Алана Инош - Предания вершин седых

— Возьми меня, сестрица, с собой! Хоть одним глазком на Славко поглядеть!

— Ох, глупышка ты, — вздохнула Веселинка. — Пустой он, Славко этот. Уж поверь мне, я насквозь его вижу. Ничего хорошего нет в нём. Как бы тебе слёзы потом лить не пришлось...

— Ну разреши мне хоть тебе обед на работу принести! — не унималась младшая сестра.

Так и не добившись разрешения Веселинки, Здемила самовольно явилась на купеческий двор с корзинкой снеди — в самой лучшей своей сорочке, вышитой ею собственноручно.

— Тебя кто звал? — шёпотом зашипела на неё Веселинка.

Здемила с озорной улыбкой и невинным видом откинула с корзинки чистую тряпицу.

— Вот, обед тебе принесла, сестрица. Отдохни да покушай.

Рабочие сразу обратили внимание на красивую девушку — переглядывались с ухмылками, подмигивали.

— А ну, цыц! — строго прикрикнула на них Веселинка. — Нечего тут зубы скалить, работа не ждёт!

Она принялась спроваживать сестру домой, да не успела: распевая песни и подыгрывая себе на расписных гусельцах, явился Славко. Как всегда, щегольски одетый, он шёл по двору вразвалочку, а при виде девушек приосанился.

— Тьфу, всё б тебе песни распевать, пустозвон, — процедила себе под нос Веселинка. — Ни дня в жизни не работал, тунеядец...

Славко не слышал этих тихих слов. Увидев зардевшуюся Здемилу, он замер как вкопанный и оборвал игру на гуслях.

— А это что за красота невиданная? — воскликнул он. — Ах ты, цветик утренний!

— Цветик, да не для тебя расцвёл, — сказала Веселинка хмуро.

— Это отчего ж? — изогнув бровь, молвил хозяйский сын. — У девицы своя воля, кому сердце отдать!

Приблизившись к Здемиле и вгоняя её в ещё пущий румянец восхищённым взглядом, Славко обошёл её кругом.

— Ты, Веселинка, сама виновата, — рассмеялся он. — Нечего было мне свою сестрицу расхваливать! Однако ж, ты не обманула: девица и впрямь хороша!

— Даже не смей к ней приближаться, а не то я... — не на шутку рассвирепела Веселинка.

— А не то — что? — усмехнулся Славко. — Побьёшь меня? Тогда мой батюшка тебя уволит и денег не заплатит, вот так-то. Что, съела?

И он торжествующе прищёлкнул языком, после чего снова принялся щипать струны и заливаться соловьём, а Здемила и уши развесила. Совсем поплыла девка, а Веселинка проклинала тот день, когда нанялась надстраивать купцу терем.

Никаких увещеваний Здемила и слышать не желала. Увлёк её Славко, да и сам, похоже, увлёкся, а о Веселинке и думать забыл. Та, с одной стороны, была рада избавиться от назойливого ухажёра, а с другой — беспокоилась за сестру. До свадьбы дело могло и не дойти. И не только потому, что парню недоставало серьёзности: союзу могли воспротивиться и его родители. Разве дочь небогатого ремесленника — пара купеческому сыну?

А между тем строительство шло к окончанию. Пару раз приходил Бермята; слепой мастер на ощупь обследовал стены и не нашёл, к чему придраться.

— Ладно сработано, дочка, — похвалил он. — Лишь бы и хозяину понравилось.

Зворыка остался доволен работой Веселинки. Ни на оплату, ни на словесную хвалу мастерице он не поскупился.

— Ну, девонька, руки у тебя и впрямь из нужного места растут, — сказал купец со смешком. — Удивила ты меня, не скрою. Сомневался я сперва, что девица с таким ремеслом справляться способна, но ты доказала, что работать умеешь. И с мужиками сладила, в послушании эту ватагу удержала. Ну что ж, теперь я всем своим друзьям и знакомым тебя советовать буду! Достойную наследницу своего дела ты воспитал, Бермята.

— Благодарствую на добром слове, купец-батюшка, — поклонился слепой мастер.

— Доброе слово в мошне не звякает, — усмехнулся Зворыка.

И в ладонь Веселинки опустился увесистый кошель с деньгами.

*

В Лебедынев Бермята пришёл молодым парнем — что называется, покорять столицу. Устроившись в ученики к плотнику-зодчему, он спал в сарае и трудился не покладая рук, чтоб овладеть ремеслом. Ни гроша за душой у бедного сельского жителя не было, и вместо оплаты за учёбу он батрачил на своего наставника кем-то вроде домашнего слуги. Суров был учитель, и частенько прилетали молодому Бермяте от него тумаки.

Выучился Бермята и стал работать. С «огоньком» работал, с душой, и всё, что выходило из-под рук его мастеровитых, было добротным, красивым и долговечным. Через несколько лет обзавёлся молодой плотник собственным домиком и женился. В жёны он взял Снегурку — дочку своего же учителя. Приглянулась она ему за красоту и бойкий нрав, да только после свадьбы жизнь у них пошла не так гладко и ладно, как Бермяте хотелось бы. Своенравная бабёнка прекословила мужу на каждом шагу, всё язвила да подтрунивала. Хозяйкой она была не сказать чтобы из рук вон плохой, но могло быть и лучше. Сдержанный нравом, не решался Бермята «воспитывать» жену телесными наказаниями, не поднималась у него рука на женщину. А тут ещё и другая беда-кручина: уже три года они вместе прожили, а детей — нет как нет.

По соседству жил другой мастер-плотник — Дерила, года на два или три постарше Бермяты. Некрасивый, долговязый и чернобородый, он был обладателем красавицы-жены по имени Владина. Жили они тоже пока бездетно, как и Бермята со Снегуркой.

Дерила с Бермятой не сказать чтоб уж очень хорошо ладили между собой. Откровенно говоря, соперничали они во всём — и в работе, и в прочих отношениях. Впрочем, в гости друг к другу они захаживали. Всякий раз жёны суетились, стараясь поставить на стол самое лучшее; однако, возвращаясь из гостей, отзывалась Снегурка о стряпне соседки весьма нелестно:

— Ну совсем готовить не умеет баба. Кто ж так пироги печёт?

Владина тоже была невысокого мнения об угощениях, которые подавала супруга соседа:

— Видать, не научила её матушка, как стряпать надобно.

Приодеться женщины тоже старались, красуясь друг перед дружкой в обновках; одним словом, мужья соперничали, и жёны — туда же. А между тем Бермята то и дело ловил себя на том, что заглядывается на супругу соседа. Его Снегурка была сухощава и черноволоса, точно кочевница-кангелка, а Владина — светлая и мягкая, как белый хлеб, телом округлая, с пшенично-русыми волосами и ясными голубыми глазами. Честно признаться, стряпня Владины нравилась Бермяте больше, что бы там Снегурка ни говорила, а потому он раздражался всякий раз, когда жена начинала хаять её поваренное искусство. Но, будучи человеком сдержанным, молчал.

Дерила, приходя в гости, любезничал со Снегуркой, а та так и таяла от приятных учтивых слов соседа. Только слепой бы не увидел, что эти двое пришлись друг другу по душе. Видел это и Бермята, но, по своему обыкновению, хмурился и молчал. А сам тайком на Владину засматривался да уплетал за обе щеки её угощения. Приветливо улыбалась ему женщина, и теплело у него от её синеокого взгляда на сердце.