Елена Озерова - Мой любимый враг

— А у тебя неплохо получается, — брюнетка тыльной стороной ладони смахнула капельки пота со лба. — Особенно если учесть отсутствие регулярных тренировок. Можно сказать, ты прирожденная теннисистка. Но до меня тебе, конечно, далеко.

— Завтра отыграюсь, — пообещала блондинка, улыбаясь недавней сопернице.

Брюнетка недоверчиво передернула плечами:

— Ну уж!

— Отыграюсь, отыграюсь!

— Что мне в тебе нравится, так это твой необоснованный оптимизм, — брюнетка обняла блондинку за талию, и они вместе направились к зрителям, наблюдавшим за игрой из-за сетки корта.

Зрителей было немного: два молодых человека, по странному стечению обстоятельств тоже блондин и брюнет. Блондин — совершенно невыразительный, из тех, мимо кого пройдешь и раз, и два, и три, и все равно не запомнишь. А вот брюнет был просто создан для того, чтобы приковывать женские взгляды: высокий, широкоплечий, длинноногий, с узкими бедрами и угадывавшейся под тонкой летней рубашкой великолепно развитой мускулатурой, он являл собой образчик плейбоя.

— О, Тони, привет, — весело сказала Николь. — Рада тебя видеть. Ну что, мальчики, как вам понравилась моя ученица?

— Вы, Лора, несомненно делаете успехи, — сдержанно похвалил Люк.

— Успехи? Да это просто грандиозно! — шумно возмутился черноволосый красавчик, которого Николь назвала Тони. — Ты же говорил, что мадемуазель практически не имела никакой возможности тренироваться! А Николь ведь играет в теннис с пяти лет.

— С трех, — поправила Николь. — Познакомься, Лора: это наш друг Антуан Бриссар.

Лариса протянула руку:

— Очень приятно.

— Рад знакомству, мадемуазель.

На Ларису из-под густых черных ресниц смотрели ласковые темно-синие глаза. Она отметила про себя, что лицо у Антуана Бриссара под стать его фигуре: смуглое, с правильными крупными чертами, волевым подбородком и упрямыми выразительными губами. Оно казалось бы жестоким, как у римских центурионов, если бы не взгляд, мягкий и словно обволакивающий. Взгляд прирожденного соблазнителя.

— Тони учился вместе с Люком, — пояснила Николь.

— В закрытой школе мсье Леборака?

— О нет! — рассмеялся Антуан. Когда он смеялся, на щеках появлялись ямочки. — Для такой школы я недостаточно хорош. У меня нет могучей армии предков за плечами.

— Ничего, это тебя не портит, — небрежно бросила Николь. — В Тони были влюблены все мои подруги, а среди них найдутся три-четыре графини и даже маркизы. Ты хочешь сыграть парочку геймов, Тони?

Антуан развел руками, показывая на свой костюм:

— В другой раз. Ты же видишь, я не при параде.

Николь пожала плечами:

— Ты мог бы сходить переодеться.

— Долго ждать.

— Ну тогда пошли в дом, — решила Николь. — Сколько можно здесь стоять. К тому же я хочу чаю, и Лоретта тоже. Думаю, что и вы не откажетесь.

Вся компания направилась к замку. Теннисные корты находились в дальнем конце большого парка, если с центральной аллеи свернуть направо, на посыпанную желтым песком дорожку между кустами барбариса. Дорожка была столь узкой, что по ней едва можно было идти вдвоем. Так получилось, что Николь с Люком прошли вперед, Ларисе же в сопровождающие достался красавчик Антуан.

— Ты давно приехал? — обернувшись через плечо, спросила Николь.

— Только что. Велел Жану отогнать машину в гараж, пошел к дому и сразу встретил Люка, он как раз направлялся посмотреть на вашу игру. Ну я и решил составить ему компанию.

— Бедненький, так ты, наверное, голоден? Я прикажу подать к чаю чего-нибудь посущественнее.

— Не трудись, я не голоден, — заверил ее Антуан.

Николь пожала плечами, походя сорвала веточку барбариса и ускорила шаг.

— Вот в этом она вся, — тихо сказал Антуан, наклонившись к Ларисе.

— В чем «в этом»? — не поняла Лариса.

— Как вы думаете, когда мы с Николь виделись в последний раз?

Вопрос показался Ларисе крайне странным. Откуда ей знать, когда они виделись? Наверное, до поездки Николь в Москву…

— Месяц назад? — неуверенно предположила она.

— На прошлое Рождество, — сказал Антуан. — Полтора года назад.

Лариса изумилась:

— В самом деле?

— Да. И никаких тебе «как дела» и «как живешь» при встрече после столь долгой разлуки. Наша Николь всегда занята исключительно собой. Остальные ее интересуют лишь постольку, поскольку касаются ее собственной персоны, и ни на йоту больше. Великолепное воплощение в жизнь принципа полного невмешательства в дела ближнего.

На это замечание Лариса ничего не ответила, но про себя сочла его неуместным. За глаза так отзываться о хозяйке дома, да еще в разговоре с малознакомой девушкой!

— Только не подумайте, что я осуждаю Николь, — словно прочитав ее мысли, сказал Антуан. — Просто констатирую. Она такая, какая есть, и в этом ее прелесть. Мы с Николь давние и хорошие друзья. Настолько хорошие, что я всегда приезжаю в Сент-Эгнен на Рождество. Это уже стало чем-то вроде традиции. Еще с тех пор, как мы с Люком учились в Сорбонне…

— Вы? Вы учились в Сорбонне? — не удержавшись, переспросила Лариса и покраснела, поняв, что допустила бестактность.

Но Антуан, вместо того чтобы обидеться, заразительно расхохотался:

— Вот! Так мне и надо! А что, я совсем не похож на выпускника Сорбонны? Не смущайтесь, не смущайтесь! Скажите, что у меня вид скучающего плейбоя!

Лариса покраснела еще больше. По правде говоря, она так и подумала. И внешность Антуана, и его костюм — шелковая кремовая рубашка и брюки цвета жженого сахара — все наводило на подобные мысли.

— А я, между прочим, закончил юридический факультет, — отсмеявшись, серьезно сказал Антуан. — И сейчас состою в гильдии адвокатов.

— Извините меня, мсье Бриссар, — улыбнулась Лариса. — Конечно, с моей стороны весьма опрометчиво судить о человеке только по его внешности.

— Пустяки, — махнул он рукой. — И знаете что? Зовите меня просто Тони.

— Хорошо, Тони. А вы меня — Лорой.

Лариса протянула ему руку. Он осторожно пожал протянутую ладошку. Пальцы у Тони были сильными и прохладными.

— Эй! Ну где вы там? — У поворота на большую аллею их ждали Николь и Люк, ушедшие далеко вперед.

— Идем, идем! — отозвался Тони.

В прохладном холле компанию заливистым лаем встретил маленький коричневый комочек. Гладкошерстный таксик, совсем еще щенок, выкатился откуда-то из-под лестницы и бросился под ноги Ларисе, вертясь как волчок и требуя внимания. Лариса подхватила его на руки и прижалась лицом к мягкой коричневой шерстке, приговаривая по-русски:

— Ероша, Ерошенька, оставили тебя, все про тебя забыли, маленький мой…

— У вас еще один новый член семьи? — подняв брови, ласково-насмешливо спросил Антуан.

— Это мне подарили прямо перед отъездом, — пояснила Лариса. — Он еще совсем маленький, ему всего два месяца.