Алекса Райли - Девственница для ковбоя

— Не надо делать мне одолжений, — сказала я, вырывая руку из хватки Брендона.

Боже, все чего мне хотелось, это взобраться на его огромное твердое тело и потереться об него. Я напоминала себе медведицу в горячке, особенно учитывая то, как я хотела обнять его и заняться сексом. Я направилась к своему грузовичку и схватилась за ручку двери. Но внезапно ладонь Брендона опустилась на мою, и он вновь оказался ко мне в опасной близости.

Глядя в его темно-карие глаза, я могла точно сказать, что он хотел меня. И знала я об этом уже давно. Я могла быть молодой, но мама всегда говорила, что душа у меня не юная. Мальчишки моего возраста никогда не интересовали меня, и это было мне ненавистно. Я хотела быть такой же, как все, и найти свою любовь, но этого так и не произошло. Однако в тот день, когда я увидела Брендона без рубашки на ранчо Джонсонов, перетаскивающего сено, я поняла, что мое тело, наконец-то, нашло того, кто его возбуждал.

Мне было шестнадцать, и моему брату Таю нужно было завести кое-какое оборудование, которое Брендон попросил ему одолжить. Я до сих пор помнила, как он выпрыгнул из кузова своего грузовичка, такой загорелый и покрытый потом. Я никогда не чувствовала столь сильного трепета между бедер до этого, но в тот день вид Брендона заставил мое сердце пульсировать в одном ритме с клитором. Мне пришлось скрестить ноги, чтобы найти хоть какое-то облегчение, надавив на киску швом джинсов. Когда Брендон подошел к моей стороне грузовика и снял шляпу, растрепанные светлые волосы упали ему на глаза, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не застонать.

С тех пор Брендон стал героем каждой фантазии, которая когда-либо посещала меня. Я столько раз ласкала себя, представляя этого мужчину, что назвала свой вибратор в его честь. Он был небольшим и тонким, но судя по тому, что именно обтягивали джинсы Брендона, будущий папочка моего ребенка был упакован что надо.

— Я не делаю тебе одолжения, Долли. Ты выпила, и я хочу удостовериться, что ты в сохранности доберешься до дома, — его голос был низким, а словно поцелованные солнцем морщинки вокруг глаз делали Брендона похожим на Бреда Пита в фильме «Легенды осени».

— А в кровать ты меня тоже уложишь? — сказала я, смело прижимаясь к его телу, которое оказалось так близко к моему. Я выпила всего пару бокалов, поэтому моя обычная кокетливая манера поведения перешла в более активную стадию. — Хотя тебе следует быть осторожным, потому что я сплю обнаженной. Не хотелось бы, чтобы ты был вынужден делать что-то против своего желания.

Я видела, как челюсти Брендона сжались, и соблазнительно ему улыбнулась. Ничто не делало меня такой счастливой, как лишняя возможность поддразнить его.

— Да будь оно все проклято, — сказал он, обхватывая рукой мое запястье и утаскивая следом за собой к его грузовику.

— Не стоит так сердиться. Ты тоже можешь лечь спать голым, если это заставит тебя почувствовать себя луч… — но мои слова были оборваны, когда Брендон обхватил меня за бедра и, подняв, посадил в машину. — Спасибо, что помог подняться, папочка.

— Не называй меня так, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Брендон говорил мне это каждый раз, когда я так его называла. Иногда я еще звала его «папочка для будущего малыша», но обычно просто «папочка». Казалось, это пробирало его, как ничто другое, поэтому я не могла остановиться. Я случайно назвала его «папочка для будущего малыша» как-то раз, когда он приехал на ферму Блэйка за лошадью. Он тогда провел полдня у нас на ранчо, как, естественно, и я. В какой-то момент, когда я кормила ягненка, он подошел ко мне и спросил, можно ли ему присесть рядом. Я тогда пошутила, что ягненок — это наш малыш, и мы расхохотались, начав играть с животным, словно были его родителями. Это было глупо, но что-то зародилось в моем сердце в тот день, и с тех пор я не могла это отпустить.

Увидев его взволнованным, я тихо рассмеялась и приподняла брови, Брендон сжал челюсти, пока забирался в машину. Он хлопнул дверью и глубоко выдохнул, прежде чем повернуться ко мне.

— Долли, клянусь всем, что есть только святого на земле, что твой рот когда-нибудь доведет тебя до беды. И этот день очень скоро может наступить, — выражение, застывшее в его глазах, было таким напряженным, что я не смогла удержаться и надавила еще немного.

— А ты не скажешь, сколько точно осталось времени? Девочки любят конкретику, — я положила ладонь на бедро Брендона, и он дернулся от моего прикосновения.

Это было для меня довольно смелым шагом, учитывая, что я никогда раньше не дотрагивалась до мужчины подобным образом, не говоря уж о Брендоне — звезде моих грязных фантазий. Но текила придала мне смелости, так что я решила идти ва-банк. Склонившись, я прошептала прямо напротив его шеи, спрашивая то, что всегда желала узнать:

— Ты так злишься, когда я зову тебя «папочкой», потому что тебе не нравится, или как раз потому, что тебе это даже слишком по душе? — мои губы оказались настолько близко к его горлу, что задевали теплую кожу Брендона, заставляя его дрожать от моих прикосновений.

Я хотела лишь сильнее подтолкнуть его, чтобы он признал правду, но у меня не было и шанса. Прежде чем я успела осознать, что произошло, я уже оказалась лежащей спиной на сиденье грузовика, а Брендон возвышался надо мной. Мое тело воспламенилось, хотя его поступок и выбил меня из равновесия. Одно дело было просто давить на кнопки Брендона, но совсем иное — столкнуться, наконец, с его реакцией. Мое тело и разум никак не могли поспеть друг за другом, и я потеряла способность говорить, почувствовав столь приятный вес Брендона на мне.

— Ты знаешь, что мне это нравится, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Знаешь чертовски хорошо, что мне куда больше, чем просто нравится, когда ты так меня называешь. Из-за того, что это напоминает мне обо всем том, что я хотел бы с тобой сделать.

Одна из ладоней Брендона опустилась мне на бедро и сжала его с такой силой, что это было почти болезненно. Но я не смела произнести ни слова, чтобы не разрушить момент. Это было все, о чем я когда-либо мечтала. Наконец-то. Наконец-то, он собирался заняться со мной любовью и дать мне то, о чем я его далеко не тихо и скромно умоляла все последние годы.

— Но я слишком стар для тебя, Долли. А ты слишком хороша для меня. Ты заслуживаешь мужчину, который сможет подарить тебе весь мир, а не первого попавшегося парня, в которого ты влюбилась.

Темное сожаление наполнило его взгляд, и мне захотелось заплакать. Я хотела свернуться в клубок и завопить от его отказа, но меня не так воспитывали. Я не была тем типом девушки, которая льет слезы, и, черт возьми, уж точно не из-за мужчины. Я не плакала, когда лошадь впервые сбросила меня, хотя мне было лишь девять, а все братья наблюдали за мной. В двенадцать лет я не проронила ни слезинки, когда умерла моя первая корова Мисси. И, твою мать, я уж точно не собиралась плакать из-за того, что Брендон Найт возомнил себя неподходящей задницей, чтобы трахнуть меня.