Холли Шиндлер - Две недели до любви

– Номер 403, – сообщает он, выхватывая сумку у меня из рук.

В ресторане все так шикарно и чопорно, что я задыхаюсь. Ну да, миленько… льняные салфетки, официант, чья единственная обязанность – нападать на крошки на нашем столе… Но стены сжимают меня со всех сторон. И тишина стучит по ушам. Я начинаю искать глазами кнопку вызова, как на стене лифта. Красную кнопку, нажать в случае непредвиденных обстоятельств, все такое. Я бы нажал кнопку, и кто-нибудь спас бы меня из этого крошечного зала, в котором напрочь отсутствует воздух.

Да нет, не кто-нибудь. Я то и дело возвращаюсь мыслями к Челси.

– Десерт? – спрашивает один из чопорных официантов.

– Нет, – отвечает Кензи. – Если можно, мы бы хотели чек. – Когда официант исчезает, она говорит: – Совсем не в твоем стиле, Морган. Я удивилась, что ты вообще позвал меня сюда.

– Ну, наверное, слишком хотел тебя впечатлить, – соглашаюсь я.

– Ничего страшного… – Она пробегает пальцем по кромке стакана с водой. – Мне нравится, что ты хочешь меня впечатлить.

Вокруг глаз у нее появляются морщинки, и она улыбается.

Но и сам этот разговор кажется мне натянутым. Ужасно неловко.

– Ну это… наверное, мне больше подходит обед из бургера и банки пива на берегу озера, – бормочу я.

– Так поехали на озеро. – Кензи склоняется через стол, и я невольно опускаю взгляд в ее глубокое декольте.

– Гейб! – ахаю я, когда мы входим в номер. – Ты что, все свои деньги потратил на этот отель?

– Нет, не все. Почти все, – игриво заявляет он и ставит на пол наши сумки.

– Такие номера снимают на медовый месяц кинозвезды. Я оглядываю огромную люстру из хрусталя, роскошные шторы, плюшевые покрывала на королевской кровати.

– Хочешь пойти освежиться? – Гейб кивает в сторону ванной. – А я пока закажу ужин.

Я киваю.

«Освежиться» значит снять с себя старые потертые джинсы и простую футболку, которые я надела, будто и правда еду на игру в Спрингфилд. Я волочу свою сумку в ванную, где облачаюсь в просвечивающее синее платьице на тонких лямках, игривые стринги и легкие сандалии. Вооружившись кистями для макияжа, я пытаюсь скрыть все мысли, что, бурля, появляются на поверхности моего лица.

Когда я наконец выхожу из ванной, Гейб, сидевший на краешке кровати, вскакивает на ноги.

– Как раз вовремя, – говорит он, нервно улыбаясь. – Только что подали ужин.

Он показывает на столик, застланный ирландским льняным полотном и уставленный серебряными блюдами под крышками. В центре в ведерке со льдом возвышается бутылка шампанского. За то время, что я отсутствовала, Гейб успел переодеться в костюм и снять покрывала. Теперь кровать переливается атласными простынями цвета слоновой кости. Еще он рассыпал по ней розовые лепестки, зажег свечи и поставил маленький букетик роз рядом с моей тарелкой.

– Ты так красива, Челси… – мягко говорит он и мнется, не зная, что делать дальше.

Должна признаться, что эта напряженность начинает действовать и на меня. Я уже занималась сексом, но происходило это не в такой строгой обстановке, не по плану. А теперь это ощущается именно так. Не романтичным. Запланированным.

Когда мы разговаривали тем вечером в «Белом сахаре» и Гейб сказал, что секс в ночь выпускного – это клише, я была так рада, что он готов подождать и сделать все по-особенному. А теперь мне кажется, что мы ждали нужного момента слишком долго и лучше нам было просто окунуться с головой в чувства, как было с Клинтом. Если забыть о моей травме… О чем говорит то, что мы за два года серьезных отношений так и не дошли до постели? О чем говорит то, что нам, похоже, не так уж и нужен был секс? Теперь, в роскошном отеле, мне кажется, что мы упустили возможность и приехали компенсировать упущенное… Словно пришли на пересдачу экзамена или что-то в этом роде.

Хватит столько думать, приказываю я себе, обнимаю Гейба за шею и целую. Сбрасываю сандалии на каблуках, которые только что надела, и хватаю его за галстук.

Он так смотрит на меня, с такой смесью удивления, трепета и, похоже, даже страха – страха? – что я уверена: он думает, что ужинать мы не будем совсем. Или, по крайней мере, что я решила пропустить закуски и сразу приступить к главному блюду.

– Подожди. Сначала вот, – говорит он, вытаскивая бутылку изо льда, выдергивая пробку и разливая шампанское по бокалам. – За сегодняшнюю ночь! – Он делает жест, словно чокается со мной.

И вот в номере появляется Клинт. Слова Гейба возвращают меня к нашему последнему вечеру, и я слышу, как Клинт говорит: Больше никаких страхов. Внезапно Клинт заполняет собой все пространство; он показывает мне все, что идет не так сегодня ночью. Все, чего мне не хватает. Я смаргиваю слезу и надеюсь, что Гейб не заметил.

Гейб чокается со мной, и мы запрокидываем головы.

– Газированный сидр, – замечаю я.

– Да, я знаю… Очень глупо. Но шампанского я заказать не мог: паспорта нет.

– Все прекрасно, – говорю я.

Хотя это и правда очень глупая имитация шампанского, но от нее у меня в горле пропадает плотный сухой комок.

Я обнимаю Гейба за пояс и целую изо всех сил. Я чувствую, как его сердце бьется у моего. Его губы блуждают по моей шее, и мы понемногу перемещаемся все ближе к кровати, пока не падаем в гладкие простыни и розовые лепестки.

Мы впервые целуемся после моего возвращения. То есть по-настоящему целуемся: наши языки сплетаются, пальцы ласкают кожу.

Но сегодня, когда меня целует Гейб, я слышу шум падающей воды. Чувствую, как на моей коже оседают капли тумана.

Я паркую грузовик у самой кромки озера. Вода искрится под луной. Не успеваю я заглушить двигатель, как чувствую ее руку на запястье. Она в один глоток проглатывает расстояние между нами: ее бедро у моего, ее грудь упирается в мой бицепс. Ее рот нацелен на мой, как стрела.

Она выдергивает рубашку у меня из штанов и притягивает меня ближе. Не размышляя, я внезапно вжимаюсь в нее и вдавливаю в сиденье. Упираюсь бедрами в ее бедра. Она легко касается меня; пальцы у нее теплые.

А губы? Сильные, влажные, полные желания.

Но в моей груди ответное желание не кипит.

Я открываю глаза и вижу, что она пристально смотрит на меня.

Гейб прижимается ртом к моей груди, целуя по линии декольте. Он тянет за лямки платья, продолжая целовать, продвигаясь все ближе к соскам. Но я думаю лишь о Клинте. О том, как его тело прижималось к моему. Как отчаянно я его хотела. Губы Гейба прижимаются к моей коже, и я понимаю, что не хочу его. Не так, как хотела Клинта.

В моей памяти звучит обещание, которое мы с Клинтом дали друг другу: больше никаких страхов. И я понимаю, что позволить этой ночи идти своим чередом будет трусостью. Слезы, которые я так долго сдерживала, проливаются водопадом.