Ева Мелоди - Гроза Островского

— Сядь пожалуйста в машину.

Подходит ко мне и мягко помогает, надавив на плечо, вынудив сесть на сиденье рядом с водительским.

Какое-то время мы едем молча, нахожусь в состоянии шока, сижу, уставившись перед собой. В голове тысячи мыслей, но они проносятся с такой скоростью, что не успеваю поймать их и проанализировать.

Лихорадочно размышляю, куда же он везет меня? Чего хочет этим добиться? Могу ли поверить в то, что действительно дорога ему настолько, что он расстался с невестой и слышать о ней не хочет.

А потом меня снова накрывает злость. На себя, на него, на ситуацию, в которой оказались. Почему у меня вечно все не по-людски? Увела мужика, это ведь на всю жизнь клеймо…

— Останови машину! — кричу, хватаясь за ручку двери.

Острый послушно паркуется на обочине. Мы снова в какой-то глуши за МКАДом, выскакиваю из автомобиля и бегу к ближайшему кусту. Меня выворачивает наизнанку.

— Кира! Что с тобой? Как ты себя чувствуешь?

Теперь мне стыдно. И правда, как малолетка эмоциональная, чего ж меня так рвет-то на части от нашей ситуации? Почему столько самых разных, противоречивых, непонятных чувств сразу охватывает, стоит только Алексу оказаться рядом? Мы не пара, это же ясно. Тогда почему так остро реагирую на него? Все началось как фарс, но переросло в снежный ком, который, наверное, в конце концов погребет меня под собой…

— Ты и правда как добрый дядюшка нянчишься со мной, — вырывается у меня ехидная фраза. И Островский отступает, а я иду в сторону, где сквозь деревья виден водоем. Озеро. Чистое, вода голубая, прозрачная. Повинуясь порыву, захожу по колено. Вода теплая. Поддаюсь сиюминутному порыву и окунаюсь в манящую влагу. Затем ныряю. Нереальный кайф. Всплываю и слышу приказ:

— Кира! Выходи немедленно! — голос стальной, не терпящий возражений.

— А то что? Отшлепаешь? — во мне проснулась бунтарка.

— С удовольствием, давно руки чешутся.

— Ну так давай, вперед. — И плыву дальше. Конечно же он не прыгнет ко мне в воду. Слишком важная, вся из себя, взрослая персона.

И стоит мне так подумать, как раздается громкий плюх и в несколько мощных гребков меня настигает Алекс.

— Давай назад, что за детские игры? — продолжает на том самом месте, где и остановился, словно и не замечая, что находится в воде. Интересно, он вообще, разделся? Или прыгнул прямо в дорогих ботинках из крокодиловой кожи?

Не обращая внимания на его слова продолжаю плыть от берега. Но куда там, догнал, схватил за лодыжку, поднырнул под меня и потянул на дно. Но не показываю, что испугалась, задерживаю дыхание. Не делаю никаких движений, замираю и вот Островский уже в панике тянет меня на берег, а я расслабляюсь в его сильных руках и все еще не подаю признаков жизни. От вытаскивает меня на землю, легонько треплет по щеке, а затем прижимается губами и вдыхает в меня воздух. Отвечаю ему на это поцелуем, и он в первую минуту замирает… а в следующую уже перехватывает контроль и погружает язык в мой рот. Целует жадно, трахая языком, издавая утробное рычание.

— Ты все же еще совсем ребенок, — вздыхает, оторвавшись от меня. Оба восстанавливаем сбившееся дыхание. Зачем это представление, Кира?

Что ответить, если сама не знаю?

— А что, думал только Баранова умеет сцены закатывать?

— Зачем ты так? — мрачнеет. И правда, ну для чего я, дурында, ее вспомнила? Эту бедную несчастную женщину?

— Не знаю, — признаюсь искренне. — Просто не нашла что сказать и ляпнула не подумав. Извини. Понимаю, как тебе тошно. И мне тошно. Мы ужасно поступаем с ней.

— Мы честны. Это самое главное, я считаю.

— Еще недавно мы врали как сивые мерины, — горько ухмыляюсь.

— Зачем вспоминать об этом? Я все ей рассказал, — Алекс снова взъерошивает мокрые волосы. Как же мне нравится этот простой жест! Возбуждает до чертиков. До покалывания в пальцах ног. Он весь, целиком — как самый нестерпимо желанный афродизиак для меня. И правда, нырнул за мной, успев скинуть лишь брюки и ботинки. Стоит в мокрой футболке, носках и синих трусах, подчеркивающих его мужское достоинство. Глаз не отвести. Даже в таком, казалось бы, комичном виде — он как с обложки журнала.

— Иди ко мне. Ты дрожишь.

Я и сама не лучше. Прыгнула в воду в джинсовой рваной юбке и белой футболке, которая облепила тело и наверняка не оставляет простора для воображения. Островский тяжело дышит и жадно пялится на мою грудь. Опускаю голову — так и есть — соски твердыми темными горошинами проступают сквозь мокрую ткань.

Делаю шаг ему на встречу и оказываюсь в крепких объятиях. Алекс поглаживает меня по спине, я же замираю, как мышка. Кайфую, хоть и противно стоять в мокрой одежде. Но до чего приятно касаться его. Я словно погружаюсь в самую сладкую нирвану. Он такой теплый, мускулистый, от него пахнет чистой кожей, мылом, едва уловимым ароматом дорогой туалетной воды. Какое же это блаженство — оказаться в сильных мужских объятиях того, кого требует твоя душа, твое сердце. Наверное, Алекс в эту минуту почувствовал мое состояние, потому что обнял и прижал к себе еще крепче.

Снова упоительно целуемся, зарываюсь пальцами в его влажные волосы, прижимаюсь всем телом. Этот мужчина действует на меня как никто другой. Стоит ему прикоснуться — и обо всем на свете забываю. Есть только он и моя болезненная тяга к нему. Опасная, коварная. Теперь понимаю, что если дальше так пойдет — всю жизнь искалечить мне может. Хотя уже поздно отступать. Слишком сильно я погрязла в нем, залипла намертво.

«Я люблю его» — эта мысль звенит сейчас колоколом в моих ушах. Еще крепче вцепляюсь в его мокрую футболку, тяну на себя, встаю на цыпочки, зарываюсь лицом в его шею, целую ее, ласкаю. Алекс берет меня за подбородок, ища мои губы. Еще один долгий жадный поцелуй. Его рука находит мою грудь и пальцы начинают ласкать соски, теребить их, потирать, вызывая в моем теле взрывы нестерпимого блаженства. Затем очень медленно опустил голову и взял сосок губами, вырвав из моего рта возглас.

Мои ответные ласки становятся совсем бесстыдными — рукой проникаю в трусы и Алелекс вздрагивает, останавливает мою руку…

— Нужно остановиться. Здесь не подходящее место. Иначе трахну тебя на капоте машины. — Глубокий вздох. — А я этого не хочу. Едем ко мне. Алекс берет брошенные на берегу брюки, одевается, обувается, затем берет меня за руку и ведет к машине.

— Вообще-то мне маме позвонить надо… Бросила ее в клубе, из-за тебя.

— Позвоним, когда ко мне приедем. Нам надо поговорить, Кира. Серьезно.

Киваю и послушно иду за ним.

Как только оказываемся дома — еще в коридоре, не дав раздеться, набрасывается на меня как голодных зверь. Мнет груди до боли, терзает рот глубокими поцелуями, не давая отдышаться. Как будто он сдерживал себя долгое время, а теперь отпустил. Одежду буквально срывает с меня… Занимаемся любовью всю ночь, но эта любовь одержимая, жадная, на грани жесткого секса. Утром просыпаюсь и разглядываю свое тело. Оно болит, ломит… но кожа — словно сияет. И внутреннее состояние полно ликования. Пусть про любовь Алекс пока не сказал. Но он показал, как нуждается во мне физически. До отчаяния. Наверное, пока мне этого достаточно, чтобы поверить… что все не сон. А сама я погружаюсь во вселенную по имени Островский все глубже.