Мария Высоцкая - Всё изменится завтра-1

Прильнула спиной к холодной стене дома, медленно съезжая по ней на землю. Закрыла голову ладонями, в хаосе сгребая растрепавшиеся волосы в хвост.

Щелчок. Она слышала отчетливый щелчок. Чье-то присутствие. Тихое шуршание. Открывает глаза, но перед ней никого, но стоило повернуть голову чуть в сторону, а там он. Снова. Подобно ей, плотно прижимается спиной к холодному бетону, только стоя. Курит. При каждой затяжке лицо освещается тусклым оранжевым светом.

— Что ты тут…? — начинает икать от собственных слез.

— Удостовериться, что ты не дура. Ребров…

— Не трогай его, — Вера подскакивает на ноги, равняясь со Старковым, их разделяет пара сантиметров, — слышишь?! — вцепляется в кожаную куртку. — Он не в курсе. Ничего не знает, — повышает голос, — слышишь! — сильнее сжимает пальцы.

— Руки, — в одно движение скидывает с себя ее руки, — убери, — зло усмехается, — и больше никогда не смей так делать.

— Или что? Убьёшь, да?

Смотрит на нее сверху вниз. Между ними все еще пара сантиметров, он скинул ее ладони, но она не отошла, не шелохнулась. Так и осталась стоять там. Близко, почти лицом к лицу.

— Мерзко. Ты мерзок, — прикусывает губы, — такие как ты… — прикрывает глаза.

Артем больше не смотрит на нее. Он уходит. Уходит без единого слова. Она отчетливо слышите его шаги. Скрип шин, звук уезжающей машины. Наступает тишина.

Глава 6

Пять утра.

Как и договаривались. Город еще залит тьмой, короткие солнечные лучи лишь слегка трогают отдаленные уголки неба. Словно дети, дотягиваются короткими ручками. Весенняя прохлада. Утренний морозец, покрывший мелкие лужицы тонким слоем льда.

Артем подошел к стеклянной двери, касаясь ручки. Охранник, стоящий по ту сторону, среагировал молниеносно. Открыл дверь, пропуская Старкова внутрь.

Золотарев сидел за первым столом от бара, перебрасываясь короткими фразами по телефону. Увидев Артема, мужчина кивнул на стоящий по другую сторону стола стул.

— Виктор Сергеевич, — подал руку.

— Садись. Вижу, невтерпеж тебе, выкладывай. О чем хотел поговорить? — Официантка принесла две чашки кофе.

— Про груз, про Григоряна, Аню…

На последних словах Золотарев поднял на него взгляд, оставляя свою чашку кофе.

— Это он ее?

Артём кивнул.

— Ты же понимаешь, что он теперь труп?

— Понимаю, и готов предложить помощь.

Виктор задумался на пару секунд, смерив Старкова хмурым взглядом.

— Зачем она мне, помощь твоя?

— Чтобы остаться в этом деле чистым.

— И чего ты хочешь взамен?

— Кто вывез груз?

— Дядя твой.

Кофе они пили в пустом кафе, на окраине города. Время близилось к шести. Наступало утро. Помещение пропиталось мраком и тишиной ночи, но даже эта проникновенная тишина, после слов Золотарёва стала громкой. Острой, разрывающей барабанные перепонки.

Внутри проснулся давно уже спящий огненный вулкан. Артём положил ладони на край стола, слегка откидываясь назад, настолько, чтобы полностью разогнуть локти.

— Олег?

— А у тебя их несколько?

— Зачем ему это?

— А ты напряги мозги и подумай, ты Олегу отказал, корректно, но отказал. А Алмазов не привык к отказам. Он тебя вырастил, — усмехнулся, — выкормил, а ты работать с ним дальше не захотел.

— Не захотел…

— Видишь, — сделал глоток, — а ты на меня думал. Знаю, что на меня, джигит вон как расстарался, — хмуро, — дочь мою убил. Вижу, не удивился, что Анечка — дочь моя. Все знаешь… так вот, и я знаю, что ты к ее смерти отношения не имеешь. Я тебе не враг, хоть ты и хочешь так думать. Твой враг гораздо ближе. Кровный враг.

Удивили ли слова Золотарева? Скорее нет. Он и сам уже давно думал что-то подобное. Последний год они все чаще расходились с Алмазовым во мнениях. Что-то подобное было ожидаемым, ожидаемым, но все равно бабахнуло, как гром, среди ясного неба. Отставил чашку и направился к выходу из кофейни.

Пальцы сжимали брелок от БМВ, перекатывая тот по ладони. В машине первым делом закурил. Выкурил две сигареты подряд, безэмоционально глядя в одно точку. Решал для себя, что делать дальше. Важное решение, определяющее всю дальнейшую постановку дел. Завел машину, медленно встраиваясь в поток появившихся на дороге машин. Уже двадцать четыре часа без сна, но ни в одном глазу. Бодрствовал. Так мало времени, такой короткий срок, а сделать еще нужно многое.

Если Олег так осведомлен о его делах, значит, среди своих есть стукач. Первая мысль — Семен. Он с дядей с самого начала. С самим Артемом работает последние три года, и все три года, между ним и Алмазовым зреет конфликт. Семен — идеальная кандидатура, но это слишком предсказуемо. И Олег это понимает. Значит, кто-то другой…

— Что с тобой происходит! Как корова на льду, соберись уже! Тяни носок, выше, четче. Что ты как курица на насесте? — громкий крик, закладывающий уши. Эмоции на пределе.

— Черт, — остановилась, переводя дух.

— Что ты встала, En avant, пошла нога. Молодец! — Удар в ладоши.

Пульсация. Жгучая боль в содранных коленях, отвратительное ощущение. Боль, сквозь слезы, чтобы парить. Чтобы жить. Легкое движение руки, от бедра, скольжение тыльной стороны ладони по лицу, выходящее в прямой локоть. Прыжок, продвижение за стремящейся вперед ногой…

На грани, каждый поворот, шорох, все через призму чертовых мыслей… Мыслей о победе, силе духа… выстреле. С детства вариться в этих рассуждениях, с детства закаляет себя, через боль, слезы. Каждый шаг — это уже победа. Каждый промах, даже самый мелкий, дикое, бешеное поражение. Не просто проигранная битва — целая война. Бессонные ночи, изнуряющие тренировки, натруженные мышцы, не желающие работать. А работать надо, ради себя, ради цели, ради будущего. Раскатистый выстрел. Падение. Вставшие в глазах слезы. Поворот, прямая нога. Плие… падение. Невозможно.

— Соберись! Это грация? Это смерть! Бездарь, ты бездарь, — порождающий тошноту крик. Горечь на закусанных губах.

Набраться сил. Чуть-чуть. Собраться. Руки в кулаки и вновь — в бой. С открытым сердцем, душой. И все по кругу. День-ночь, не важно. Не имеет смысла. Есть только она и танец. Боли нет, как и усталости.

Только работа. Вперед, для себя. Ради себя. До полного истощения.

— Плохо Вера, о чем ты думаешь? Техника отвратительна… с такими темпами ты районный конкурс не потянешь, не то что всероссийский.

— Алла Николаевна, я соберусь, дайте мне минуту, я обещаю, — с надеждой в голосе.

— Иди домой. Сегодня ты уже показала все, на что способна.

Громкие шаги, они пятикратно отдаются в ушах. Прижимается спиной к зеркалу, подтягивая колени к себе, упирается в них лбом. Опять поражение. Опять эта боль, потерянность…

Апрель…

Вечерело.

Выкрутив руль. Мужчина свернул на подъездную дорожку огромного четырехэтажного особняка, светящегося, словно новогодняя елка.