Джорджия Карр - Красота в темноте

Я автоматически отвечаю:

— Она в порядке. Она готовит какое-то рагу для своего мужчины на ужин.

— Я рада, что она счастлива. У нее очень доброе сердце.

— Да. — Я поворачиваюсь к окну, струи дождя стекают по стеклу. — Почему бы тебе не поехать пораньше, Мэри? Хорошо бы тебе добраться до деревни еще до начала грозы.

— Да. Спасибо, миссис Хокс.

— Хорошего вечера.

— Спокойной ночи.

Она уходит, а я все смотрю в окно. Там темно и мокро. Молния рассекает небо. Безусловно, гроза только начинает, может стать все еще хуже. Странно, зимой и гроза. Помню, когда я впервые приехала в этот дом, ночью упало большое дерево. Я надеюсь, что поблизости нет огромных деревьев, которые смогут сегодня упасть. Для меня это всегда печальное событие, когда мы теряем деревья.

— Лена.

Я резко поворачиваюсь вокруг с удивлением. В комнате никого нет, но я могу поклясться, что услышала, как меня позвала София. Замерев, прислушиваюсь, но только дождь барабанит за окном. Кухня находится далеко в доме, Ирина наверху со своей няней.

Мое сердце начинает биться быстрее.

У меня в животе еще больше сжимается комок страха, уже на физическом уровне я чувствую боль. Я прижимаю руку к животу, что-то не так, что-то случилось. Я знаю. Я бегу к столу, хватаю телефон и звоню Софии.

Тишина.

Я звоню ей домой. Иногда она оставляет свой мобильник и не слышит его с кухни.

Но ответа тоже нет.

Узел в животе затягивается сильнее, я с трудом дышу от накатывающего страха, когда звоню Джеку.

Я пишу записку для Карен и вкладываю в досье пациентки, которая сидит передо мной, закрыв папку, с улыбкой поднимаю на нее глаза.

— Если вы отнесете это моей ассистентке, она сможет подобрать для вас время приема.

— Большое спасибо, док, — говорит она, забирая у меня тонкую папку.

— Без проблем. — Я встаю и обхожу стол вокруг.

Пациента тоже поднимается, и мы вместе направляемся к двери. Я открываю дверь и протягиваю руку, она кладет свою и тут начинает звонить мой телефон.

— Вы спасены звонком, — она усмехается.

Я вежливо улыбаюсь.

— Скоро увидимся, — говорю я, опуская руку.

Как только она выходит, я закрываю дверь и пересекаю комнату, поднимая телефон. Это Лена. Хмурясь отвечаю на звонок.

— Как дела, Лена?

— Ты не знаешь, где София? — тут же спрашивает она.

— Дома, — отвечаю я, хотя у меня тут же возникает мысль, что Лена уже звонила Софии, и та не ответила, иначе бы она не стала звонить мне.

— Ее там нет. Я звонила ей на мобильный и на домашний телефон. Она не отвечает. — Ее голос срывается от беспокойства.

В этот момент мой мозг отказывается верить, что что-то может случиться. Я прекрасно знаю, что Лена склонна чрезмерно беспокоиться и опекать Софию.

— Она должна быть дома, — мягко говорю я. — Она готовит для меня сюрприз. По крайней мере, я предполагаю, что она что-то готовит.

— Она собиралась, но я не могу связаться с ней, Джек, я действительно беспокоюсь. Я знаю, это звучит глупо, но что-то не так. Я чувствую это.

От ее слов у меня озноб проходит по телу.

— Я уже выхожу, — говорю я, подходя к двери кабинета.

Я выбегаю в приемную и в рубашке выскакиваю на улицу. Я бегу по улице к тому месту, где припаркована моя машина. Я сажусь и запускаю двигатель. Приходит смс-ка, снова от Лены.

«Пожалуйста, позвони мне, как только ты ее найдешь».

Я включаю зажигание и быстрым набором опять пытаюсь дозвониться до Софии. София никогда не выключала свой телефон, и он звонит. Я тут же попадаю в пробку, ругаюсь.

Дорога домой, несомненно, мне кажется самой длинной. Вдогонку мне несется ругань и проклятье дюжины взвинченных водителей, но мне на них насрать. Я просто использую свою «Ламбо», буквально тараня машины, прокладывая свой путь по пробке.

Они сигналят и злобно выплевывают ругательства, но все же пропускают меня вперед. Меня не волнует, что произойдет с моей стальной тачкой. Я наплевал на красный свет светофора два раза, но меньше, чем в квартале от дома я застреваю в глухой пробке. Поэтому съезжаю на двойную желтую полосу, мчась вперед, останавливаюсь перед домом и бегу.

Я влетаю в подъезд дома и ударяю по кнопке лифта. Двери открываются. Я беспокойно стучу ногой по полу, пока лифт поднимает меня на мой этаж.

Двери открываются, я бегу по коридору. Я слышу лай Мики, и несколько секунд, мне кажется, что на самом деле все в порядке. Должно быть она выбегала погулять с собакой, а теперь вернулась. Черт возьми, София. В этом и есть сюрприз. Я открываю дверь, и Мика не прыгает на меня, кружась, как обычно. Вместо этого она истошно высоко лает.

О, черт.

Я проношусь по квартиру, окликая ее по имени, хотя понимаю, что ее здесь нет. На кухне я вижу наполовину приготовленное рагу. Я дотрагиваюсь до кастрюли, все еще теплая. В выключенной духовке стоит готовящееся блюдо.

Я осматриваюсь вокруг и вижу ее поспешно нацарапанную записку под магнитом на холодильнике. Я выдергиваю ее из-под магнита. Она пошла за шоколадом. Я опять набираю номер ее телефона, и пока раздаются гудки, я передвигаюсь по квартире. По крайней мере, я знаю, что телефона здесь нет. Она взяла его с собой.

Я бегу к угловому магазину. Кайя должно быть увидела меня, потому что выходит и останавливается под тентом у входа. Ее руки с силой тянут края кардигана, а в глазах паника и волнение.

— Ты видела Софию? — тут же спрашиваю я.

Она кивает и начинает судорожно махать руками, с такой же скоростью, как и вылетающие из нее слова:

— Да, она приходила сюда. Она купила шоколад, а потом пришли эти двое страшных мужчин. Они что-то сказали ей. Думаю по-русски. Она им ничего не ответила. Она только повернулась ко мне и спросила, смогу ли я передать кое-что для Джека. Она побледнела и выглядела немного странно. Она не была похожа саму на себя, говорила, словно робот. Я была так шокирована, что кивнула, и она сказала: «Скажи Джеку. Я буду любить его до самой смерти». А потом она ушла с ними.

Я в ужасе пялюсь на Кайю. Я мог представить что угодно, что она упала, сломала ногу, может получила сотрясение мозга, но такого представить я не мог никогда.

— Мне жаль. Я не знала, что делать. Они называли ее по имени, и она по доброй воле пошла с ними, я даже не могла обратиться в полицию, несмотря на то, что эти мужчины были такими большими и глаза… их глаза не предвещали ничего хорошего.

— Как давно это было? — спрашиваю я.

Она опускает взгляд на часы на руке.

— Точно… двадцать семь минут назад.

— Можешь их описать?

— Да, — говорит она, и сразу же начинает описывать, подмечая все детали. — Они оба были одеты в черные кожаные куртки и очень блестящие черные туфли. Один был одет в синие джинсы и белую рубашку. У него коротенькая рыжая борода, маленькие бледно-голубые глазки и сломанный нос, он подстрижен коротко, почти налысо. Он огромный, больше, чем ты и толстый. У другого черные волосы, черные глаза, шрам здесь, — она проводит пальцем по правой щеке, — и он чисто выбрит. На нем была темно-синяя рубашка и черные джинсы. Он ниже и не такой толстый.