Сара Оклер - Снова любить…

– МАМ, ВСЕ НОРМАЛЬНО, – говорит Фрэнки и бежит за губкой. – Я уберу.

– Мы и дня тут не пробыли, а ты уже все испортила!

Тетя Джейн вырывает губку и, встав на колени, одной рукой вытирает пролившуюся под стол колу, а другой – слезы.

– Джейн, я помогу. – Дядя Ред вскакивает со стула, изо всех сил стараясь спасти ситуацию, но от него только отмахиваются.

– Разве так трудно хоть раз пообедать как нормальная семья?

Ее реакции невозможно предугадать. Порой тетя Джейн цепляется за слово «нормальный», как за огромный оранжевый спасательный круг, который может предотвратить семейную катастрофу. «Нормальные» люди ездят летом в отпуск. «Нормальные» люди вместе обедают. «Нормальные» люди не проливают на пол газировку. А их дети живы.

Иногда, как в этой ситуации, тетя Джейн ведет себя так, словно Мэтт погиб только вчера. Его смерть повлияла на нее сильнее всех. Сразу после похорон она заперлась в комнате и не выходила оттуда неделями, почти всегда отказывалась от еды и ни с кем не говорила. Все прошлое лето мы с мамой были рядом и ждали, когда же тетя Джейн откроет дверь. Однажды это случилось. Тогда она дошла до комнаты Мэтта, села на его кровать и замерла, уткнувшись в оставленную им одежду и вдыхая родной запах. Она не позволяла ничего стирать, старалась, чтобы все оставалось неизменным. Несколько месяцев спустя, когда мы собрались за обедом, дядя Ред заговорил о том, что было бы неплохо раздать книги и вещи Мэтта. Я тут же представила, что кто-то будет носить его одежду, а потом мы столкнемся с этим человеком, например, в магазине. «Эй, смотри, это Мэтт? Нет, это соседский мальчишка, который купил его футболку. Видишь, он берет яблочное пюре и английские булочки для мамы». Мне было невыносимо даже думать об этом. Да и тете Джейн тоже. Ничего не ответив, она вскочила из-за стола и ушла к себе в комнату. Следующие несколько дней она не говорила ни с кем, даже с лучшей подругой (моей мамой). Смерть Мэтта, словно огромный печальный кит, который выбросился на берег, поглотила всю семью и оставила опустевший дом, наполненный призраками прошлого. Он утопал в цветах и был заставлен блюдами с куриной запеканкой.

– Извини, мам, – едва слышно шепчет Фрэнки. – Я случайно.

Тетя Джейн вздыхает, ожесточенно вытирая несуществующее пятно.

– Все хорошо, Фрэнки. Просто будь осторожнее. Эта поездка и так нам тяжело далась…

– Тяжело далась? – Подруга, вдруг встрепенувшись, кричит на мать. – Не я предложила поехать на эти дебилистические каникулы!

«Дебильные, Фрэнки, дебильные», – про себя поправляю я.

Тетя Джейн выпрямляется. В ее глазах стоят слезы, а голос дрожит:

– Уж извини, Фрэнки, но ты не одна тут страдаешь.

Дядя Ред неподвижно сидит на другом конце стола, не в силах остановить ссору между женой и дочерью. А я боюсь поднять взгляд от пустой тарелки.

Фрэнки с грохотом придвигает стул к столу, на ходу бросает матери «Пошла ты!» и убегает из кухни на второй этаж.

– А все так хорошо начиналось… – Тетя Джейн вытирает руки кухонным полотенцем и тоже поднимается по лестнице. Через мгновение наверху оглушительно хлопает дверь.

Наступает тишина. Я поднимаю взгляд, только когда дядя Ред встает и начинает убирать со стола.

– Мы думали, эта поездка… да не важно. Анна, я не знаю, что сказать. Мне так жаль. – Он хмурится, отчаянно стараясь держать себя в руках.

За всю жизнь папа плакал при мне всего дважды: в больнице и на похоронах Мэтта. Кто бы что ни говорил, но отцы – наша главная опора. Из-за этого видеть слезы в их глазах просто невыносимо. Наверное, у дяди Реда так много морщин на лбу, потому что он пережил много боли.

Еще раз извинившись, он уходит наверх, оставив меня на съедение огромному грустному киту.

«Чего ты плачешь? – спрашивает кит. – Он ведь тебе даже не был братом».

На верхнем этаже воцаряется полная тишина, и я, нацепив привычную маску понимающей лучшей подруги, иду искать Фрэнки. Не обнаружив подругу в комнате с желтыми стенами и двумя кроватями, в которой она жила еще ребенком и которую теперь будет делить со мной, я вдруг понимаю, куда надо идти. Я направляюсь в конец коридора, мимо спальни дяди Реда и тети Джейн, и открываю старую дубовую дверь. Ее просили не трогать. За ней – узкая лестница, ведущая в комнату на чердаке.

Фрэнки лежит на двуспальной кровати, на которой каждое лето спал ее брат, и тихо плачет, уткнувшись в мягкие белые подушки. Каждое лето, кроме того, последнего. Еще несколько часов назад мы сидели за столиком в Breeze, и Фрэнки весело щебетала за бокалом пина колады, хлопая накрашенными ресницами. Теперь же, когда рядом лишь серо-голубые стены и пыльное окно с видом на океан, она выглядит бледным цветком со сломанным стеблем. У меня разрывается сердце.

Больше всего на свете я хочу, чтобы здесь, в старой комнате на чердаке, оказался Мэтт и он сидел бы с нами и смеялся. А вдруг тогда, в больнице, произошла какая-то ошибка, сродни тем, которые показывают в фильмах о подмене детей?

«Мистер и миссис Перино? Это Пег из больницы Мерси. Я просматривала старые документы и обнаружила кое-какие нестыковки. Да, понимаете, такое иногда бывает. В общем, примерно год назад из-за неразберихи в бумагах мы случайно сообщили вам о смерти другого мальчика. В тот день погиб Филипп, а не ваш сын. Мэтт сейчас живет с другой семьей в Толедо. Да, мы им уже позвонили. Завтра они отправят его домой. Без обид, ладно? Такое случается. До свидания».

Я глажу Фрэнки по спине. Наконец ее всхлипы становятся все тише, а дыхание выравнивается.

Через час мы слышим, как дядя Ред и тетя Джейн спускаются на первый этаж, открывают входную дверь, садятся в машину и куда-то уезжают. Наверное, хотят развеяться. Убедившись, что дома никого нет, мы спускаемся на кухню за едой.

– Не понимаю, что на нее нашло? – возмущается Фрэнки, доставая из холодильника банку диетической колы. – А папа просто сидел и молчал!

– Фрэнк, мне кажется, он просто не знал, что сказать.

– Они скоро разбегутся.

– В смысле? – спрашиваю я. – Куда?

– Да нет. Я имею в виду развод.

– Ты чего? У них же все нормально. Они приехали сюда впервые после… Ну, в общем, им просто тяжело.

Как и тебе.

– Да я тебя умоляю, – отвечает Фрэнки под аккомпанемент шипения колы. – Они даже спят в разных комнатах.

– Странно, я видела, как они заходили в свою спальню. Вместе.

Фрэнки качает головой:

– Они желают мне спокойной ночи и закрывают дверь, а потом отец, думая, что все спят, уходит к себе в кабинет. Они правда считают, что я ничего не замечаю?

Ночи, проведенные в доме Перино, пролетают перед глазами, как кадры из фильма в замедленной съемке. Я вглядываюсь в них со страхом и печалью, ищу нестыковки. Вспоминаю, как в тот вечер, когда мы впервые обсуждали поездку в Калифорнию, дядя Ред положил руку на колено тети Джейн. Может, она тогда поморщилась? Они всегда шли в спальню вместе и останавливались по пути, чтобы пожелать нам спокойной ночи. И теперь я представляю, как за закрытой дверью они с неохотой ложатся в постель. Поворачиваются спиной, стараясь не задеть друг друга даже мизинцем ноги, и ждут, пока мы уснем, чтобы прекратить этот нелепый спектакль.