Мелани Мэрченд - Секретарша из романа

Я могу только пялиться на неё. Понятно теперь, почему моё присутствие было так необходимо здесь сегодня.

– Какого чёрта здесь происходит?

Она только пожимает плечами.

– Я сложила всё воедино. Я вспомнила, как ты говорила, что работаешь на его компанию, так что, когда он тут внезапно объявился, у меня возникло подозрение, что это неспроста. Мне даже не пришлось особо стараться, чтобы вытянуть из него всю эту печальную историю, скажу я тебе. Что-то в держании на руках котёнка заставляет мужчин признаваться во всех их грехах. Я не говорю, что ты должна простить его, но я просто не могу и дальше смотреть на то, как вы чахнете вдали друг от друга. Разберитесь уже со всем этим как-нибудь, ради всех нас.

Прямо сейчас я не могу смотреть на Эдриана, не хочу на него смотреть, но он касается моей руки.

– Думаю, нам лучше пойти, – говорит он, и на его губах появляется намёк на неуверенную улыбку. – Она меня пугает.

Онемевшая, со звоном в ушах, я следую за ним. Он садится на край её стола, может быть, так он пытается избежать повторения того, как мы всегда разговаривали с ним раньше. Раньше я бы инстинктивно села в кресло для посетителей, в то время как он расположился бы за столом.

– Я сожалею почти обо всех словах, которые когда-либо говорил тебе, – начинает он, у него тихий и хриплый голос. – Но больше всего я сожалею о том, что солгал тебе насчёт е-мейлов. Я пытался защитить тебя, но…

– Ты злоупотребил моим доверием, – шиплю я. – По-твоему, это нормально?

– Очевидно, нет, – говорит он, снова выглядя раздражённым. – Разве я сказал, что считаю это нормальным? Разве я когда-либо хотя бы намекал на то, что считаю то, что когда-либо делал в своей жизни, нормальным и правильным? Это было тем, чем было, Меган. И я думал, что нравлюсь тебе за то, кто я есть. Я думал, ты… – он замолкает, вздыхая. – Ты так смотрела на меня тем вечером, когда я выгнал твою мать из твоей квартиры, что могу поклясться, в тот момент ты любила меня.

– Может быть и любила, – мой голос дрожит, и я едва узнаю его. – Пару мгновений. На которые забыла о том, кто ты есть на самом деле.

Он опускает голову на руки на мгновение, ерошит пальцами волосы и снова поднимает на меня глаза.

– Ты всего лишь хочешь извинений, Меган? Ты поэтому здесь? Или ты здесь потому, что до сих пор что-то чувствуешь ко мне? Кажется ли тебе, будто ты двигаешься по жизни словно сомнамбула? Забилось ли твоё сердце сильнее в первый раз, когда ты услышала моё имя с тех пор, как пришла тогда ко мне домой? Снюсь ли я тебе? Просыпаешься ли ты с моим именем на губах? – его тон становится мягче, и я ненавижу его за то, что он пытается пробудить во мне всю ту страсть, которой, как он знает, я не могу противиться и которую не могу контролировать. – Потому что со мной такое было. Вот каково мне теперь, Мэг. Я не могу забыть тебя. Не то, чтобы я думал, что у меня получится. Но мне казалось, что сбежать будет проще.

– Так для чего всё это? – я дышу чаще, и не знаю, гнев ли тому причина, волнение или какая-то извращённая смесь того и другого. – Ты отдал кучу денег, чтобы спасти щенков, и появился здесь весь такой в стиле грандж рока, чтобы и правда замарать руки, и думаешь, что это всё исправит? – в моём голосе появляются визгливые ноты, но я ничего не могу с собой поделать. Вероятно, я и правда теряю рассудок.

Он раздражён. По крайней мере, эта эмоция мне знакома.

– Клянусь тебе, я не знал. Шелли скажет тебе. Я спрашивал её тысячу раз перед тем, как пришёл сюда, каждый раз, чтобы только быть уверенным в том, что ты не окажешься нигде поблизости. Я не хотел, чтобы ты узнала. Особенно потому, что я не хотел , чтобы ты так думала.

– Так почему тогда ты здесь? – хочу я знать.

– Уж лучше это, чем напиваться до смерти, сидя на полу в своей кухне, – говорит он. – А именно это и светило мне в противном случае.

– Мне тебя нисколько не жаль, – говорю я ему, потому что на самом деле мне его жаль . Проклятье.

Эдриан вздыхает.

– Хорошо. Но ты не ответила на мой вопрос.

– Что? – я полностью потеряла нить разговора.

– Я всё ещё тебе не безразличен? – спрашивает он. – Хотя бы немного?

У меня на глазах тут же наворачиваются слёзы. Как могу я изображать безразличие, когда он стоит передо мной и так выглядит?

– Конечно! – я почти кричу. – После того, как моя мама ушла, я… – мой голос снижается почти до шёпота. – …я не думала, что это вообще возможно –чувствовать подобное по отношению к кому-либо.

Боль на мгновение искажает его лицо. Он сокращает дистанцию между нами, нежно берёт мои руки в свои и держит их, пока говорит. Это такой неявный жест доминирования, и, вероятно, мне не должно это нравиться, но мне нравится. До сих пор.

– То, что я ушёл тем вечером, – было моим самым худшим поступком в жизни, – признаётся он. – И поверь мне, это кое-о-чём говорит.

Я слегка усмехаюсь.

– Я тебе не верю.

– Поверь, – говорит он. – Я знаю, что разбил тебе сердце тем вечером. И я знал, что так случится. Я был чёртовым эгоистом. Я был эгоистом всю свою жизнь, Мэг, о чём, уверен, ты знаешь. Но важно то, что я тоже это знаю. Я всегда это знал, но сейчас всё по-другому. Я впервые в жизни в полной мере ощутил последствия своих действий, и если ты думаешь, что признать это – не унизительно… неважно. Речь не обо мне – в этом-то и дело. Всё в моей жизни всегда было тем, что можно было не ценить. Что можно было в любой момент заменить. Знаешь, как много машин я разбил ещё до того, как мне исполнилось шестнадцать? – он издаёт смущённый смешок. – И я никогда не причинял кому-то настолько сильную боль, чтобы этот человек не возвращался, помаши я перед ним своим бумажником. Мои родители всегда говорили мне больше дорожить тем, что я имею, но я даже не понимал значения этих слов.

Он быстро облизывает губы и смотрит на меня, и я чувствую прилив возбуждения, который не ощущала месяцами. Для меня это слишком, слышать, как он изливает то, что у него на сердце, чувствовать касание его рук, и, помоги мне бог, я просто хочу его.

Но я знаю, что должна дослушать его до конца. Я моргаю, пытаясь заново сосредоточиться на его словах.

– До того, как ты появилась в моей жизни, я этого не знал, – говорит он. – Я всегда буду сожалеть о том, что сказал тебе, о том, что сделал. Я беспечно обошёлся с единственным, что действительно имело значение.

Я пристально смотрю на него, пытаясь разобраться в поднимающейся во мне буре чувств.

– О чём ещё ты солгал?

– Давай поглядим, – он смотрит на меня, ища что-то в моём лице. – Я солгал, когда сказал, будто не думаю, что продолжать спать вместе – хорошая идея. Солгал, когда сказал, что та ночь, когда я заставил твою мать отречься от тебя, была ошибкой. Знаю, я должен сожалеть об этом, но, чёрт возьми, я нисколько не сожалею. Надеюсь, она никогда не заговорит с тобой снова. Меня убивает то, что это причинило тебе боль, но я знаю, что она была вредна для тебя, – на его губах мелькает тень улыбки. – Может быть, даже в большей степени, чем я, если это вообще возможно.