Елена Филон - Шакалота. Птичка в клетке

А я его чуть не убила… снова.

Даже Зоя приезжала навестить меня, пока я была в коме. Она-то и рассказала моим близким обо всём, что случилось в доме Светлаковых. А больше нет смысла скрывать. Теперь — когда было возбуждено уголовное дело и главные виновники находятся под следствием. Представляю себе лицо Оскара, когда за ним полиция явилась и невольно улыбнуться хочется — я ведь слово своё выходит не сдержала. Зоя, после того, что они сделали со мной и с Максом первым делом залила запись нашего с Оскаром разговора во все возможные соцсети для того, чтобы этим ублюдкам и тем, кто покрывает их, было не улизнуть. Довериться полиции в первую очередь, было рискованно, поэтому Зоя доверилась народу. А там и полиция подключилась — не наша, не местная, а кто-то вышепоставленный, кто-то из следственного департамента. Так что теперь никто не закроет глаза на эту историю — дело приобрело большие масштабы. Подростки, наркотики, игра, шантаж, грязные видео… Чистыми из воды этим подонкам уже не выйти. Зоя молодец. Знаю, что она сомневалась, боялась того, как запись отразится на мне и на моей семье, ведь я и Полина в этом разговоре — ключевые фигуры, но в итоге… Моя подруга поступила верно. Кто-то должен был это сделать, и я рада, что этим человеком оказалась она.

По ряду причин Зое пришлось вернуться домой: бабушка, учёба, да и полиция разрешение на выезд не давала. Теперь Зоя проходит по делу одним из главных свидетелей, но как заверила тётя Алла, это даже воодушевляет мою подругу и нисколько не обременяет. Это ведь Зоя.

— Позвонишь ей, как только сможешь нормально говорить, хорошо?

Киваю тёте Алле и взглядом даю понять, что готова слушать дальше.

Все до сих пор прибывают в полном шоке из-за того, какие жестокости творились за спинами взрослых. Никто и подумать не мог, что в обычной средней школе подростков шантажируют, заставляют выполнять задания и называют «птичками». Общественность разделилась: кто-то молча хватался за голову, кто-то даже митинги устраивал под окнами отделения, где находятся Ромыч и его компания, кто-то лишь пожимал плечами и говорил, что это норма — так всегда бывает.

Пресса взбунтовалась. Администрация города на ушах стоит. Школы пестрят людьми в форме. Хм, как же вовремя все спохватились.

А я… а я слушаю всё это и хочу знать ответ лишь на один единственный вопрос.

— Максим жив, — отвечает тётя Алла спустя паузу и отводит поникший взгляд в сторону. — Только с мамой не говори о нём пока что, ладно?

— Ладно, — хрипло.

Я понимаю маму. Всё началось с Яроцкого… и вот её дочь едва ли не умерла, связавшись с этим парнем.

Так что да… я очень понимаю своих родителей. Вряд ли они когда-либо смогут его простить.

Смогу ли я?

Лёжа в больнице и слушая новости была уверена, что смогу… но… тогда я ещё не знала всего.

— Хочу, чтобы ты знала, — взгляд тёти Аллы наполняется неуверенностью, — твоим родителям потребовалось разрешение, чтобы ты сейчас могла находиться здесь. Следствие пошло навстречу в виду того, что это — ближайшая клиника, где ты можешь получить необходимое лечение и пройти курс реабилитации, но ты должна быть готова, Лиза, что через какое-то время, когда тебе станет лучше, полиция приедет сюда…

— Для допроса?

— Да. Ты проходишь по делу, как пострадавшая. И… Максим, он… с ним всё более сложно, но зная связи его семьи заключение под стражу маловероятно, к тому же он сам пострадал…

— Он не имеет к наркотикам никакого отношения.

— Да, но эти сволочи пытались повесить всё на него.

Сглатываю и вновь морщусь от боли.

— Не говори, просто кивай.

— Всё в порядке, — вру. Не знаю, когда со мной будет всё в порядке. Вряд ли в этой жизни. — Пусть скажет правду… Всё как было.

— Он… — тётя Алла прикусывает губу и отводит растерянный взгляд в сторону. — Мама запретила мне говорить с тобой об этом.

— О чём? — страх вихрем закручивается внутри. — Вы ведь сказали…

— Он жив. Жив! Просто… он в больнице, разрешение покинуть пределы города его отец не получил насколько я знаю. Он хотел вывезти Максима за границу — далеко за границу, а не в соседний город, так что…

— Говорите же.

— Лиза он… Его… травма его головы очень серьёзная. Максим… всё ещё не пришёл в себя.

— Он умрёт?

— Я не знаю.

— Он умрёт, да? Просто скажите!

— Лиза… — головой качает. — Я думаю, его отец получит разрешение на перевоз сына за границу — для такого как он нет ничего невозможно, а следствие может и подождать, тем более что Максим Яроцкий… говорящий и соображающий Максим им просто необходим. Ты главное не переживай, всё будет хорошо.

Всё будет хорошо — бессмысленная фраза. Обманка для девчонки прикованной к больничной койке.

Ничего не будет хорошо. Если что-то хорошее и было в этой истории, то оно давно закончилось.

— Оскара и его дружков накажут по всем законам, — тётя Алла пытается говорить с воодушевлением. — К тому же благодаря брату Максима было поднято старое дело о… о Косте. Роман Емельянов отрицает, что он был за рулём своей машины в ту ночь, но там есть один парень… Денис…

— Ден?

— Да, кажется, в своём кругу они так его называют. Он решил сотрудничать со следствием, так что думаю, мы скоро узнаем правду.

— Почему вы мне не сказали? — смотрю на тётю Аллу, и глаза слезами наполняются. — Почему просто не сказали?

— Ты была в коме, Лиза. Да и… столько всего произошло.

— Я не об этом, — слёзы продолжают жечь глаза, пульс учащается, слышу, как приборы начинают пищать быстрее. — Костя.

Тётя Алла не сдерживает слёз. Пытается скрыть их, отворачивается, стряхивает ладонью. Глубоко вздыхает и вновь смотрит на меня.

— Я… — голос дрожит и звучит тихо. — Лиза, вы с Костей учились в одной школе, знали друг друга. Возможно так и не смогли подружиться, но твои родители и я не могли сказать тебе вот так — сразу. Мы боялись. Осознание, что в твоей груди теперь бьётся сердце моего сына могло усложнить тебе и без того тяжёлую жизнь. Нужно было время. Ты бы повзрослела, восстановилась после операции и тогда…

— Вы бы сказали мне, что Костя отдал мне своё сердце?

— Да, — кивает и улыбается с горечью, а в глазах будто искорки гордости за сына сверкают. Так ярко… — Мой мальчик знал о твоих проблемах, Лиза. Так случилось, что он услышал, как я утешала твою маму, когда разговор об операции встал ребром. Тебе была необходима пересадка, прогнозы были не самыми хорошими, помнишь?

Киваю.

Тётя Алла слабо улыбается, а на щеках продолжают блестеть дорожки от слёз:

— Костя спросил тогда у меня, можем ли мы чем-нибудь тебе помочь? Средствами. Я ответила, что, к сожалению деньги здесь мало что могут решить, а он… я никогда не видела его таким… вы ведь даже не дружили.