Джоанна Рок - Ничья в любовной игре

– Все остальные вписывают стандартную информацию, – пояснил он, показывая ей несколько шаблонов. – Идея заключается в том, чтобы сделать каждую этикетку уникальной, так что можешь воспользоваться своим воображением.

Татьяна расчувствовалась, глядя, как эти мужчины – двое из них звезды НФЛ, еще двое руководят «Ураганами» – с головой ушли в подготовку памятных подарков. Разве можно остаться равнодушной, когда такие целеустремленные и склонные к соперничеству братья собрались все вместе, чтобы устроить для беременной принцессы самый счастливый день в ее жизни?

Без всякого сомнения, ей бы очень хотелось войти в эту дружную семью до рождения сына. Сезар заслуживал того, чтобы прийти в этот мир в окружении любви и заботы многочисленной родни, а не на уединенном острове в Карибском море, где его ждала только мать.

Она осмотрелась вокруг, разглядывая работу каждого из Рейно. На этикетках Жан-Пьера красовались аккуратные черные линии, что не удивительно: он всегда отличался особой скрупулезностью, даже на футбольном поле, где методично разбивал защиту противника. Анри выбрал яркие цвета и больше фантазировал, так же как и в игре, когда длинные рискованные подачи временами приводили команду к победе, временами к поражению. Дэмпси создавал геометрические узоры по установленным образцам, но наполняя их неожиданными оттенками – явно проявление воспитания, при котором ему приходилось самому придумывать себе правила, так как биологическая мать-наркоманка не заботилась ни о его безопасности, ни о границах поведения. Что касается Жерве, старшего из братьев, он был самым суровым и серьезным из всех, но при этом его работы оказались уникальными, а изображенное на одной из этикеток звездное небо намекало на несомненный художественный дар создателя.

Жан-Пьер придвинул к Татьяне несколько баночек с красками, остальные вернулись к своим занятиям и разговорам. Кто-то вновь включил музыку на полную мощность, и несколько человек принялись подпевать музыкантам. Аделаида, сидевшая рядом с Татьяной, встала и пошла к холодильнику за водой, оставив Татьяну и Жан-Пьера в относительном уединении.

– Прости за вчерашний вечер. Жаль, что у меня не хватило духа обсудить все с тобой вчера, но я думаю, мы можем наверстать упущенное сегодня.

Она удивленно посмотрела на него и взяла первую этикетку. Что бы ей такого изобразить? Что ее рисунки и узоры расскажут о ней самой? Татьяна окунула кисточку в ярко-оранжевую краску.

– Непременно наверстаем. – Она понимала, что он хочет только добра для Сезара. В этом у нее не было сомнений. Любовь Жан-Пьера к сыну была видна невооруженным взглядом, просматривалась в каждом его жесте, в каждом нежном прикосновении к малышу. Неужели она могла сомневаться в нем во время беременности? Теперь ей и самой это казалось невероятным. Ладно, у нее вся жизнь впереди. – Звонил отец, предупредил меня насчет повышенного интереса прессы к делу Карутерса. Я не знала, что все настолько серьезно, и мне бы очень хотелось отвлечь внимание репортеров от этого вопроса. Надо подумать, как это можно сделать.

– Хорошо. – Жан-Пьер отложил в сторону карандаш и внимательно посмотрел на нее. – Я готов на все, чтобы найти с тобой общий язык. На этой неделе я целиком и полностью в твоем распоряжении.

Что-то в его тоне заставило Татьяну оторваться от прорисовывания звездочек по краю этикетки. Она подняла кисточку повыше, чтобы не испортить рисунок, и заглянула ему в глаза.

В их темных глубинах светилась искренность. Вряд ли он часто позволял людям заглядывать к себе в душу, подумалось Татьяне. Она и сама вот уже много лет не делала этого, но помнила это выражение по стародавним временам.

И оно произвело на нее тот же эффект, что и тогда. Ее сердце затрепетало в груди. Пустилось вскачь. Дыхание перехватило.

– Это звучит… – В ее горле встал комок, и ей пришлось прокашляться, прогоняя мысли о том, каково иметь такого мужчину рядом. Пусть даже на неделю. Или на одну ночь. – То есть я согласна.

Она облизнула губы и вернулась к работе, пытаясь отделаться от притяжения, которое она всегда к нему испытывала. Ведь это чистой воды химия, и больше ничего.

– Хочешь холодной воды? – спросила ее Аделаида, внезапно появившаяся рядом с ней с бутылкой в руке.

«Еще как хочу!» – подумала Татьяна.

– Спасибо. – Она взяла бутылку, от всей души надеясь на то, что вода погасит жар в ее груди. Но не тут-то было.

Низкий смех Жан-Пьера возвестил о том, что ее реакция не укрылась от него.

Он замолчал и принялся за свое творение, но, сидя рядом с ней, он одним своим присутствием будоражил чувства Татьяны. Она вдруг начала мечтать о том, чтобы забраться к нему на колени, как Фиона к Анри. Или чтобы он тайком поцеловал ее, думая, что никто не заметит, как Дэмпси Аделаиду.

Но самое большее, на что она могла рассчитывать, – и все, чего реально хотел Жан-Пьер, – это найти точки соприкосновения по поводу совместного воспитания Сезара и вырастить из него хорошего человека.

Она тоже этого хотела. И все же… вот бы он отбросил осторожность и логику и рискнул построить с нею более тесные отношения, чем договор о воспитании.

– Да, пока я не забыл, – внезапно заговорил Жерве. – Я заказал два рейса на субботу для гостей, которые приедут сюда, думая, что свадьба состоится в Луизиане. Но семья переберется на остров пораньше, чтобы подготовить церемонию. Леон со своей медсестрой вылетают утром, так что он встретит нас там. К завтрашнему вечеру все будут готовы?

Пока обсуждали детали перелета, Жан-Пьер посмотрел на Татьяну. Возможно, уловил ее тревогу от предстоящей встречи с Леоном. Именно патриарх семейства Рейно уволил ее отца и перевернул ее жизнь вверх тормашками, жестоко оборвав первую любовь, которую она так и не переросла.

– Твой дедушка сможет сохранить секрет Сезара? – спросила она Жан-Пьера. Неизвестно, сколько еще им удастся держать сына в тайне от прессы, нарезающей круги вокруг семейства Рей-но, точно голодные акулы.

– Нам надо будет поговорить об этом. – Он положил ей руку на колено под подушкой. Скорее всего, чтобы поддержать в трудную минуту. – У Леона болезнь Альцгеймера, и он не способен хранить секреты. Он выбалтывает все тайны прошлого, и для него нет ничего святого, потому что он не помнит, о чем следует промолчать.

– Мне очень жаль. – Татьяна действительно расстроилась, услышав, какие у старика проблемы со здоровьем. Она дотронулась до руки Жан-Пьера, просто не смогла удержаться. – Я знаю, как тебе должно быть больно. Жалко, что Сезар не узнал его прежнего… это просто ужасное заболевание. Я не знаю, что тут можно сказать и как с этим бороться. Это осложнит представление Сезара миру.