Елена Филон - Шакалота. Птичка в клетке

Всего год. Всего год прошёл после смерти Кости — его лучшего друга, а от прежнего Максима Яроцкого не осталось ничего прежнего.

— Прекратите! — голос Марии Петровны вновь становится для меня слышимым, но я по-прежнему не могу заставить себя оторвать взгляд от лица Макса и подняться с пола. — Лиза! Максим! Оба! Немедленно займите свои места! Не урок, а балаган какой-то!

— Может Багрянова сдохла?

— Кирилов!!!

— Чтооо? Сами посмотрите — она не двигается!

— На Яроцкого вылупилась!

— Эй, Вероника, кто-то только что запал на твоего парня!

— Кирилов!

— Да, чтоооо?!

— Сейчас выгоню из класса!

Шаг. Два. И кеды Макса оказываются у моих ног. Вытаскивает руку из кармана джинсов и протягивает мне, не разрывая контакт глазами.

По классу прокатывается весёлый свист вместе с криками Марии Петровны призывающей к дисциплине.

Что-то подталкивает, звенит в голове, просит взять его за руку, узнать какая она: тёплая, холодная, сухая, или влажная, как будто это имеет значение. Что-то гадкое, непрошенное провоцирует. Саднит в груди и требует смотреть на Яроцкого, как можно дольше, а желательно — до бесконечности. И лишь остатки здравого смысла пытаются достучаться до застывшего в оцепенении мозга и напомнить, что Макс, тот самый парень, по которому я сохла всю среднюю школу, как вкопанный стоял у стены и ничего не сделал, когда мне была нужна помощь на той уродской вечеринке!

Отталкиваюсь руками от пола и самостоятельно встаю на ноги.

Плевать на свист и на крики Марии Петровны, урок которой был сорван. Плевать на всех их! Это мой последний год в школе, и я вернулась на две недели раньше не для того, чтобы рыдать из-за каких-то унижений, до которых мне и дела нет, после всего, что я уже пережила за свою недолгую жизнь. Я здесь не для этого.

Огибаю Макса и направляюсь к выходу, решив, что вливаться в школьную жизнь лучше начать со следующего урока, и прежде чем захлопываю за собой дверь, слышу одинокий холодный смешок за спиной, точно зная, кому он принадлежит.

ГЛАВА 4

— Ну, привет, школьный туалет.

На тяжёлом выдохе сажусь на подоконник, притягиваю колени к груди, упираюсь в них подбородком и долго, безо всякого интереса смотрю в окно. На внутренний двор старой трёхэтажной школы, на свеженький асфальт, по которому барабанят тяжёлые струи дождя, на клумбы с цветами, чьи пожухлые и лишённые цвета головки под напором ветра прижимаются к земле. Смотрю на школьный стадион вдали, футбольные ворота, шины воткнутые в песок раскрашенные в жёлтый и красный, турники для подтягиваний… Вспоминаю как каждое занятие по физкультуре, что проходило на улице, проводила вон на той скамейке без спинки: читала, рисовала всякую ерунду на последних страницах тетрадей, пыталась сделать уроки на завтра, или просто смотрела как мальчишки играют в футбол. Яроцкий всегда играл за нападающего. И за него всегда болели девчонки: подбадривали, даже кричалки придумывали. Я же сидела в стороне и молча наблюдала. Да, я любила за ним наблюдать. Он был таким идеальным и в то же время простым, хорошим парнем, с блеском в глазах и такой заразительной улыбкой с двумя ямочками на щеках, что сама не замечала, как начинала улыбаться.

И вот в кого он превратился. Если подумать, я даже не знаю в кого.

Да и не должна думать. Полина и игра, придуманная группой каких-то ненормальных — вот чему стоит уделять максимальное внимание. И первое, что сделаю, когда выйду из этого туалета — найду Светлакову и потребую у неё ответы. Она знает: на какие вопросы.

Со звонком на перемену покидаю своё укрытие и шагаю по коридору второго этажа к кабинету, в котором оставила рюкзак. Фойе с шестью подпирающими потолок толстыми столбами наполнено народом, средние классы проносятся мимо, едва не сбивая с ног, а старшеклассники, как один, вылупляются в мою сторону. Возможно, просто кажется, но скорее всего нет. Это школа. Слухи здесь расползаются со скоростью торнадо. Уверена, практически каждый теперь хочет собственными глазами увидеть ту таинственную девчонку, которая по каким-то таинственным и не разглашаемым причинам целый год отсутствовала в школе. Для них я — всё равно что пришелец, о котором никто ничего не знает, кроме слухов, которые ещё больше усиливают желание узнать правду. Это же так важно — сунуть нос в чужое дело.

Они — шакалы, готовые сожрать одного ради поддержания авторитета вожака стаи. А чтобы быть вожаком, вроде Светлаковой, нужно быть сильной и до небес уверенной в себе. Если же ты выделяешься по любой другой причине, ты — мишень, белая ворона, объект для насмешек. И я, судя по всему, «удачно» выделилась.

Замираю рядом с партой, за которой сидела.

Ну конечно… рюкзак пропал.

На всякий случай оглядываю другие места, но отлично знаю, что моих вещей здесь больше нет.

Вспоминаю, какой урок будет следующим, и иду на третий этаж к кабинету химии.

— Лиза! — звучит знакомый голос, и я испытываю некоторое замешательство при виде широкой улыбки на лице моей сестры. — Я звонила тебе.

Вытаскиваю телефон из кармана джинсов и нахожу три пропущенных.

— Всё-таки сделала это. Вернулась, — Полина не даёт ответить и больше не улыбается. — Говорила же…

— Мне надо идти.

— Стой, — хватает за руку и смотрит виновато. — Я хочу… извиниться за… в общем… Прости, что вела себя, как сука.

Закатываю глаза:

— Забей. Я пошла.

— Как первый день?

— Потрясно.

— Лиз… Что-то случилось? — Вижу тревогу в её глазах.

— Нет, — вру. — Просто рюкзак кто-то спёр.

— Что?!

— Сама разберусь. Не ходи сегодня никуда, ладно? Будь дома. Надо поговорить.

— Опять ты…

— Полина, — шиплю ей в лицо, — это не шутки, всё серьёзно! Ты, правда, не понимаешь, как далеко всё зашло? Включи ты свою башку, наконец!

Раздаётся звонок и становится причиной, по которой моей сестре удаётся улизнуть от меня без ответа.

Ей всё равно.

Смотрю ей в след и едва сдерживаю порыв смеха на грани отчаяния.

Мою сестру изнасиловали в туалете чужого дома, а такое чувство, что отымели меня!

— Багряноваааааа? — глумливо протягивает кто-то, стоит переступить порог кабинета. — А, Багряновааааа… Привееетик.

— Ты больной, Кирилов? Чё те надо от неё? — А этой девчонки я не знаю. Не помню её в нашем классе. Улыбается? Мне? Да ещё и приветливо? Хочется потрясти головой, чтобы от галлюцинации избавиться.

— Привет, — и проход мне загораживает. Высокая, крупная, широкая в плечах, с крашенными в жгуче-чёрный волосами, в длинной тёмно-синей юбке в складку и в заправленной в неё футболке «Metallica», мощные ботинки на шнуровке выглядывающие из-под подола невольно притягивают взгляд, глаза густо подведены чёрным в стиле моей сестры, а в брови и в нижней губе пирсинг. И эта странная девчонка мне улыбается!