Холли Рэйнер - Рождественские радости миллиардера (ЛП)

— Не могу поверить, что люди действительно живут в этой части мира.

— Безумие, правда? — засмеялся Джеймс.

Миа попридержала язык. Как по ней, этот особняк и его забытое прошлое — это волшебство. И когда Джеймс открыл дверь на третий этаж, она ахнула, издалека заметив самый уютную комнату в своей жизни.

Слева стоял огромный каменный камин, в котором уже горел огонь. Вокруг него были расставлены кушетки и плюшевые кресла. Чуть позади Миа увидела кухню, что примыкала к небольшому коридору, который предположительно вёл к бесчисленным комнатам. Больше уюта. Больше жизни.

— Теперь больше похоже на это, — выдохнула Миа.

— Давай посмотрим, что Майк приготовил для нас, — сказал Джеймс, и Миа кивнула с энтузиазмом.

Он повел её на кухню, где на стойке, в свете мерцающего огня, виднелись бакалейные товары.

— Ах. Он так хорошо меня знает, — сказал Джеймс, и по нему было видно насколько он тронут этим жестом со стороны своего друга. — Твердые сыры на закуску. Гауда и Гаварти. И овощи, чеснок, макароны.

Джеймс улыбнулся, зажегшись энтузиазмом.

— Думаю, я приготовлю лингвини (чуть сплюснутая паста, — прим. перевод) .

Миа наблюдала за тем, как ожил Джеймс, пританцовывая, передвигаясь по кухне, вытаскивая сковороды и кастрюли из их укрытий.

— Я налью тебе какой-нибудь игристый виноградный сок, — сказал он, пока Миа устраивалась около огня, поднимая усталые ноги на кофейный столик. — Он обо всём позаботился.

— Должно быть, он много значит для тебя, — отозвалась Миа.

Она чувствовала беспокойство, взволнованная тем, что раньше не слышала об этом доме, и что человек по имени Майк, похоже, знал о Джеймсе больше, чем она.

— Как я уже говорил, — ответил Джеймс. — Мы выросли вместе. Он был моим единственным настоящим другом в этой части мира. Деревня просто рядом с дорогой. В ней есть один район, почтовое отделение, полицейский участок, почему-то… — он замолчал. — На самом деле, здесь мало развлечений. Мы оказались в затруднительном положении. Таким образом, мы должны были довольствоваться друг другом.

— Вау, — прошептала Миа. Она откинулась назад, думая о том, каковым было детство Джеймса. Насколько оно похоже на её. Девушка подумала, что, когда она засыпала в разных приемных домах, Джеймс был здесь, представляя себе, что такое жизнь без одиночества. Возможно, теперь они заполняли этот пробел друг для друга.

— Открой глаза, Миа, — после сказал Джеймс. Вода начала кипеть, и его внимание было сосредоточено исключительно на еде. — Откинь голову назад. Не думайте ни о чем, кроме своего тела и ребенка. Позвольте мне позаботиться о вас двоих.

От его слов её глаза закрылись, будто сами собой. Несмотря на то, что раньше на это требовались часы, Миа так легко уснула в этом волшебном замке посреди канадской пустыни. Джеймс раскрыл свою правду. И, в каком-то смысле, теперь всё только начиналось.

Мия проснулась и увидела Джеймса, упирающегося в неё плечом и обнимающим её.

— Эй, Соня, — шепчет он. — Ужин готов.

Мия вытянула руки над головой, услышав небольшой треск и шипение огня. Во сне она играла в снежки с Джеймсом. Маленькая тень показалась между ними, хихикая. Это был их ребёнок.

— Я видела ребёнка во сне, — сказала Мия слабым голосом. — Я не удивлюсь, если моё подсознание знает, на кого он будет похож.

— Какой он был во сне? — спросил Джеймс, помогая ей встать на ноги. Он вёл её по коридору, мимо кухни, в небольшую столовую. Стол был великолепный, из тёмного дерева, ему явно не менее ста лет.

— Ребёнок? — она поморгала, воспоминания вдруг улетучились. — Не помню. Зато я точно помню, что мы были счастливы.

Джеймс наполнил её тарелку лингвини в сопровождении салата, и подал бокал игристого виноградного сока. Себе же он налил красное вино. Он поднёс свой бокал к её бокалу. Его лицо было расслабленным, на нём виднелась более пушистая борода, нежели та, которую он обычно носил в офисе. Ей нравилась его неопрятность; она покоряла её и так соответствовала дикой природе.

— Спасибо, что сегодня ты здесь со мной, — сказал Джеймс, чокаясь своим стаканом с её. — Я не знал, насколько важно для меня показать тебе мою жизнь и моё прошлое.

— Для меня это тоже много значит, — ответила Мия. Она отхлебнула пенящийся виноградный сок, а затем перешла к лингвини, живот болел от голода.

— Ты самая голодная женщина, которую я когда-либо встречал, — пошутил Джеймс.

Мия одарила его пронзительным взглядом, поднимая умело ухоженные брови в сторону Джеймса.

— Нет, нет, я не говорю, что это плохо! Я думаю, это очень сексуально, что ты так хорошо ешь, — сказал Джеймс. — Может быть, это связано с биологией. Я хочу, чтобы малыш был здоров, и хочу кормить тебя.

Мия на мгновение замерла. Она почувствовала, как в ней просыпаются вопросы. Она знала, что разговор должен начаться.

Слова вырвались быстро:

— Почему ты провёл большую часть своего детства в канадской глуши, Джеймс? Я знаю, что ты не канадец. Я прочитала в интернете, что твои родители из Чикаго.

Джеймс склонил голову:

— Я не могу поверить, что они получили так много информации обо мне, — засмеялся он.

— Просто Чикаго был указан как место твоего рождения. Остальное я уже додумала.

— Я должен был этого ожидать от столь замечательного журналиста, — подмигнул Джеймс. Но вскоре его лицо вытянулось. Он знал, она ждала его ответа. — Ну, я родился в Чикаго, на юге. Мои родители были очень бедны, когда я был молод, пока мой отец не срубил крупную сумму денег на фондовой бирже и не купил угольную шахту здесь, в горах. После этого они очень сильно поссорились с матерью. И большинство своего времени он проводил здесь. Он не был семейным человеком. Они развелись, когда мне было четыре или пять. Я мало что знал о причинах развода.

Мия нахмурилась, задумавшись о том, каково было ему жить в таком хаосе. Наверное, каждый из нас когда-то пережил трагедию, похоронив её где-то глубоко и пронося через всю свою жизнь.

— В любом случае. Поскольку мой отец получил так много денег, а прибыль от шахты продолжала расти, он купил это место, всего в нескольких километрах. Согласен, этот особняк не такой уж и дорогой, как оригинальный классический, за исключением канадской глуши. Какой-то английский герцог построил его, может быть, сто пятьдесят лет назад, а после, когда его потомки не захотели здесь жить, мой отец выкупил его. Он стал одержим этим… почти как отшельник. Он превратил его в нечто невероятное. Интерьер и дизайн фигурировали в архитектурных журналах по всему миру.

— Но ты остался в Чикаго? — спрашивает Мия. Её сердце бешено билось.

— Да. Моя мать воспитывала меня в детстве, и я не хотел оставлять её одну. Я должен был приходить домой из школы вовремя, плюс-минус пять минут, она волновалась. Такой матерью она была. Но более того, она была одинока. Она любила отца, а он бросил её и уехал, когда появилось достаточно денег. Я был слишком молод, чтобы понять это. Я думал, нам будет лучше вдвоём. Но ей, конечно, было очень тяжело. Я читал это в её глазах. Они поженились, будучи молодыми, ей только исполнилось 25, как и тебе сейчас, когда мне уже было 5 лет, — сказал Джеймс, жестикулируя.