Айя Субботина - Сказочник

— А где Макс?

— Спать пошел. Я сказал, что устрою ему выволочку, если будет ночью по дому шляться.

Тимур собирался повернуться, но она не дала. Повела плечами, скинула халатик, порывисто прижалась к мужу всем тело, обнимая за талию.

— Маленькая моя… — низким, чуть охрипшим голосом отозвался он.

— Постой так… еще немножко, — взмолилась Ася. — Или я просто расплавлюсь, существовать перестану.

— У тебя сердце колотится так сильно.

— Разорвется, — в унисон его словам, ответила она.

Поднялась на цыпочки, притронулась губами к его шее, и Тимур с легким стоном отклонил голову, давая ей больше доступа.

— Дотронься до меня, маленькая, — почти взмолился он. — Целый день о твоих руках мечтал.

Она потянулась, запустила пальцы ему под футболку, чертя пальцами контуры рельефного пресса.

Выше и выше, с удивившей ее саму жадностью до его тела. Хотелось обнять всего, взять в плен, спрятать ото всех. Неожиданная ревность ко всему миру прошила нервы раскаленным разрядом молнии. Как будто все это — не постоянное, а скоротечное, и завтрашний день не принесет ничего, кроме боли. Как будто все это — хрупкое, нереальное, как сон перед рассветом, и стоит открыть глаза… ничего не останется.

Ладони прижались к груди в том месте, где билось его сердце. Ася уткнулась носом Тимуру в шею, набираясь смелости для следующего шага. В теории все было так просто: он — ее муж, и в прошлую ночь все было чудесно, и нужно только протянуть руку, чтобы повторить. Но стоило подойти к самому главному — и колени задрожали, а от самообладания не осталось камня на камне. Что, если ничего не получится? Ну какая из нее соблазнительница?

— Морковка, кому-то нужно отключить голову, — сказал Тимур, поглаживая ее ладони кончиками пальцев. Осторожно, как будто чувствовал, что каждое неосторожное движение может окончательно уничтожить ее попытки быть храброй. — Не думать ни о чем и ни о ком, кроме меня.

Он все-таки повернулся. Ася рефлекторно прикрылась руками, и Тимур не стал их убирать.

— Можно? — Взяв ее за талию, потянул вверх, усаживая на кухонную тумбу. — Все в порядке? — переспросил, когда она поежилась.

— Холодная, — сбившимся голосом, ответила Ася.

Только бы не поддаться слабости, выдержать то, как он отходит назад и смотрит на нее такими глазами, словно в жизни не видел ничего красивее. И с каждой секундой его взгляд раскаляется, наполняется жаждой и желанием.

— Маленькая, убери руки, пожалуйста, — попросил он, хотя приказные нотки в голосе были слишком явными, чтобы она рискнула ослушаться.

Так умел только Тимур: просить так, чтобы ему не отказывали. Интересно, на скольких женщин в его жизни это подействовало? А не все ли равно? Ведь здесь и сейчас — он принадлежит только ей. Этот мужчина с шершавыми ладонями и глазами цвета штормового моря — ее муж. И кольцо с его пальца никуда не делось, хоть она весь день уговаривала себя не реагировать, если Тимур его снимет.

Ася вдохнула, медленно отвела в стороны дрожащие руки.

— Твою мать… — прошептал Тимур, блуждая взглядом по ее телу. — Маленькая, ты… что-то потрясающее. Нет, не закрывайся, — остановил ее, когда руки Аси снова взметнулись вверх. — Ты моя жена, я хочу на тебя смотреть. Я хочу тебя видеть.

Хочу прикасаться к тебе везде.

Ася вдруг осознала, что они впервые делают что-то развратное не в полумраке, разреженном светом экрана телевизора, а в мягком освещении кухонных ламп. И что сейчас он видит ее, как на ладони. Стало так неуютно, что, возможно, она не так сидит, не так держит ноги, не туда положила руки. И если бы Тимур не пригвоздил ее взглядом к поверхности, она бы точно сбежала, потому что самообладание треснуло и разлетелось на множество осколков.

Тимур подвинулся вплотную, положил руки ей на колени, поглаживая кожу под коленями с такой нежностью, словно боялся ее испортить. Это расслабляло.

Поэтому, когда он вдруг резко развел ей ноги, Ася даже не успела вскрикнуть, просто задержала дыхание, когда Тимур оказался между ними.

— Заведи руки за спину, маленькая, — прошептал он около ее губ. Не целуя, но обжигая дыханием. — И откинься назад. Не спрашивай зачем — доверься мне. Ты же знаешь, что нам хорошо вместе. Помнишь?

Она просто кивнула, чувствуя, что даже простое «да» не сможет произнести без заминки. Все дело было в этом мужчине, в том, как ее тело реагировало даже на тембр его голоса. Словно он был медиатором, высекающим странную мелодию на струнах ее души.

Ася завела ладони за спину и Тимур не спеша, но твердо подтолкнул ее назад, вынуждая опереться на руки.

— Маленькая, одно правило сегодня — мы не шумим. Сможешь? — На миг на его лице появилась хитрая ухмылка, как будто он точно знал, что она нарушит обещание и не единожды.

— Я постараюсь, — ответила она.

Тимур опустился на одно колено, сжал ее лодыжку в ладони, второй рукой поглаживая внутреннюю сторону бедра: неторопливо, то касаясь кожи лишь кончиками пальцев, то плотно потирая всей ладонью. И волоски на ногах встали дыбом даже от такой, почти целомудренной ласки.

— Разведи ножки шире, — скомандовал он.

Не получилось, мышцы словно сковало.

— Маленькая, помнишь я говорил, что хочу видеть? — Дождавшись ее кивка, продолжил: — Хочу смотреть на тебя, хочу видеть, как загорается моя маленькая стеснительная жена. Хочу распробовать тот момент, когда зажгу тебя. Поэтому, Морковка, раздвигай ножки.

И все-таки подтолкнул ее, потянувшись ко второй ступне, толкая ее вверх и упирая пяткой в столешницу.

Как стыдно! Вся напоказ, даром, что трусики все еще на своем месте.

— Морковка, посмотри на меня.

Она с трудом разлепила веки, опустила взгляд. Вот же он, ее Тимур: со слегка приоткрытыми губами, с напряженными плечами и пальцами, которые теперь блуждают у нее между ног, скользят по тонкой полоске шелка, который прикрывает самое сокровенное.

— Ты прекрасна, маленькая. И я так сильно хочу заняться с тобой любовью, что с трудом сдерживаюсь, чтобы не быть грубым. Думай только об этом. О том, что скоро я тебя трахну так сильно, что ты забудешь обо всем на свете.

— Да, да… — сорвалась с губ мольба.

Тимур триумфально улыбнулся.

— А теперь, Морковка, отодвинь в сторону трусики, или я их к черту порву.

Она опустила пальцы, чувствуя, как распаляется от его слов, от откровенного признания, оттого, что воздух вокруг сгустился и резонирует от их рваных вздохов.

Только притронулась к шелку, а его губы уже клеймят пальцы, успокаивая, растворяя дрожь жалящими ласками языка по чувствительной коже между пальцами.

— Маленькая, я хочу, чтобы ты смотрела.

Что? Смотреть? Как, если даже мысли о таких смелых ласках приводят в трепет, и голова кружится, и кажется, что завтра она точно не сможет смотреть на себя в зеркало.