Айя Субботина - Малышка (СИ)

— Бон-Бон, — его взгляд гипнотизирует, — просто дыши. Вдох-выдох, и снова вдох-выдох.

Он начинает дышать и одобрительными кивками подстегивает следовать его примеру. Я подхватываю ритм, и это приносит облегчение.

— Не смотри по сторонам, Бон-Бон, — приказывает Рэм, когда мой взгляд непроизвольно соскальзывает на верхушки деревьев. — Смотри на меня.

— Раскомандовался, — шиплю я сквозь стиснутые судорогой зубы.

— Наслаждайся этим, детка, — подтрунивает он. — Я тебе не Тапок, чтобы вертеть меня по нарезной.

— Ты мне братик, — отвечаю я, концентрируясь на его глазах.

— Хрень собачья, Бон-Бон.

— Все равно, что ты думаешь, братик, — ерничаю я.

Он ухмыляется и медленно заводит мои руки себе за голову, немного жмурится, когда я хватаю его за волосы. Его ладони оказываются у меня на талии, и остаются там, хотя пальцы потрясающе крепко, почти до боли, впиваются в тело.

— А теперь посмотри на вид сверху, Бон-Бон. Он потрясающий.

Я отрываю взгляд от его гипнотического влияния — и понимаю, что схожу с ума.

Желтые шапки деревьев, подсвеченные золотом солнечного дня, сверкающие солнечными зайчиками высотки, безупречно голубое небо и пушистые облака на горизонте. Воздух пахнет терпкой осенью, каштанами, дымком над кучами листьев.

— Красиво, — выдыхаю я, ощущая острую потребность прямо сейчас, до одури надышаться этой осенью.

— Очень красиво, — отвечает Рэм — и я вижу, что он смотрит только на меня. — Безупречно.

Я моргаю, пытаюсь стряхнуть эту дурацкую паузу, сделать что-то, чтобы исчезло это странное двойное значение простых слов, потому что в эту минуту кажется, что говорит он вовсе не о том, как красива наша столица осенью с высоты пятидесяти метров.

— Больше не боишься, малышка? — спрашивает он неожиданно низким голосом, как будто ему стало не хватать дыхания.

Нужно придумать ответ. Что-то колючее, едкое, что-то, что убьет напряжение, но мысли путаются. И вкус осени на языке все больше становится похож на вкус его «ноты сердца», и хочется попробовать еще, и еще.

Телефон взрывается совершенно сумасшедшей стандартной мелодией. На экране — номер Кости. И кабинка колосе обозрения спускается вниз. Когда кабинка останавливается я быстро выскакиваю наружу и, отбегая на безопасное расстояние, отвечаю. К счастью, голова снова быстро включается в работу, и от странного романтического налета не остается и следа. Я снова в своей стихии: готова анализировать, слушать между слов и делать правильные выводы даже если их пытаются завуалировать.

— Что случилось с твоим номером? — беспокоится Тапочек после того, как мы обмениваемся приветствиями. — Я только сейчас получил твое сообщение.

— Я звонила, — «улыбаюсь» в ответ на его реплику.

— Я был занять, солнышко.

Мне хочется прямо сейчас, «в лоб» сказать ему, что я все видела, и что это его «занятие» не вызывает ничего, кроме отвращения, но молчание — золото. Я должна узнать до какой степени вранья он может дойти. Просто поставить перед фактом — не интересно. Мне нужно то, что даст повод его ненавидеть, потому что уже сейчас понятно, что разрыв не будет безболезненным. Мой идеальный умный, красивый и нежный принц вдруг оказался …

— Скажи ему, что он долбоеб, — довольно громко, наверняка с умыслом, чтобы услышал и Костя, говорит рядом доберман. — И что для разового траха можно найти кого-то посимпатичнее.

Я прикрываю трубку рукой, посылаю Рэму злой взгляд. Он прячет руки в карманы брюк, лениво покачивается на пятках, каждый раз нарочно близко наклоняясь ко мне.

— Что? — растерянно спрашивает Костя.

— Здесь шумно, — нарочно кричу я и снова отступаю назад, но Рэм идет за мной, изображая взявшего след хищника. И понятно, что отступать он не намерен. — Хотела спросить, когда ты уезжаешь. Я же должна тебя провести.

Пауза для раздумий затягивается — и мой доберман снова рядом. Лениво вскидывает руку, заправляет прядь волос мне за ухо, даже не пытаясь скрыть издевку во взгляде.

— Не стоит, солнышко, — говорит Костя, и я слышу — слышу! — напряжение в его голосе.

Тапочек пытается обмануть. Мне эти интонации хорошо знакомы: иногда, когда мы проводим время вместе и его донимает мать, он вот таким же голосом говорит, что в библиотеке или делает жутко важный архитектурный проект. Самое обидное, что он совсем не умел врать и когда его мать в очередной раз влезла между нами, я поняла, что пора научить моего милого не только искусству сочетания галстука и рубашки, но и небольшим хитростям. Как оказалось, он был способным учеником, вот только не учел, что учителя невозможно поймать на его же уловки.

— Почему не стоит? — Я не хочу наседать, мне просто нужна эта ложь. Должна же я знать, как далеко он готов зайти, лишь бы выставить меня дурой. — Мы не увидимся несколько дней, завтра мой День рождения, и мы могли бы погулять хотя бы на вокзале. Там делают вкусный кофе.

— Я буду занять дома, Ени, — почти ровно и без заминки говорит он. — Все по минутам расписано, на вокзал приеду перед самым отъездом. А когда приеду — пойдем гулять на весь день. Куда захочешь. Подготовишь список?

Должно быть, у меня все написано на лице, потому что улыбка Рэма в эту минуту здорово похожа на волчий оскал. Мне обидно, больно и противно.

— Он будет шпилить ее этой ночью, детка, — энергично кивает доберман, наслаждаясь произведенным эффектом — я с отвращением кривлю губы. — Ты, вся такая гениальная и непосредственная, ему на хрен не нужна.

Я пытаюсь, все еще пытаюсь держать хорошую мину при плохой игре. Но правда в том, что фраза «ты не нужна» всегда производит эффект ядерного взрыва на мои системы самозащиты. Если так подумать, это идет из глубокого детства, когда отец уходил от нас с мамочкой. До сих пор помню, с каким безразличием от стряхнул со своей штанины мои по-детски крохотные кулачки, которыми я наивно пыталась его удержать, и голос матери у себя в голове: «Ты ему не нужна…»

Я понимаю, что если продолжу в том же темпе, то все кончится моей ролью тирана и его ролью загнанной в угол неверной жены. Все же, мне бы хотелось действовать … не так грубо и очевидно.

Поэтому я принимаю единственно правильное решение: просто нажимаю «отбой», ставлю телефон на беззвучный режим и прячу его в рюкзак. Отложим этот разговор до «возвращения» Тапочка. К тому времени я придумаю идеальную стратегию поведения, в которой не будет ни единой трещины или изъяна.

— Прячешь голову в песок? — продолжает подначивать Рэм.

— Тебе известно, что пауза в бою для смены тактики может стать залогом победы? — идеально копируя его тон, вопросом на вопрос отвечаю я.

— Это бегство, Бон-Бон, хоть как назови.

— Ох, братик, я надеюсь, самоуверенность не единственное твое достоинство? Потому что, знаешь, ее даже через чур.