Айя Субботина - Малышка (СИ)

— Ага, потому что твоя жена думает что ты — это я, — все еще злится Рэм, но я чувствую, что моя нежность немного смягчила его. — Какого, блин, хрена она так думает? Ты больной извращенец!

— Это долгая история.

— Я хочу ее знать, раз уж она напрямую касается и меня тоже.

— Не при них же, — выразительно зыркая в сторону родителей Ольги, говорит Влад. Да уж, тут я полностью на его стороне. Пока достаточно того, что мы выяснили, откуда в голове Ольги появилась бредовая мысль о двоеженстве Рэма. Осталось выяснить, откуда она это знает, раз, судя по всему, не знает больше вообще никто. — Дома, если хочешь.

— Очень хочу, придурок.

— Это недоразумение, как видите, — улыбаясь, говорю родителям Ольги, но ее контуженный отец-генерал продолжает буравить Рэма взглядом сумасшедшего охотника. Мысленно готовлюсь принимать на себя удар, каким бы тяжелым он ни был.

— Я ничего не понимаю, — бормочет ее обескураженная мать.

— Мы тоже мало, что понимаем, — отвечаю я спокойно, поубавив своего внутреннего циника. Можно, конечно и дальше лезть в бутылку, но кому-то о всей этой неразберихе придется взять на себя роль строящего мосты. В конце концов, ее родители — ну хоть один из них — так же, как и мы заинтересованы, чтобы все разрешилось максимально быстро.

— Нужно ехать в полицию, — говорит Рэм приглушенным голосом человека, до чертиков уставшего от этого фарса.

— Мы с вами, — тут же подхватывает ее мать.

— Сколько угодно, но своим ходом.

— Рэм, я думаю, будет лучше, если они поедут с нами, — говорю ему на ухо. — Предпочитаю держать эту парочку чокнутых в поле зрения.

Он нехотя, но соглашается.

Честно говоря, я вся в злом предвкушении разговора с Ольгой. Можно считать меня стервой, заразой и бездушной гадиной, но мое душевное спокойствие может восстановить только вид этой гадины за решеткой. Ну или в чем их там держат.

Если я скажу, что впервые за свои девятнадцать лет попала в полицейский участок, это прозвучит странно, с учетом моего сумасшедшего характера? Впрочем, что-что, а проблем с законом мне никогда не хотелось, потому что это та самая клякса на репутации, которую никогда не смыть, и она может всплыть — и, по закону подлости, всплывет — в самый неподходящий момент.

После получаса возни с оформлением каких-то документов, Ольгу, наконец, приводят. Мы сидим в какой-то сырой тесной комнатушке, как будто выдернутой их фильма «нулевых» о тяжелой жизни служителей закона и преступников. Влад остался за дверью, и, очень надеюсь, он выполнит данное в машине обещание уладить по крайней мере недоразумение с заявлением Ольги. Очень надеюсь поскорее решить все это и вытребовать с него все подробности женитьбы. Да, мне не по себе от того, что какая-то женщина стала его женой, думая, что Влад — это Рэм. Не знаю, что там за отношения у этой парочки и почему Влад скрыл свою женитьбу ото всех, но ы вроде как теперь одна семья, и последнее, что мне нужно — встречаться на семейных торжествах с женщиной, которая хотела стать женой моего мужа. Бррр, даже в голове не укладывается.

Ольгу приводят через пару минут. Я почти разочарована, что она без наручников. После всего бреда, который она спьяну наговорила на камеру, унижение — меньшее, что она заслуживает. С другой стороны, взгляд, которым змея протыкает меня, словно игольницу, дает надежду на попытку развязать руки и тогда у меня будет законное право хорошенько врезать ей в ответ. Ни одна оплеуха так не оскорбительна, как оплеуха законной жены.

Мы с Рэмом выжидаем, пока родители Ольги исчерпают свои пять минут общения. Вижу, что ее отец заметно остыл, увидев дочь в таком состоянии. Скорее всего, оба до последнего верили, что дочь оболгали и на самом деле она оказалась лишь заложницей обстоятельств и преступного наговора. На самом деле, она пьяная вдрызг, потому что буквально за пару минут комната наполняется противным запахом перегара.

— Ну хватит, — снова заводится Рэм, когда становится понятно, что причитаниям матери вокруг «бедняжечки» не видно конца и края. — Выйдите отсюда и дайте нам поговорить с Ольгой.

— Вам?! — корчит недовольную физиономию эта пьянь. — Я при ней, — тычет в меня подбородком с видом, будто я блохастая собачонка, — и слова не скажу.

— Скажешь, или будешь сидеть тут так долго, как только возможно, — отвечает Рэм. Он не угрожает — он лишь озвучивает свое намерение, и насколько я знаю своего мужа, только и ищет повод привести его в исполнение.

— Да как ты смеешь, щенок, — тянется к нему отец Ольги и мне снова приходиться становиться буфером между моим Цербером и этой вакханалией. Не из человеколюбия, само собой.

Будь моя воля, я бы с радостью отошла в сторонку и посмотрела, как Рэм порвет все семейство на тузиков, но мы начали игру и ее нужно довести до логического конца. Будет очень обидно, если все притворство с инвалидным креслом пойдет насмарку.

— Думаю, все здесь понимают, что разговора не избежать, — говорю ровным и почти миролюбивым тоном, нарочно игнорируя Ольгу взглядом. — в этой ситуации, мы — пострадавшая сторона, потому что ваша дочь сделала очень громкие и совершенно лживые заявления, которые могут лечь пятном на репутацию моего мужа и всей нашей семьи. Чтобы этого не случилось, мы будем защищаться, и использовать для этого все возможности. Которых у нас достаточно. — Выразительно смотрю на мать Ольги, потому что из всего семейства она единственный человек, который хотя бы пытается слушать. — Надеюсь, вы понимаете, что ради защиты семьи мы точно так же готовы на все, как и вы. Только это не мой муж сел за руль вдрызг пьяный, устроил аварию и подставил под удар жизнь ребенка. Как бы вам того ни хотелось, в данной ситуации правда на нашей стороне. А что у вас в остатке?

Методично и уверенно перечисляю статьи Уголовного Кодекса, которые можно «пришить» этому делу. Откровенно говоря, ничего особо страшного, но при желании и из этого можно устроить головную боль в заднице.

— И это мы еще не знаем, что затребует владелец машины, которую пьянство вашей дочери превратило в блин. Кажется, у него сотрясение мозга? Тут, знаете ли, все очень зыбко и шатко: сегодня он здоров, а завтра у него куча справок о том, что эта авария превратила его в инвалида, пагубно отразилась на здоровье и жизнедеятельности и так далее, и тому подобное.

— Она все врет! — кричит Ольга и ее чуть ведет в сторону.

Жалкое зрелище.

Несколько минут ее мать напряженно думает, потом что-то долго шепчет мужу на ухо, пока Ольга не слишком уверенно усаживается на стул, кося в сторону Рэма игривым пьяным взглядом. Понятия не имею, сколько выпила Бегемотиха, но мозги у нее точно превратились в проспиртованный кисель.