Айя Субботина - Бархатная Принцесса

Нужно поскорее разогнать их, пока муж не догадался поискать дочь за пределами дома. Здесь два десятка вооруженных охранников, если парня застукают – ему не поздоровится. Я не влезаю в отношения отца и дочери, но кое-что все-таки знаю. Например, что ее парень – жиголо, который за счет богатенькой влюбленной девочки просто хочет пролезть в верхи. Это почти дословно слова Олега.

Интуиция меня не подводит.

Оля, спиной на надувном матрасе и в одной только нижней части бикини, лежит посреди бассейна. И, кажется, спит. Не удивлюсь, если пьяная в хлам.

А вот ее спутник, спиной ко мне, говорит по телефону.

На нем черные рваные джинсы и расшнурованные кеды. Штаны сидят так низко на упругих бедрах, что видны ямки внизу спины, и отсутствие резинки от трусов намекает, что парень натянул их прямо на голое тело. Но я обращаю внимание не на это, а на череп. Черно-белая татуировка покрывает всю спину от затылка до талии, и на нее можно любоваться бесконечно, как и на рельеф мышц под кожей, и на пару шрамов справа, которые он лениво почесывает рукой с зажатой между пальцами сигаретой.

Он весь «забит»: на одной руке воронье и пустой лес, на другой – засыпанная черепами выжженная долина смерти. Меня таким не удивить: я модельер, а парни-модели как только не изгаляются, чтобы привлечь к себе внимание и выделиться из толпы. Но этот совсем не такой, как субтильные подиумные мальчики с неопределенной ориентацией, которые украшают себя розами и плачущими ангелами. Он высокий, мощный, с такими плечами, что, если я встану сзади, можно запросто играть в прятки. Сбитые костяшки и узловатые пальцы наводят на мысли о том, что он, возможно, профессионально занимается боксом.

— Все, Гарик, вали на хуй, - лениво говорит парень, нажимает отбой и медленно, как будто давно догадался о посторонних, поворачивается.

Я узнаю его, хоть теперь он носит длинную, почти до самого носа челку, а виски выбриты замысловатыми острым трайблами. А еще у него появилось колечко в правом уголке нижней губы.

Черно-белые крылья на груди поднимаются и опускаются, когда Кай глубоко затягивается сигаретой и выпускает дым уголком рта.

— Привет, Принцесса, - говорит низким, чуть охрипшим, словно простуженным голосом.

Мне нужна пара секунд, чтобы прийти в себя. Таких совпадений просто не бывает. Это какой-то… дурной сон, в котором моя падчерица спит с парнем, апрельской ночью предложившим мне секс на один раз.

Я рассержено хватаю с шезлонга футболку – белую и тоже рваную – и бросаю ему в лицо. Реакция Кая безупречна: ловит одной рукой прямо на лету, забрасывает на плечо.

Мне не нравится пауза между нами. Не нравится, что он смотрит на меня голодными озверевшими глазами, раздевая, разрушая и воскрешая одновременно.

Всплеск воды разбивает гипнотический транс, в который я чуть было не окунулась с головой. Оля забирает у парня футболку, натягивает на мокрое тело и прилипает к его боку, забрасывая руку Кая себе на плечо.

— Ты совсем с ума сошла? – спрашиваю холодно и строго.

— Вы же должны были только завтра приехать? – зевает Оля.

— Пусть выметается, - киваю в сторону Кая, - пока Олег его не увидел.

— Новая секретарша твоего отца? – интересуется он, приподнимая бровь, в которой я только теперь замечаю черный гвоздик штанги.

— Хуже и надолго. Кстати, познакомьтесь. – Она выпячивает их скрещенные руки, тыча мне под нос окольцованные безымянные пальцы. - Кай – Даниэла, новая жена моего отца. Дани – мой муж, Кай.

— Жена? – гортанной рычащей злостью переспрашивает Кай.

— Муж? – в унисон повторяю я.

Я не знаю, почему новость подкашивает меня, словно стебелек. Глаза Кая превращаются в щелки, которыми он, словно скальпелем, разрезает мои сухожилия под коленями - и мне приходится сесть в шезлонг, чтобы позорно не упасть на колени.

Муж Оли… Ляля. Его друзья называли девушку Лялей. Господи, из-за своего временного помутнения я чуть было не совершила самую ужасную ошибку в жизни: провела ночь с парнем дочери своего мужа. Потому что в тот день, когда он обнимал меня за талию, когда его шершавая ладонь дрожала у меня на веках, а язык дразнил ладонь жалящими касаниями, мне хотелось уступить. Я так сильно нуждалась в его молодости, в его грубости и наглости, что меня всю ночь выворачивало наизнанку от фантомных звуков его голоса. К счастью, утром я прозрела и больше никогда не возвращалась к тому наваждению. Была уверена, что минутная слабость осталась в прошлом.

— Что значит «муж»? – переспрашиваю я, все еще тая надежду на какое-то недоразумение или очередную Олину идиотскую выходку.

Падчерица немного раздраженно вздыхает, явно собираясь выдать что-то в свойственном ей высокомерном тоне, но тут же подбирается, глядя мне поверх плеча. Даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто стал четвертым участником нашей сцены.

Я редко слышу, чтобы Олег ругался, но сейчас он выдает ударную дозу крепких слов. Жмурюсь, подавляя желание прикрыть уши. И одновременно пытаюсь придумать выход из положения.

— Папа, я все объясню, - только и говорит Оля. Это со мной она была храброй и наглой, потому что я просто «новая жена ее отца». Но с Олегом Оля всегда смирная и тихая, хоть и ему умудряется мотать нервы и доводить до того, чтобы он всерьез раздумывал лишить ее наследства.

— Что он здесь делает? – сдерживая злость, спрашивает Олег. Я спиной чувствую его злость, которая расползается вокруг невидимым черным дымом, готовым вцепится волку в глотку.

Да, именно так Кай и выглядит – как волк. Черный, взъерошенный, молодой и озверелый. И взгляд у него волчий: голодный, жесткий. Кажется, из нас четверых он единственный плевать хотел на происходящее. Прячет большие пальцы за пояс джинсов, ничуть не смущаясь того, что молния немного разошлась и редкая дорожка темных, жестких на вид волос неприлично толкается в сторону паха.

— Олег, я думаю, здесь точно не стоит об этом разговаривать, - влезаю я.

— Даниэла, не встревай, - отмахивается от меня муж. – Ты все время за нее заступаешься, и вот к чему это привело.

Оля смотрит на меня с немым вопросом. Немудрено, она-то не в курсе, сколько раз я уговаривала Олега не пороть горячку и вспомнить о том, что Оле всего-навсего двадцать два и она, как все девушки ее возраста, может быть категорична и груба, и совершает ошибки потому что пытается найти свой путь в жизни. Я не святая, совсем не святая, и делаю это не для того, чтобы очистить совесть, просто понимаю: Оля его единственная дочь, и их разлад все равно в первую очередь ударит по нашей семье.

— Одевайтесь и заходите в дом, - говорю, стараясь не смотреть на Кая.

Олег сверлит меня взглядом: недоволен, что я снова влезла в их семейное. Не видит, не понимает, что больше нет «его» и «мое», есть «наше». И как бы там ни было, я тоже в некоторой степени несу ответственность за Олю.