Морган Мэтсон - Лето второго шанса

– Эй, – сказала я, тыкая брата в спину, и села рядом с отцом, – мама велела съездить за пиццей.

Уоррен нахмурился.

– Мне? – Отец выразительно посмотрел на брата, и тот встал со стула. – Я хотел сказать, конечно. Как называется этот ресторан в центре?

Я повернулась к отцу, Уоррен тоже. У брата была фотографическая память, но именно отец всегда помнил важные вещи – события, даты, названия ресторанов, где подают вкусную пиццу.

– «Скромный пирог», – сказал отец, – если он не закрылся или не переехал.

– Я выясню, – сказал Уоррен, расправил рубашку и направился к двери. Сделав несколько шагов, он остановился и повернулся к нам. – Вы знаете, что пиццу придумали в Италии в пятнадцатом веке, чтобы не выбрасывать залежавшиеся продукты…

– Сынок, – прервал его отец, – может быть, после ужина?

– Верно говоришь! – ответил Уоррен и, слегка покраснев, вышел из комнаты. Через минуту хлопнула парадная дверь и послышалось урчание включенного двигателя.

Отец посмотрел на меня поверх экрана компьютера и поднял одну бровь.

– Итак, малыш, мама действительно велела твоему брату съездить за пиццей?

Отрывая торчащую из подола футболки нитку, я попробовала скрыть улыбку и пожала плечами.

– Она имела в виду кого-нибудь из нас. Я перепоручила Уоррену.

Отец покачал головой, чуть улыбнулся и снова погрузился в бумаги. Узнав свой диагноз, он продолжал работать, уверяя, что ему надо довести до конца несколько незаконченных дел, но я знала, что он просто не может без работы. Он был партнером в юридической фирме, специализировался на апелляциях, ходил на работу каждую субботу и даже часто по воскресеньям. Никто из нас не удивлялся, что он появляется дома к ужину лишь раз-два в неделю, а в остальные дни в это время еще работает. Я привыкла к тому, что телефон у нас может зазвонить поздно ночью или рано утром, привыкла слышать тихое гудение двери гаража в четыре утра, когда он рано уезжал на работу.

Отец несколько минут молча печатал.

– Над чем работаешь? – спросила я.

– Над кратким изложением дела, – ответил он, взглянув на меня. – Работаю над ним уже несколько недель. Закончил бы раньше, да… – он не договорил, но я знала, что он имеет в виду: несколько недель назад – три, если точнее, – отцу поставили диагноз и это на некоторое время выбило его из колеи.

– Не очень-то это изложение краткое, – сказала я, стараясь рассеять мрачное впечатление от его слов, и была вознаграждена улыбкой.

– Здóрово, – одобрительно отметил отец. Он любил каламбуры, а я была единственной, кто терпел их и пытался отвечать ему в том же духе.

– Просто… – он взглянул на экран и покачал головой, – хочу разобраться. Похоже, это может стать моим наследием.

Я кивнула, разглядывая царапины на деревянном столе и совершенно не понимая, как на это реагировать. Все мы знали, что происходит с отцом, но со дня моего рождения ни разу не говорили об этом, и я понятия не имела, что сказать.

– Да, – тихо сказал отец, помолчав, – но вернемся к делу, – и снова стал печатать. Я собиралась уйти и заняться распаковыванием продуктов, но мне вдруг показалось неправильным оставить его работать в одиночестве над последним делом. И потому в тишине, нарушаемой только щелчками по клавиатуре, я осталась сидеть рядом с ним до тех пор, пока не послышалось шуршание шин по гравию и мама не позвала нас ужинать.

Ванная комната действительно оказалась маленькой для троих.

Это стало вполне очевидно, когда мы все одновременно начали готовиться ко сну – Уоррен называл это вечерними омовениями.

– Ты не оставила мне места, – отодвинув локтем Джелси, я протиснулась к навесному шкафчику. Сестра чистила зубы настолько медленно, что это довело бы до белого каления кого угодно. В шкафу лежали средства для ухода за контактными линзами Уоррена, коробочки для зубных скобок Джелси, бальзамы для губ и много тюбиков зубной пасты.

– Раньше надо было прийти, – заметил Уоррен, заслоняя собой весь дверной проем, отчего и так тесное помещение ванной выглядело еще меньше. – Побыстрей можно? – спросил он Джелси, которая в ответ лишь улыбнулась ему перепачканными пастой губами и продолжила водить по зубам щеткой еще медленней.

– Не думала, что придется отвоевывать себе место в шкафчике, – я сердито отодвинула коробки с контактными линзами брата в сторону, чтобы поставить лосьон для лица и жидкость для снятия макияжа.

Джелси наконец закончила чистить зубы, сполоснула зубную щетку и аккуратно положила ее на место.

– Можешь держать свое барахло здесь, если хочешь, – она пожала плечами и отодвинула полосатую зеленую занавеску для душа, которая висела здесь с незапамятных времен, и указала на угловую полку. – Места тут точно… – Джелси умолкла и вдруг завизжала.

Через секунду я поняла, почему: в углу сидел огромный паук, похожий на сенокосца, который на самом деле был довольно безобидным. Но обнаружить в ванной паука размером с мою голову все равно было неприятно. Я сделала шаг назад и столкнулась с Уорреном, который тоже отступал, пытаясь освободить мне дорогу.

– Папа! – завизжала Джелси, бросаясь к двери.

Через некоторое время пришел отец, а за ним – мама, и мы втроем столпились у двери. Я не спускала глаз с паука на случай, если бы он решил удрать.

– Паук, – Уоррен указал на поддон для душа, – Pholcidae [4] Латинское название пауков-сенокосцев, или пауков-долгоножек. . – Отец кивнул и шагнул в ванную.

– Ты его убьешь? – спросила Джелси, прятавшаяся за мамой, что, на мой взгляд, выглядело несколько театрально.

– Нет, – ответил папа, – но мне потребуются кусок бумаги и стакан.

– Я принесу, – Уоррен убежал и вскоре вернулся с одним из моих журналов и со стаканом, которые вручил отцу через порог, после чего мама, Джелси, Уоррен и я отпрянули назад. Дело было не только в арахнофобии – отец занял почти все пространство маленькой ванной. В колледже он учился на спортивную стипендию и играл на позиции полузащитника в футбольной команде, поэтому, несмотря на потерю веса в последнее время, оставался достаточно крупным.

Мгновение спустя он появился из-за шторы для душа, прижимая к журналу перевернутый стакан. Паук бегал по изображению восходящей звезды экрана на обложке. Отец, выпрямляясь, скривился от боли, и мама сразу забрала у него журнал и стакан, сунув их мне.

– Тейлор, выпусти его на улице, ладно? – Мама шагнула к отцу и уже более тихим голосом спросила: – Все нормально, Робин?

Полное имя отца было Робин, но обычно его звали Роб, а когда мама сердилась на него, или волновалась, или в гости приезжал дедушка, она звала папу Робином.

Отец все еще морщился, и я не могла спокойно на это смотреть на это, так что обрадовалась, что у меня появился повод уйти.