Наталья Воронцова - Лунные танцы

— Обыкновенных, живых. Они бы очень украсили интерьер…

Станислав не нашелся, что ответить. Когда-то, во времена Маргариты Ивановны, в кабинете было много цветов, но после ее ухода они все куда-то постепенно исчезли. Куда, кстати? Он никогда не задумывался над этим. Но еще не хватало обсуждать отсутствие цветов в его кабинете с какой-то студенткой, когда дел пруд пруди.

— У меня очень мало времени, — сказал он строго и посмотрел на часы, — вы, собственно, кто? И зачем пришли?

Вознесенский сделал суровое лицо и начал демонстративно собирать бумаги в папку, всем своим видом показывая, насколько он занят. Девушка смутилась на мгновение и покраснела. Это было очень мило.

— Ах, извините, — произнесла она, поправляя волосы, — я понимаю. Буду краткой. Я заканчиваю пятый курс в институте иностранных языков. У меня скоро сессия и защита. Специализируюсь на синхроне. Могу выходить на работу хоть сегодня и работать сколько нужно — учебный курс закончен, только потом надо будет несколько раз отлучиться на экзамены. Основной язык у меня английский, но перевожу еще с немецкого, а по-французски могу объясниться. Я уже работала с рекламными агентствами, с ЮНЕСКО, переводила на разных деловых встречах… Я всегда мечтала работать в такой крупной и известной структуре, как ваша.

Пока девчушка быстро-быстро это все выпаливала, Вознесенский сидел в кресле и разглядывал ее. Так, ничего особенного. Невысокая брюнеточка, хрупкая и подвижная, с забавными ямочками на щеках и огромными черными глазами.

— Как тебя зовут? — Вознесенский внутренне смутился, что неожиданно для себя перешел на «ты». Обычно в трудовом коллективе он себе этого не позволял. Ни с кем, кроме Петрина, который как-то сразу сам вынудил его это сделать. Он вообще со всеми был на «ты».

— Валерия Николаева. — Она даже ничего не заметила.

— А это была твоя преподавательница? — Вознесенский кивнул в сторону двери. — Она очень хорошо о тебе отзывалась.

Девушка снова слегка покраснела и утвердительно качнула головой. Станислав взглянул на часы и заторопился:

— Ладно, Валерия Николаева, приходи завтра, посмотрим, что ты умеешь. Скажи секретарю, чтобы она заказала на тебя и твою преподавательницу пропуск.

— Спасибо большое, Станислав Георгиевич! Я обязательно приду завтра. — Глаза девчушки засияли, она проворно вскочила с кресла, вновь смутилась и уже серьезно сказала: — До свидания, Станислав Георгиевич.

Станислав моментально забыл о Валерии, как только за ней закрылась дверь, но хорошее настроение не покидало его весь день.

На следующий день Вознесенскому доложили из международного отдела, что Софья Павловна и Лера подробно изучили все документы для встречи с англичанами и срыва переговоров быть не должно. Вечером синхронистки вместе с Вознесенским на двух машинах отправились в аэропорт, чтобы встретить английских партнеров. Все прошло просто блестяще. Ужин в роскошном московском ресторане с цыганами, водкой и красной икрой произвел на гостей впечатление. Переводчицы развлекали английских партнеров рассказами о Москве и России. Голос Леры звенел как колокольчик, англичане довольно гудели.

Вознесенский вместе со всеми шутил, балагурил и внимательно наблюдал за происходящим. Раз десять ему пришлось вылить водку из рюмки в заранее приготовленный под столом графин. На переговорах он принципиально не пил — этому его тоже научила Меер. Петрин в такого рода мероприятиях принимать участие всегда отказывался, мотивируя это своей чересчур высокой загруженностью, поэтому Станиславу приходилось отдуваться самому.

Определенно в этот день Вознесенский был очень доволен происходящим. Разъезжались далеко за полночь: загулявших англичан, кое-кто из которых к концу и сам стал пританцовывать, держась за широкие юбки цыганок, было весьма непросто вывести из понравившегося им заведения. После того как они были в лучшем виде размещены в люксовых номерах «Националя», Вознесенский вздохнул спокойно. Начало было положено, а это, как известно, — половина дела. Он от души поблагодарил Софью Павловну, пожелал ей спокойной ночи и отправил домой на одной из представительских машин.

— Буду ждать вас в десять в переговорной. Надо будет еще кое-что обсудить по перспективным вопросам, — сказал он ей, прощаясь.

Валерию Станислав решил завезти домой на своем «мерседесе», благо дороги были почти пустые. По пути молчали. Вознесенский, откинувшись на заднем сиденье, лениво перелистывал какие-то бумаги. Лера впереди клевала носом под негромкую музыку — она явно не привыкла к бурным поздним застольям. Когда подъехали к общежитию института и девушка собралась выходить, Станислав задержал ее ненадолго:

— Спасибо, мне понравилось, как ты переводила и как вела себя. По-моему, англичанам тоже понравилось. — Вознесенский улыбнулся, видя, что глаза Леры довольно вспыхнули. — Я думаю, что мы возьмем тебя сначала стажером, а потом… посмотрим. Четыреста долларов на первое время устроит?

Лера радостно закивала головой. Было видно, что такого предложения она не ожидала. Четыреста долларов для студентки с повышенной стипендией четыреста рублей означали целое состояние.

— Конечно, Станислав Георгиевич! Но я готова и бесплатно поработать первое время, для меня же это такая честь… Вот приглядитесь, потом… — залепетала она.

Вознесенский отрицательно покачал головой, погрозил Лере пальцем.

— Работа есть работа, — произнес он назидательно, — любой труд должен быть оплачен, привыкай к этому. Анатолию Борисовичу — пламенный привет! — Лера кивнула. — Все, беги! Спать пора.

Лера улыбнулась Вознесенскому на прощанье и неловко выбралась из машины. Он помахал ей рукой. Дверь захлопнулась, водитель рванул с места. Станислав блаженно откинулся на спинку черного кожаного сиденья. Определенно все у него в жизни было очень даже хорошо…

Из дневника Леры

Наконец я решилась записать то, что время от времени видится мне по ночам и не дает уснуть. Я не знаю, что это, — наверное, моя навязчивая фантазия. Но как это красиво и мучительно!

Плыла тихая лунная ночь в самом конце нежного месяца таргелиона. Жара уже спала, воздух дышал прохладой и свежестью. Легкий ветер приносил издалека дурманящие ароматы цветущих садов. Мужчина в светлом хитоне, с небольшой котомкой за плечами, медленно шел по кромке моря, неся в руках сандалии. Теплые, ласковые волны с тихим шелестом касались его босых ступней. Звезды были настолько яркими, что казалось — они совсем близко, можно протянуть руки и набрать их целую корзину, как виноградных гроздьев.

Странное чувство причастности к вечному овладело странником от созерцания этой гармоничной картины, — ему вдруг захотелось впитать в себя эту удивительную красоту летней ночи, запечатлеть ее в самом сердце, а потом поделиться со всем миром нечаянно обретенным богатством. Как будто это был самый значимый момент его жизни.