Айя Субботина - Малышка (СИ)

— Ени! — Мамочка смотрит на меня огромными, красными от слез глазами.

— Мой муж, мама… — Я снова плачу. Нет, я кричу: — Мама, мой муж жив?!

— Да-да, час назад очнулся. Все хорошо!

— Я хочу к нему.

— Тебе нужно лежать, у тебя…

— С тобой или без тебя, хоть ползком, но я хочу его увидеть.

Она помогает мне встать и, подставив плечо, ведет по коридору. Кажется, никогда и никуда в жизни я не ходила так медленно. Хочется попросить у боженьки крылья, чтобы долететь до своего мужа, обнять его и, наконец, разрешить себе поверить, что все это правда, а не созданная моим мозгом параллельная реальность.

Рэм лежит в огромной палате, обставленный какими-то приборами, и трубка торчит из его рта. Но он правда там, а ведь мертвых людей не кладут под аппараты искусственного дыхания?

Я снова плачу, чуть не падаю и последние метры мамочка буквально тянет меня на себе. Теперь уже ревем мы обе.

— Мамочка, я так сильно люблю его. Мамочка, так сильно… Пожалуйста, прости меня, но я так сильно…

— Я знаю, знаю, солнышко мое.

— Так сильно люблю, мамочка. Мне никто не нужен — только он один. Прости, прости, мамочка…

Какая-то девушка в форменном халате выходит мне на встречу, но я замечаю рядом Влада: он что-то говорит так тихо, что я лишь по движению губ понимаю, что слова вообще были. Но девушка отходит в сторону, и мамочка оставляет меня за порогом палаты.

Дверь тихо закрывается.

Я считаю каждый шаг: один, два, три… Еще и еще, пока не оказываюсь перед койкой. Так сильно хочу его поцеловать. Беру Рэма за руку, сильно, как только могу, растираю его пальцы в своих ладонях. Наши обручальные кольца встречаются с тихим стуком.

— Плакса… Бон-Бон… — хрипло шелестит его голос.

— Привет, Цербер.

Я забираюсь к нему, сворачиваюсь рядом клубком.

— Я люблю тебя, муж. И я хочу от тебя детей. Целую футбольную команду.

Теперь я знаю, что все будет хорошо. И что счастье не в итальянских кружевах и не в необитаемом острове.

Я даже не удивляюсь, когда на третий день мне звонит Ольга. Уж не знаю, какими окольными путями раздобыла мой номер, но явно очень для этого расстаралась.

Она предлагает встретиться, говорит, что нам нужно обсудить кое-что важное. Сначала хочу послать ее куда подальше, но вовремя останавливаюсь и перевариваю услышанное еще раз. Даже не сомневаюсь, что она знает об аварии: об этом до сих пор кричат во всех новостях. Журналисты смакуют подробности «самой громкой свадьбы года». Еще бы, такой материал, есть, где разгуляться, вспомнить обо всяких приметах, которые мы нарушили, и о том, что у Даля-старшего есть партнеры по бизнесу, которых иначе, как странными личностями и не назовешь.

Меня выписали из больницы на следующий день, но я отказалась уходить одна. Сразу сказала, что выпишусь только вместе с Рэмом, а он, пусть и медленно, но идет на поправку.

Но ради встречи с Ольгой, я нарушаю правило и выбираюсь из больницы никому ничего не сказав. В квартале отсюда есть кафе, где мы и договорились встретиться. Я нарочно переодеваюсь в мешковатую кофту, попосильнее натягиваю капюшон и, закосив под мальчика, иду на встречу с женщиной, которую, пожалуй, жалею почти так е сильно, как и ненавижу.

Ольга уже на месте: сидит в самом углу, и я еще с порога замечаю, как нервно она постукивает по столу маникюром. А когда присаживаюсь рядом, то сразу обращаю внимание на пепельницу, в которой лежит два окурка со следами ужасного блеска цвета фуксии. Остатки такого же есть и Ольги на губах.

— Беременным вредно курить, — говорю я вместо приветствия.

Она поднимает голову, смотрит на меня перепуганными глазами. Да, я отделалась только синяками, но зато парочка особо ярких прямо у меня на лице и сейчас я выгляжу не как молодая новобрачная, а как мальчишка-беспризорник. Но я не просто так устроила этот маскарад.

— Я нервничаю, — пытается оправдаться Ольга, но быстро меняет тему. — Как он?

— Захотела увидеться, чтобы обсудить с женой здоровье ее мужа? — Я знаю, что не должна ерничать, но, ей богу, ситуация смешна до абсурда.

— Ждешь от меня поздравлений? — тут же выставляет рога Ольга.

— От тебя я жду только одного: уважать здоровье ребенка моего мужа.

Тест на отцовство пока не сделан. Еще до свадьбы Рэм выбрал клинику и даже побывал там. А потом, когда позвонил этот крашеной заразе, она заявила, что пару дней назад укатила по работе в Вену и приедет только через неделю. Вот, судя по всему, приехала и первым делом решила напомнить о себе.

Что ж, посмотрим, во что выльется наш «милый» разговор. Если честно, я пришла с парочкой козырей в рукаве и если она думает, что возраст и жизненный опыт играют ей на руку, то глубоко заблуждается. Ну и кроме того — я мысленно усмехаюсь — она совершенно наплевательски отнеслась к моим советам, поэтому так и осталась бегемотихой, которая мнит себя газелью. Поэтому львица во мне с удовольствием нарежет из нее стейк.

— Ну? — немного потороплю я, когда спустя пару минут Ольга так и не начинает разговор. Я уже и так понимаю, что она будет торговаться. И сейчас мерзкий механизм в ее голове находится в паре мгновений от полной боевой готовности. Но ведь и я пришла не с пустыми руками. — Послушай, у меня нет времени сидеть здесь и смотреть, как ты глотаешь никотин, который отравляет кровь ребенка. И, кстати.

Быстро, пока она не сообразила, что я собираюсь сделать, поднимаю телефон и делаю быстрый снимок. Она моргает пару раз, ослепленная вспышкой, и нервно сминает сигарету в пепельнице. Я на всякий случай сажусь чуть дальше и нарочно с довольно ухмылкой любуюсь полученным кадром. Ольга с сигаретой между пальцами — просто, блин, иллюстрация для журнала «Как стать матерью дауна». Мне настолько противно, что хочется схватить глиняную декоративную вазочку и зашвырнуть Ольге в голову. Вряд ли от этого ее мозги начнут работать в правильном направлении, но хотя бы какие-то шарики должны встать на место.

— В газетах пишут, что Рэм… — Ольга делает паузу, жадно смотрит на пачку сигарет на столе. — Что у него серьезная травма позвоночника и он на всю жизнь будет прикован к инвалидному креслу.

— Да, так и есть, — без заминки отвечаю я. И кривлюсь, потому что от одной этой мысли мне становится невыносимо больно до самого нутра.

— Но ведь медицина не стоит на месте, — бормочет она.

— Медицина может и не стоит на месте, и развивается семимильными шагами, но позвоночник Рэма и через десять лет останется там же, где был. И если ты думаешь, что эти вещи как-то связаны между собой, то у меня для тебя плохие новости.

Она начинает кусать губы: остервенело стягивает зубами помаду, прокусывает кожу до крови. Смотреть противно, но я выдерживаю.