Морган Мэтсон - Лето второго шанса

Мы по очереди дежурили у его кровати, пока он бодрствовал. Джелси тараторила без умолку, будто пыталась рассказать ему все за один присест. Уоррен усаживался рядом, и судя по тому, что мне удавалось подслушать, они обменивались рассказами о знаменитых судебных делах. Брат в таких случаях говорил больше, чем отец. Дедушка вслух читал отцу газету, обычно раздел с забавными происшествиями.

– А вот это, Робин, тебе понравится. Послушай, что случилось вчера в Харисбурге, – говорил дедушка, и его голос, такой похожий на прежний голос отца, был слышен по всему дому.

Оставаясь с отцом, мама не утруждала его разговорами. Иногда я слышала, как они обсуждают денежные дела и планы. Но большей частью мама просто держала папу за руку и внимательно разглядывала его в лицо, как будто пытаясь запомнить родные черты, которые скоро уже не сможет увидеть.

Когда наступала моя очередь сидеть с отцом, мы продолжали задавать друг другу вопросы, как во время наших многочисленных совместных завтраков. Но теперь отец не хотел рассказывать о себе, ему было интересней узнавать обо мне.

– Скажи, моя дорогая Тейлор, – спрашивал он, и его голос был как на одной из тех старых пластинок, – когда ты была счастливее всего? – И я старалась ответить так, чтобы переиначить вопрос, но у него всегда был наготове следующий. Что я думаю о профилирующих дисциплинах в колледже? Какие места я хотела бы посетить? Как я хочу прожить свою жизнь? Какой ужин мне понравился больше всего?

Иногда я не могла ответить на вопрос и плакала, и тогда мы начинали слушать его пластинки. Теперь я знала их все: Джексон Браун, Чарли Рич, «Лед Зеппелин», «Иглз» – косматые парни, которых по-прежнему не любил дедушка. Музыка и вопросы продолжались, и пока у нас еще было время, я пыталась рассказать отцу, какая я и кем надеюсь стать.

Все это время пес отказывался покидать свое место под больничной кроватью. В конце концов мы перенесли туда его миски с водой и едой, хотя Роберто, более других медицинских работников стремившийся следовать предписаниям, беспокоился насчет микробов. Дэви по-прежнему заходил дважды в день, и пес позволял вытаскивать себя из-под кровати и выводить на короткую прогулку. Все остальное время Мерфи оставался рядом с отцом.

Я наконец сдалась и согласилась спать на раскладной кровати, поскольку вообще почти не спала. Медицинские работники привыкли к моим ночным появлениям и только кивали мне, когда я пробиралась на крыльцо. Иногда не спал и дедушка и сидел со мной, пока я разглядывала звезды. Моя жизнь рушилась, и только небо над головой, казалось, оставалось неизменным. Если дедушка уходил спать, то оставлял мне телескоп в наведенном положении. В конце августа ожидался звездопад и, по его словам, наблюдение за звездами в это время обещало быть очень интересным, поэтому я подолгу смотрела в небо.

В те ночи, когда мы с дедушкой не наблюдали звезды, я плакала и уже не пыталась себя останавливать. Перед отцом и окружающими все мы старались держать себя в руках, но ночью, в одиночестве, мне вспоминались события дня, и я, сидя на террасе, плакала. И хоть я знала, что глупо так реагировать на происходящее, но также понимала, что это единственное, что я могу сделать. Я плакала, пыталась придумывать каламбуры, которые заставили бы отца лишний раз улыбнуться, и смотрела на звезды.

Дедушки в ту ночь со мной не было. Я только что вернулась с крыльца, где самостоятельно нашла Сириус, и увидела Пола, склонившегося над отцом. Сердце у меня на мгновение остановилось, потом панически заколотилось.

– Все нормально? – спросила я, глядя на отца с испугом, какого не испытывала никогда в жизни.

– Да, – спокойно ответил Пол, и я немного успокоилась. – Просто тяжелая для него выдалась ночь. Бедняга.

Я посмотрела на больничную кровать, которая теперь стала привычной деталью интерьера гостиной. Исхудавший отец спал с открытым ртом, и казалось, что кровать слишком велика для него, таким крошечным он выглядел теперь среди белых подушек и простыней. Отец хрипло и тяжело дышал, и я поймала себя на мысли, что жду каждого его очередного вдоха.

Казалось, было что-то неправильное в том, чтобы уйти к себе в комнату и спокойно заснуть. Я свернулась на диване рядом с кроватью и стала смотреть на спящего отца. Луч лунного света падал из окна ему на лицо. Я слушала его дыхание, и всякий раз, как оно приостанавливалось, сердце у меня начинало тревожно биться. Вот так же и он прислушивался к моему дыханию, когда я была совсем крошечной.

Я хотела бы как-то ему помочь, но все что было в моих силах – это лежать и считать его хриплые вдохи и выдохи. Я понимала, что это продлиться не так долго, поэтому не обращать внимания на них мне казалось проявлением равнодушия. И я лежала и слушала, понимая, что каждый вздох означает, что он еще здесь, и – одновременно – что неизбежное стало еще чуть ближе.

Скрипнула дверь, и я увидела Джелси в старой ночной рубашке, которая когда-то принадлежала мне.

– Проснулась, а тебя нет. Что-то случилось? – Я в ответ помотала головой и неожиданно для себя жестом подозвала ее к себе.

Я думала, Джелси подойдет к одному из диванов, но она подошла к моему и свернулась калачиком рядом. Я обняла сестру, пригладила ее мягкие вьющиеся волосы, и так мы лежали в темноте, молча слушая дыхание отца.

Разумеется, я думала о Генри. Во время одного из наших разговоров отец спрашивал о нем. Я тогда уклонилась от ответа, но до сих пор много думала о времени, проведенном с Генри. Мне казалось, что я приняла верное решение. Но бывали моменты – например, когда к нам заходила Венди и сидела с Уорреном на террасе, положив голову ему на плечо, – когда я думала, что поспешила, порвав с ним. В глубине души я понимала, что придумала для нашего разрыва красивую причину, но суть осталась прежней – я просто, как обычно, сбежала от проблемы, даже не попытавшись ее решить.

Я знала, когда ожидается звездопад – в то утро «Поконо Рекорд» поместила заметку о том, когда лучше всего наблюдать его, – но все-таки он застал меня врасплох. Предсказывали, что интенсивный звездопад начнется за час до рассвета, когда даже я умудрялась заснуть. Я завела будильник на половину пятого. Слава богу, сигнал не разбудил Джелси. Я выключила его и сначала решила, что посплю еще. Но дедушка обещал, что зрелище будет необычайное, и я поняла, что глупо было бы не воспользоваться таким шансом, тем более, что этим летом я так много узнала о звездах.

Надев толстовку, я на цыпочках вышла из комнаты. Разбудить сестру было не так-то просто. Пройдя по коридору, я кивнула дежурившему возле отца Полу, и он в ответ махнул мне рукой. Отец спал, громко храпя. Я посмотрела на него. Пол заметил мой взгляд, сочувственно улыбнулся и снова вернулся к книжке, которую читал. В последние два дня состояние отца заметно ухудшилось. Мы перестали говорить о том, как он себя чувствует, и просто благодарили судьбу за очередной прошедший день. И хотя отец физически по-прежнему был с нами, последнюю осмысленную фразу от него мы услышали несколько дней назад, когда у отца случилось кратковременное прояснение сознания и рядом с ним как раз находилась мама.