Симона Элкелес - Закон притяжения

— Карлос, ты ведь помнишь Бриттани.

Она распахивает объятия и крепко прижимает меня к себе.

— Карлос, как же здорово, что ты теперь здесь! — восклицает Бриттани. Я почти забыл, что в старшей школе она была в команде чирлидеров, но стоило ей заговорить, как я тут же это вспомнил.

— Для кого здорово? — сухо спрашиваю я.

Она отстраняется.

— Для тебя. И для Алекса. Он очень скучает по семье.

— Да ладно.

Она прочищает горло и кажется немного смутившейся.

— Ну что ж, я принесла вам немного китайской еды на обед. Надеюсь, вы проголодались.

— Мы из Мексики, — говорю я ей. — Почему ты не принесла мексиканской еды?

Бриттани хмурит свои идеальные бровки.

— Это ведь шутка, да?

— Вообще-то нет.

Она поворачивается в сторону кухни.

— Алекс, не поможешь мне?

Алекс появляется с бумажными тарелками и одноразовыми столовыми приборами в руках.

— Карлос, в чем проблема?

Я пожимаю плечами:

— Никаких проблем. Я просто спросил твою девушку, почему еда, которую она принесла, не мексиканская. Это она вдруг включила защитную реакцию.

— Прояви хоть немного уважения и поблагодари ее, вместо того чтобы заставлять ее чувствовать себя неловко.

Не нужно быть гением, чтобы понять, на чьей стороне мой брат. Когда Алекс примкнул к «Мексиканской крови», он сделал это для того, чтобы защитить нашу семью, чтобы мне и Луису не пришлось заниматься чем-то подобным. Но теперь-то я понял, что семья для него пустой звук.

Бриттани поднимает руки.

— Я не хочу, чтобы вы двое ссорились из-за меня. — Она поправляет сумку на плече и вздыхает. — Думаю, мне лучше уйти, чтобы вы могли все обсудить.

— Не уходи, — говорит Алекс.

Dios mío [13] Бог мой. , мне кажется, мой брат потерял свои яйца где-то по пути из Мексики в Колорадо. Или, может быть, они хранятся в модной сумочке Бриттани.

— Да ладно тебе, Алекс. Пусть уходит, если хочет. — Пора разорвать поводок, на котором она его держит.

— Все хорошо, правда, — говорит она и целует моего брата. — Приятного аппетита. Увидимся завтра. Пока, Карлос.

— Угу. — Стоит ей выйти за порог, как я хватаю со стола коричневый бумажный пакет и начинаю в нем рыться, пытаясь разобрать надписи на каждом из контейнеров.

Куриный чау-мейн… чоу-фун из говядины… пупу ассорти.

— Пу-пу ассорти?

— Это набор закусок, — объясняет Алекс.

Я не собираюсь брать в рот еду, в названии которой есть «пу-пу», но, признаться, меня бесит, что мой брат знает, что это такое. Я отставляю этот контейнер подальше и, набрав себе полную тарелку китайского нечто, принимаюсь его уминать.

— Ты что, есть не будешь? — спрашиваю я Алекса.

Он смотрит на меня так, словно на моем месте увидел вдруг незнакомца.

— Qué pasa? [14] Что такое? — спрашиваю я.

— Знаешь, Бриттани ведь никуда не денется.

— В этом вся проблема. Разве ты не понимаешь?

— Нет. Я понимаю только, что мой семнадцатилетний брат ведет себя как пятилетний. Пора бы уже повзрослеть, mocoso [15] Сопляк. .

— Чтобы я превратился в унылое дерьмо вроде тебя? Нет, спасибо.

Алекс берет ключи.

— Ты куда?

— Извиниться перед своей девушкой, а потом на работу. Чувствуй себя как дома. — Он швыряет мне ключи от входной двери. — И не вляпайся ни во что.

— Раз уж ты идешь к Бриттани, — говорю я, откусывая ролл с омлетом, — попроси ее заодно вернуть тебе твои huevos [16] Яйца. .

— КИАРА, Я ПОВЕРИТЬ не могу, что он бросил тебя по эсэмэс, — говорит мой лучший друг Так, перечитывая сообщение из трех предложений на моем мобильном, сидя в моей комнате за письменным столом. — «Мы бльше не мб вмсте. Прсти. Не прзрай меня». — Он бросает телефон обратно мне. — Он мог по крайней мере о правописании позаботиться? «Не прзрай меня»? Серьезно? Конечно, ты будешь его презирать.

Я откидываюсь навзничь на свою кровать и упираюсь взглядом в потолок, вспоминая, как мы с Майклом впервые поцеловались. Это случилось за будкой мороженщика на летнем уличном концерте в Ниуоте.

— Он мне нравился, — говорю я.

— Ну да, а вот мне — никогда. Не доверяй тому, с кем познакомилась в приемной у своего терапевта.

Я переворачиваюсь на живот и приподнимаюсь, облокотившись на матрас.

— Это был логопед. И Майкл возил туда на занятия своего брата.

Так, которому никогда не нравились мои парни, достает из ящика моего стола тетрадь с розовым черепом и костями на обложке и многозначительно поднимает палец.

— Никогда не доверяй парню, который на втором свидании уже признается тебе в любви. Один раз я тоже так сделал. Не вышло ничего серьезного.

— Почему? Ты не веришь в любовь с первого взгляда?

— Нет. Я верю в страсть с первого взгляда. И влечение. Но не в любовь. Майкл сказал, что любит тебя, только чтобы залезть к тебе в трусы.

— Откуда ты знаешь?

— Просто я тоже парень. — Так хмурится. — У вас ведь с ним этого не было, правда?

— Нет. — Я даже качаю головой, чтобы подчеркнуть свой ответ. — Мы дурачились, но я не хотела выводить все на следующий уровень. Просто я… не знаю… не была готова.

Я не виделась с Майклом уже две недели — с того момента, как началась учеба. Конечно, мы пару раз переписывались, но он всегда оказывался занятым и обещал перезвонить, как будет минутка. Он учился в выпускном классе в Лонгмонте в двадцати минутах езды от Боулдера, где ходила в школу я, поэтому верила, что у него нет времени действительно из-за учебы. Но теперь я знаю, что мы так и не поговорили за эти две недели не потому, что он был занят, а потому что он хотел порвать со мной. Причина в другой девушке? Или в том, что я недостаточно красива? Или в том, что я отказывалась заняться с ним сексом?

Мое заикание не могло сыграть здесь какую-то роль. Я все лето работала над своей речью и ни разу не заикнулась с июня. Каждую неделю я посещала логопеда, каждый день репетировала монологи перед зеркалом и каждую минуту концентрировалась на том, как я говорю. Раньше я волновалась, когда начинала говорить, ведь заранее ожидала смущенных взглядов в свой адрес, в которых читалось: «О, все ясно — у нее проблема». После этого всегда следовала жалость. А за ней и предположение, что я, должно быть, глупая. Или же, как в случае с некоторыми девушками в моей школе, мое заикание становилось поводом для насмешек. Но я больше не заикаюсь.

Так знает, что в этом году я намерена показать себя с уверенной стороны — с той стороны, которую ребята из школы никогда прежде не видели. Первые три года старшей школы я была стеснительной и замкнутой в себе, потому что очень боялась, что надо мной начнут смеяться из-за проблем с речью. Но теперь Киару Вестфорд будут помнить не как застенчивую девчушку, а как кого-то, кто не боялся высказывать свое мнение.