дожде, Осень. Промок до нитки.

— Тебе нужен горячий чай. И лимон. И мед. Справишься?

— Я же врач, Осень? Я справлюсь практически со всем, кроме бубонной чумы. — Не хочется говорить ей, что в эту минуту мне плевать на простуду или грипп. Плевать на все на свете, и ее голос — единственное, что мне сейчас нужно.

— Эти звуки…. — вдруг настораживается она. — Это… пианино?

— Рояль.

— Ты играешь на рояле? — Удивлением в ее голосе можно подавиться, и я снова улыбаюсь. Тоже мне невидаль.

— Играю.

— Сыграй мне, — тут же зажигается она. — Раз уж я все равно стою под дождем.

Я хочу найти причину не делать этого, но пальцы уже скользят по клавишам, воруя у музыкального инструменты новые и новые звуки. Выбираю мелодию наугад, буквально выдергиваю из памяти первое, что приходит на ум [5] Если кому-то интересно, что же играл Ветер, то это Ludovico Einaudi — Nuvole Bianche. .

Мне так херово, что и словами не передать.

Я люблю одиночество, но сегодня одиночество меня убивает.

На последних аккордах я слышу, как она плачет. Хочется пошутить про кровь из ушей от моего исполнения, но я-то знаю, что дело совсем в другом. Что ее прошлое тоже не растворилось на горизонте, и что, возможно, сегодня кто-то очень важный снова вернулся в ее жизнь.

— Не плачь, Осень. Жизнь — хреновая штука, но иногда в ней случаются и классные вещи. Например — случились мы.

Она всхлипывает и у меня отчего-то сжимаются пальцы. Хочется потянуть за невидимые провода нашей телефонной связи, выдернуть ее из зазеркалья экрана и крепко обнять, потому что сейчас это то, что нужно нам обоим.

— Останься со мной до утра, Ветер, — просит она. — Я вряд ли усну.

— Запросто, детка, но кофе делаешь ты.

Я поднимаюсь, прохожу через всю комнату и настежь открываю окно. Сажусь на подоконник и, прижимая телефон плечом к уху, закуриваю еще одну сигарету. Ночной город лежит прямо передо мной: огромный, сверкающий, как марианская впадина с ее неоновыми рыбами.

— Ты какой кофе любишь в это время суток? — спрашивает Осень.

— Пофигу, главное, чтобы не сладкий и горячий.

Я слышу, как она входит в дом: бряцают ключи, шуршит молния, раздается вздох облегчения и освобождения. Не тороплю, почему-то чувствуя извращенною радость от слепого подсматривания за ее жизнью. Хочется додумать, дофантазировать, что она за человек, как живет, чем дышит, грызет ли ногти, когда взвинчена, спит ли поперек кровати и есть ли у нее кот. Приходиться все время себя тормозить, напоминать себе, что мы просто безликие отдушины друг друга, и я не должен в это втягиваться слишком сильно. Потому что привязываться — это всегда полное дерьмо. Сперва раскрываешь душу, а потом в нее плюют. Эта схема всех отношений в моей жизни. И это, пожалуй, главная причина, почему я держу Осень на расстоянии, почему не хочу нырять в этот смех слишком глубоко: велик риск не рассчитать свои силы и превратиться в прекрасного морального утопленника. А мне оно надо?

— Ты не любишь сладости? — В ее голосе так много удивления. Вот уж кто наверняка не представляет свою жизнь без шоколадки — готов поспорить, что не ошибся.

— Я фанатично люблю сладости, Осень. Я тридцатидвухлетний сладкоежка. Повиси пока, минуту.

Повинуюсь импульсу, спускаю ноги на пол и шлепаю до холодильника. Здесь у меня все, как у настоящего холостяка в кубе, потому что я именно тот классический холостяк, который даже итальянские макароны из супермаркета умудряется переварить до состояния обойного клея. Я совершенно безнадежен, даже сказал бы — опасен, потому что любой кухонный предмет в моей руке, даже деревянная лопатка, запросто превращается в орудие причинения боли.

Боковушка на двери полностью забита моей единственной слабостью: шоколадками. К счастью, у меня какой-то неправильный метаболизм и я могу жрать их практически по одной за день и ни хрена не толстеть. Качком, вроде Яна, мне при таком раскладе никогда не стать, зато никаких тебе гастрономических ограничений.

Фотографирую свой шоколадный рай, отправляю ей снимок и прикладываю трубку к уху.

— Ты ограбил ведьму из сказки «Гензель и Гретель»? — смеется она.

Блин, мне реально нравится ее смех. Бросаю мимолетный взгляд в зеркало и, как баран, таращусь на свою улыбающуюся в ответ рожу. Провожу ладонью по бороде, делая мысленную зарубку на следующей неделе сходить в барбершоп [6] Барбершоп (название происходит от слова барба — борода) — мужское заведение, где представители сильной половины человечества могут подстричься без всякого «гламура». Основная суть заведений подобного плана — предоставление качественных услуг брадобрея. Обслуживают клиентов в барбершопах, чаще всего, мужчины — барберы. , которому я не изменяю уже несколько лет.