Морин Гу - Я верю в любовь

– Что такое К-сериалы?

Что? Я вся похолодела: каждый волосок, каждый орган, каждый дюйм кожи. И снова схватилась за ручку двери.

– Люка, впусти меня!

– Погоди, это не те ли мыльные оперы, которые вы с отцом все смотрите? Ты их тоже изучаешь? Дез, твое занудство не знает границ.

Нет, нет, НЕТ! Я продолжала дергать за ручку, как будто таким способом можно было открыть дверь.

– Серьезно, Люка, пожалуйста, впусти меня. Перестань читать, это очень личное!

Он не ответил. Проходила секунда за секундой, и я чувствовала, что умираю. Вдруг дверь распахнулась, и я, споткнувшись, полетела вперед.

Когда я подняла глаза, Люка держал в руках мой план и смотрел с таким выражением лица, что у меня перехватило дыхание.

Я хотела выхватить у него тетрадь, но он отдернул ее и начал читать:

– Взять Уэса на вечеринку к Гвен Паркер и заставить Вон-Бина ревновать… – Он читал мои заметки, относившиеся к шагу 8. – Окажись участницей явно «кривобокого» любовного треугольника . – Голос Люки начал дрожать. – «Попроси Вон-Бина отвезти домой, устрой небольшую автомобильную аварию».

– Люка…

Он стоял, молча глядя на мои заметки. Казалось, это продолжалось целую вечность.

– Дай-ка угадаю: Вон-Бин – это я.

Я сглотнула.

– Нет! То есть да, но…

Он стал ходить по комнате, продолжая читать. Каждое его слово было как кинжал, вонзенный мне в сердце.

– Докажи, что ты не такая, как все остальные женщины на земле. Замечание на полях: «Ты единственная можешь доказать, что его представления о любви неверны, что ты, чистая сердцем и душой, исключение из правил, а остальные девушки – отвратительные существа, недостойные доверия». – Он саркастически хмыкнул, но не перестал читать. Закончив, снова посмотрел на меня.

– Кто ты такая?

– Люка, пожалуйста, перестань читать. Это глупо и не имеет теперь ни малейшего значения.

Он остановился и яростно потряс тетрадкой.

– О нет, имеет, и очень большое. Ты все это запланировала, – голос у него снова задрожал. Он понурился, от обычной самонадеянности не осталось и следа. Меня захлестнуло чувство вины.

Я покачала головой.

– Нет, подожди. Ты не понимаешь. Это потому, что ты мне нравился…

Вдруг он изменился в лице и замер на месте.

– Так ты следовала этим шагам, чтобы подцепить себе парня?

Я отрицательно покачала головой. Только на это движение я и была способна: тело не слушалось.

– Нет, нет. Не какого-нибудь парня, а тебя, Люка.

В его глазах читалась насмешка. Он издал резкий звук, который стал для меня как пощечина. Это был не обычный гогот, в котором участвовало все его тело и который появлялся, когда я делала замечание по поводу меню в местном суши-баре или просила переставить машину на стоянке, потому что она была в дюйме от красной ограничительной линии. Нет, это был совсем другой смех.

– Так это все ради меня? До чего знакомо!

Эмили. О господи, он сравнивал меня с Эмили.

– Нет, нет! Послушай, пожалуйста. Понимаю, это кажется безумием…

Он указал на меня пальцем.

– Кажется? Это и есть безумие, Дези. Более того. Я знал, что ты на многое способна, но мне казалось, твои стремления безобидны, а поступки даже придают тебе какое-то обаяние и не имеют ничего общего с манипулированием, продумыванием стратегии… в отличие от того, что делала Эмили. – Его вдруг осенило. – Но ты такая же, как она. – Люка выпрямился. Видя его спокойствие, я запаниковала сильнее, чем если бы он кричал. – Впрочем, ты не такая же, – спокойно продолжил он. – Ты хуже.

Мои глаза наполнились слезами, я с трудом сдерживалась, чтобы не зарыдать.

Люка смотрел на мои слезы со знакомым безразличием, какое было на его лице во время разговора с отцом. Он медленно повернулся к полке.

– И знаешь, почему? Потому что для тебя я стал еще одним трофеем на этой полке, очередным достижением, напротив которого ты можешь поставить галочку. Все у нас было ненастоящее.

Я возразила, всхлипывая:

– Нет, Люка. То, что я чувствовала к тебе, что до сих пор чувствую, – настоящее. Пожалуйста, поверь!

– Лжешь. Вокруг меня одни лжецы. Мой отец – обманщик. Моя бывшая подружка – манипулятор. И ты… не лучше. – Он уронил тетрадь на пол.

Вот тут-то мне и нужно было все объяснить.

Только я не могла. Меня парализовал этот кошмар наяву. Все – Люка, Стэнфорд – таяло прямо на глазах.

Я подошла к нему и вцепилась в рукав.

– Люка, пожалуйста…

Он оттолкнул меня.

– Нет.

Потом развернулся, пошел к двери, спустился по лестнице и вышел из дома.

А я осталась стоять. Куски расколотого надвое сердца лежали у моих ног.

Следующий месяц в «Истории Дези Ли» отмечен пустыми страницами. Только, к сожалению, в отличие от Беллы Свон [57] Главная героиня серии романов Стефани Майер «Сумерки». , я не могла просто месяцами сидеть в кресле, глядя в окно. Мне по-прежнему приходилось ходить в школу и на тренировки. Для отца я носила маску Нормальной Дези, но сразу сбрасывала ее, как только выходила из дома.

Тянулись последние дни февраля. Иногда я плакала, порой лелеяла надежду, что Люка простит меня. Затем март понемногу уступил место апрелю, и моя печаль сменилась ненавистью. Я ненавидела всех, отказывалась смотреть корейские сериалы, и радость от приближения конца учебного года просто отскакивала от моего энергетического поля, полного темной энергии. В этот период жизни Уэс называл меня Дез Вейдер [58] Дарт Вейдер – центральный персонаж первых шести фильмов серии «Звездные войны». В киноэпопее демонстрируются его становление в качестве рыцаря-джедая, переход на Темную сторону Силы и итоговое искупление. .

Потом ненависть постепенно сменилась апатией и наплевательским отношением к будущему. Теперь тусоваться со мной было одно удовольствие.

И вот в апреле, будучи как раз в таком настроении, во время большой перемены я вышла на школьный двор. Солнце светило ярко, но было очень холодно. Я надела солнцезащитные очки и накинула на голову капюшон толстовки.

Увидев за нашим столом Уэса и Фиону, я направилась в другую сторону от них, к киоску, где продавали пиццу. Они это заметили, и от выражения озабоченности на их лицах захотелось плакать. Первые две недели друзья уверяли, что все это пройдет и Люка простит меня. А если не простит, добавила Фиона, она с радостью его кастрирует. Но теперь даже они понимали, что наш разрыв – надолго, если не навсегда.

Избегать встреч с Люкой не составляло никакого труда. Мы вообще друг друга не видели. После того как я перестала ходить в художественную студию (первый раз в жизни что-то бросила), мне просто негде было с ним столкнуться. И, насколько я знала, он умер. Шутка (но ощущение было именно такое). На моей тарелке стопкой лежали три огромных жирных куска пиццы. Сверху я положила печенье на арахисовом масле. Знаете, бывает, что люди теряют аппетит после разрыва с любимыми. Так вот, это не про меня. Мне позарез нужны были калории, и чем вреднее пища, тем лучше. Побольше жира и сливочного масла, пожалуйста. И добавьте сахара.