Стелла Грей - 48 причин, чтобы взять тебя на работу

Красивый. Можно любоваться. Но как-то не тянет, потому что было в немце что-то неуловимо хищное и агрессивное. Ягуар на ветвях. Не прыгнет, пока на сто процентов не убедится в том, что потраченные усилия будут оправданы.

Едва заметная улыбка тронула четко очерченные губы мецената Санта Клауса… ой, прошу прощения, Сайна Клауса!

– Так вот, Алисия Николс, – вновь начал говорить мужчина, чуть растягивая слова. – Я нашел историю болезни вашей сестры и потому написал. Поверьте, фото родственников в истории болезни не найдешь, и я не знал, что вы это… м-м-м… вы. Простите за некую косноязычность, все же английский не мой родной язык, и периодически словарный запас подводит.

Полагаю, этот осовремененный викинг изволил лукавить.

– Мистер Сайн-Витгенштейн, уверяю, у вас превосходный английский.

– Настолько, чтобы вы мне поверили или недостаточно? – усмехнулся светловолосый собеседник, делая еще один глоток вина.

Я невольно улыбнулась и, проведя указательным пальцем по узору на скатерти, ответила:

– Пожалуй, вы были достаточно убедительны.

– Дивно, – он отсалютовал мне фужером и поставил его на стол. – Кстати, немногие американцы могут без ошибок произнести мою фамилию. Вы, на удивление, еще почти ни разу не ошиблись.

– Это хорошо?

– Вероятно, – медленно кивнул он и смежил ресницы, окончательно усилив мои ассоциации с большой опасной кошкой. – Но вернемся к нашему делу. Как я уже писал, помощь вашей сестре дело уже решенное. Но мне необходимо знать некоторые детали…

Минут двадцать мы обсуждали историю болезни, рекомендации врачей, необходимость операции, а также варианты реабилитации после нее. Клаус говорил, что Шин лучше отправить в немецкую клинику, ведь, как известно, там лучшие врачи, но я возразила, ссылаясь на то, что перевозить сестренку сейчас может быть опасно. Риск слишком велик.

Мужчина не настаивал. Постепенно тема лечения исчерпала себя, я уже почти допила любезно предложенный мне бокал вина и собралась прощаться, как вдруг появилась официантка с подносом.

– Поужинаете со мной? – задал вопрос немец, когда мы вновь остались одни. – Я позволил себе сделать заказ на свой вкус. Надеюсь, вы простите мне это маленькое самоуправство?

– Но… почему не спросили? – я рассеянно смотрела на странный салат, в котором опознала только рукколу и креветки.

– Был риск получить отказ. А я не люблю отказы и предпочитаю избегать ситуаций, в которых могу на них нарваться, – неожиданно озорно подмигнул мне Клаус и, подцепив креветку, отправил ее в рот и невозмутимо поделился мнением: – М-м-м-м… дивно вкусно! Рекомендую.

Отказываться было грубо и неприлично, потому я неохотно вытащила столовые приборы из объятий кремовой салфетки и ткнула в тарелку. Клаус неожиданно рассмеялся, а в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил:

– Извините, но эмоции на вашем выразительном личике воистину бесценны. Поверьте, Алисия, тараканов в салате нет, не нужно в него так недоверчиво вонзать вилку.

– П-п-простите, – покраснела и, чтобы как-то загладить неловкость, сунула в рот листик рукколы с креветкой.

Вау. И правда безумно вкусно!

Клаус лишь улыбнулся и, покрутив в изящных пальцах столовый прибор, вновь вернулся к еде.

– Как вам ресторан? – внезапно поинтересовался он, когда основные блюда уже остались позади, и мы ожидали десерт.

– Чудесный, – ни капли не покривила душой я. – Очень уютный и музыка потрясающая.

– Вам нравятся фортепьянные концерты? Если не ошибаюсь, это вторая часть Кельнского концерта Кита Джаррета.

– Да, мне очень нравится это произведение.

– О, я тоже от него в восторге! – оживился Клаус и неожиданно усмехнулся. – И не только потому, что Кельн – мой родной город.

Воодушевленная тем, что наконец-то с кем-то можно поговорить о любимой музыке, я, подавшись вперед, спросила:

– А вы знаете, почему именно это выступление стало знаковым? Полная импровизация от первой и до последней ноты!

– Именно, дорогая Алисия, именно. Она стала самостоятельным произведением и окончательно закрепила статус пианиста и композитора Джарретта как уникума мировой музыки.

Беседу пришлось ненадолго прервать, потому как подошла официантка и поставила на стол чайничек, передо мной тарелочку с тирамису, а возле Клауса десерт с тремя шариками мороженого.

– А ведь концерт должен был стать провалом, позором и "верните деньги", – немного криво, но очень эмоционально произнесла я. – Но в результате получился шедевр, открывший новую страницу в истории джаза. К слову, рояль тогда перепутали, и он был слегка неисправен. Если не ошибаюсь, пришлось играть на среднем регистре.

Клаус с улыбкой смотрел на меня, долго, пристально и мне даже показалось, что немного удивленно.

– Что-то не так? – забеспокоилась я, бегло осматривая платье и даже касаясь уголков губ, мало ли что… вдруг помада растеклась?

– Все замечательно, Алисия, – медленно покачал головой немец. – Просто я… очарован. Вы не поверите, как редко можно встретить молодую и красивую девушку, с которой можно поговорить на такие темы.

– Мне кажется, вы утрируете, – я покраснела от неожиданного комплимента.

– Разве что чуть-чуть, – он отсалютовал мне чашкой и, сделав глоток, зажмурился от удовольствия. – Люблю классический зеленый чай. Тут он весьма недурен.

Я вспомнила злосчастные офисные пакетики, мокрую от кипятка рубашку, а после красивый рельефный торс и вновь покраснела.

Наша деловая встреча с обходительным европейцем чем дальше, тем больше начинала походить на свидание. Или мне просто кажется? В конце концов, мы лишь побеседовали о музыке, а галантный аристократ сказал несколько комплиментов. По идее, это естественно. Не всем же быть такими, как Томас. Есть на свете нормальные мужчины!

Мы еще немного поговорили, переключившись на других музыкантов и даже слегка углубились в живопись.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается.

Вот и мой десерт подошел к концу, день окончательно уступил свои позиции и за панорамными окнами мглу рассеивали яркие огни города.

– Позволите отвезти вас домой? – светски спросил Клаус, держа в руках мое пальто. – Воспитание не дает права отпускать девушку в одиночестве.

– Не переживайте, я прекрасно доберусь сама

– Боюсь, милая леди, что вынужден настаивать. Не заставляйте джентельмена корить себя.

Посмотрела в голубые глаза "джентельмена" и поняла, что проще согласиться. Рядом с Клаусом я ощущала себя драгоценным сосудом, с которым нужно обращаться как можно бережнее. Странное, незнакомое чувство, которое не может не нравиться.

Но я уже настолько пресытилась самоуверенными красивыми богачами, что… эх… Каким бы не был внешне положительным Клаус, не могла расслабиться и перестать ожидать подвоха.