Айя Субботина - Осень и Ветер

— Ты сказал: «Я хочу, чтобы ты уехала», — терпеливо повторяет Ева, приближаясь.

— Так будет лучше для вас с Хабиби. — Сглатываю, но проклятый ком никуда не девается. Наоборот, становится вязким и плотным, и кажется, я скоро совсем разучусь говорить. Так и буду смотреть на свою женщину молчаливой рыбиной.

— Я не хочу знать, что, по твоему мнению, будет лучше, — немного злится она и подходит впритык. Поднимает руку, чтобы прикрыть меня своим зонтом. — Я спрашиваю, чего хочешь ты. Без всякой благородной чепухи.

— Ева, брось, где я — а где благородство, — бравирую я, но сам же себе не верю. Впервые в жизни захотел совершить правильный поступок, ради которого казнил половину своих демонов, а меня за него еще и отчитывают. Хочется улыбнуться, но хрен бы там — губы словно задеревенели. — Ты же хотела быть свободной. Вспомни, сама рассказывала, что мечтаешь о доме в Лондоне, и о лужайке на заднем дворе, где сможешь…

Я вовремя замолкаю. Те мечты были мечтами Осени, которые она рассказывала мне по телефону, и в тех мечтах была Марина и маленький детский домик, где она могла бы устраивать чаепитие для своих кукол.

Но Ева все понимает, иначе откуда взяться этой мягкой улыбке? Не могу удержаться — хочу притронуться к ней. Может быть, последний раз в жизни. Кладу свою руку поверх ее ладони на ручке зонта и чуть-чуть сжимаю пальцы, наслаждаясь ощущением ее колющих в ладонь костяшек.

— Даже у розовой мечты есть срок годности и ты, мягко говоря, немного опоздал, — говорит Осень, разглядывая наши пальцы. — То были мечты женщины, в чьей жизни не было тебя.

Чувство бесконечного падения в пустоту внезапно сменяется ощущением свободного парения, ведь эти ее слова так похожи на надежду для меня. Или, может быть, мы снова говорим загадками? Перебрасываемся, как мячиком для пинг-понга, красивыми фразами, чтобы немного оттянуть момент прощания.

— Я не хочу держать тебя на поводке, Ева, — наконец, говорю я. — Не хочу, чтобы ты думала, что у тебя нет права выбора. Понимаю, что мое предложение несколько радикальное…

— Несколько? — Она вскидывает брови и качает головой. — Ты предлагаешь новую жизнь, Ветер.

— Ну, не такой уж и плохой подарок, — пожимаю плечами я. — Сможешь открыть новый клуб и взорвать ночную жизнь Лондона. Я позабочусь…

— Прекрати немедленно, Садиров, — хмурится Ева. — Не надо вот этого всего. Мы оба прекрасно знаем, что я никуда не уеду.

На миг мне кажется, что она хочет сказать гораздо больше, но Осень молчит. И пока я собираюсь с мыслями для нового раунда нашего разговора, она трется щекой о тыльную сторону моей ладони и прижимается губами в беззвучном поцелуе. Я слышу, как сердце разрывается в хлопья, как душа наполняется жизнью после тяжелой засухи.

— Не с того ты начал ухаживания за незамужней матерью твоего ребенка, — журит она и когда мы снова сталкиваемся взглядами, обжигает зеленым пламенем. — Никакой романтики в тебе, совсем безнадежен. Видимо, придется все брать в свои руки.

Я просто молчу. Как идиот молчу. Пара ее слов — и теряю способность связно мыслить и говорить.

— Я приглашаю тебя на свидание, мой упрямый Ветер, — улыбается она, совершенно счастливая. — Заметь — уже второй раз подряд это моя инициатива. А ты обещал, что следующий раз организуешь сам.

— Ага, — тупо соглашаюсь я.

— Завтра, в восемь вечера, клуб «Меланхолия». Форма одежды… — Осень окидывает меня придирчивым взглядом, и я чувствую себя до усрачки окрыленным придурком. — Думаю, образ Аль Капоне тебе подойдет.

Хочу сказать, что все эти костюмированные тематические вечеринки — совсем не мое, но разве можно отказаться, когда к приглашению прилагается такая многообещающая улыбка?

— И постарайся не опаздывать, — предупреждает следом, разглядывая меня поверх очков.

— На училку сейчас похожа, — улыбаюсь я.

— Только не говори, что твои сексуальные фантазии настолько примитивны, Садиров. — Она встает на цыпочки, чтобы чмокнуть меня в щеку, пожимает плечами, и извиняющимся голосом говорит: — Прости, у меня куча дел в клубе. Заберешь Хабиби?

Просто киваю, боясь нарушить хрупкую надежду на наше с Евой общее будущее. Она не сказала ни «да», ни «нет», но она и не согласилась, не разрыдалась, счастливая, что может от меня избавиться. Она просто оставила дверь приоткрытой.

Весь следующий день я чувствую себя собирающейся на бал Золушкой, у которой заболела фея-крестная. То есть, приходиться самому ездить по магазинам и подбирать то, что подойдет для костюма мафиози. Благо в интернете нашел несколько подходящих картинок. Одна засада — брюки. Их приходиться взять в элитном прокате.

В шесть часов вечера я окидываю себя придирчивым взглядом. Блин, добровольно я бы так ни за что не вырядился, но чего не сделаешь ради желания женщины, в чьих глазах давным-давно утонул? Черная в белую полоску рубашка, брюки с завышенной талией, белый галстук и подтяжки. Пиджак перебрасываю через плечо и чуть-чуть сдвигаю на лоб шляпу.

Главное, не думать о том, почему Ева вдруг сама проявила инициативу, что сегодня Хабиби останется ночевать у бабушки.

В клуб я приезжаю с небольшим опозданием, потому что на дороге случилась авария и приходиться объезжать окольными путями, а под конец еще и проторчать минут двадцать в пробке.

В зале уже яблоку негде упасть. Кривлюсь, потому что никогда не любил такие скопления народа и до вчерашнего дня был уверен, что больше меня в такое не то, что по доброй воле — силой не затянуть. В завершение всего замечаю в зале пару знакомых лиц и не успеваю спрятаться до того, как меня замечают в ответ. Приходиться нахлобучить приветливую улыбочку и завести дружескую беседу. Пять минут или десять? Понятия не имею, сколько времени трачу на разговор о деньгах, бизнесе, о нефти и еще обо всех тех вещах, которые стараюсь не выпускать за пределы своей деловой жизни.

— Слушай, тебе бы так на деловые переговоры приходить, — хлопает меня по плечу Северов, когда я правдами и неправдами подвожу разговор к логическому концу. — Никто бы не сказал «нет».

Подмывает пошутить, что мне и так никто не отказывает, но в этот момент внимание привлекает знакомая фигура на лестнице.

Понятия не имею, как удается сдержаться и не выдать сразу весь арсенал нецензурных слов, но почему-то ничего благопристойного в голову не лезет.

Моя Осень. В кремовом шелковом платье «в пол», которое струится по ее бедрам глубокими мягкими складками, из-за чего создается впечатление, будто она не идет — плывет. Плечи укутаны белоснежным меховым боа, волосы распущенные и с одной стороны подобраны заколкой с блинным пером. И еще перчатки: выше локтя, тонкие и провокационные.

И эта роскошная женщина, на которую, я уверен, облизывается каждый второй мужик в зале, улыбается мне одному.