Марина Дмитриева - Ловушка для Ангела

- Дорога к коттеджному поселку 37, ой, Клыково 37, огнестрельное ранение в бок. Пожалуйста, быстрее, прошу вас, крови очень много!

Снова подбежала к Евдокимову, положила побледневшую черноволосую голову к себе на колени.

- Линочка, ты такая красивая, настоящий Ангел!

Мужская рука приподнялась, пальцы, мои любимые волшебные пальцы прошлись по мокрой от слез щеке. Пелена соленых капель превращала красивые шоколадные глаза в огромные озера нежности и боли. А потом рука упала безжизненной плетью. Евдокимов потерял сознание… ИЛИ?!

- Андрей!!! - завопила истошно я. - Андрей!!!

***

Всюду, куда ложился мой взгляд, белая густая дымка. Даже мои ноги идут по сгущенному белесому газу, но самое странное, почему-то я не проваливаюсь сквозь него, не падаю вниз. Облака. Вот она - истинная обитель Ангелов. Наверное, мой персональный Ангелочек решила поиграть со мной в прятки.

- Лина, ты где?! - заорал я в туман, зовя шалунью-голубоглазку.

Но ни звука не раздавалось в ответ. И от этой полной тишины тревожно забилось в груди сердце.

- Лина, Ангел мой, где ты?!

Даже эхо не откликнулось на мой призыв.

А потом туман стал редеть, потихоньку рассеиваться. Вскоре проступили очертания милого деревянного домика, утопающего в цветущих вишневых деревьях. Какая красотища! Настоящий эдемский край. Не будь наивным, Андрей, обители праведников ты не заслужил, убийцы и насильники не попадают в рай. На резном крылечке показавшегося деревянного домика сидела красивая светловолосая девушка. Мой Ангел. Побежал к ней, ступая широкими шагами прямиком по твердому туману. Только нет, Андрей, девушка намного старше, чем-то неуловимо похожа на твою голубоглазую девочку, но совсем другая.

- Здравствуй, Андрей, пришел с сыночком повидаться?

- Сыночком?

Женщина вытянула руку, на ее ладони, весело агукая, лежал младенец, совсем крохотный, не больше яблочка. Он хватал женщину за пальцы своими миниатюрными ручкам, смотрел на меня глазками-пуговками, улыбаясь доверчивой улыбкой абсолютно довольного маленького человечка.

Проглотил вставший в горле ком.

- Я не знаю, как вас зовут, точнее, забыл, мне нужно найти Лину.

- А Лина осталась там, на земле. Знаешь, доченька снова плачет, и я не могу ей помочь.

- Черт, мне нужно попасть к своей девочке! Как мне вернуться назад?!

- Если бы я знала, Андрей.

***

Трясущимися пальчиками погладила широкий мужской лоб, тонкий аристократический нос, красивой лепки бледные губы.

- Хороший мой, пожалуйста, не умирай! Я ведь тоже хочу сделать тебя счастливым.

Несколько проезжающих мимо машин остановились. Их водители что-то говорили, задавали мне какие-то вопросы, но я не отвечала, лишь едва касаясь, гладила пальчиками прекрасное лицо моего Андрея.

- Скораяяя, черт возьми, где же скорая! - кричала я в пустоту. - Почему она так долго едет!

А потом я его поцеловала, прямо в серые губы. В сказах поцелуи любимых оживляют. Я ведь ангел, касания моих губ должны обладать волшебной силой. Сказки… Андрей по-прежнему оставался тяжело неподвижным.

- Пожалуйстааа! - завыла, непонятно к кому обращаясь, я. - Пожжалуйстаа…

Схватила холодные мужские пальчики, поднесла их к своим губам и начала на них дуть, пытаясь согреть своим ангельским дыханием. А из горла жутким воем рвались на свободу рыдания.

- Медики приехали, - услышала я чей-то голос.

Выскочившие медработники забирали у меня моего Андрея, грузили неподвижное тело на носилки.

- Можно я поеду с вами? - обратилась я к какой-то женщине в белом халате.

- А вы кем доводитесь раненому?

- Я-я его Ангел, - ответила доктору и снова заревела.

Женщина заулыбалась светлой добродушной улыбкой.

- Раз Ангел, то поехали.

- Куда?! Девушка, вы должны ответить на вопросы, - остановил меня за локоть мужчина в форме.

Оказывается, полиция тоже успела приехать, а я даже не обратила внимания.

- Родненький мой, какие вопросы… Пожалуйста, потом вопросы. Я должна быть с ним, моим Андреем. П-пожалуйста.

Кажется, вид у меня был пронимающий, в красивых серых глазах полицейского читались жалость и понимание.

- Хорошо, мы поедем следом.

***

Операция длилась вот уже почти два часа, я всё это время в окровавленной одежде металась по коридору больницы. Молилась, плакала, в отчаянье рвала на себе волосы, снова молилась, а еще постоянно донимала медсестер вопросами. Для них шёл обычный рабочий день, казалось, они были совершенно равнодушными к моим переживаниям. Рассуждали о каких-то кремах, парнях, возмущались вредными пациентами, повторяли однообразные фразы поступающим в больницу о том, когда какие анализы нужно сдать и куда пройти, чтобы сделать электрокардиограмму. Наверное, по-другому нельзя при их работе, если за каждого переживать, можно просто чокнуться. Но, боже мой, разве можно обсуждать такие будничные дела, когда мой Андрей где-то в простенках больницы на операционном столе борется за жизнь.

- Скажите мне хоть слово, как там мой Андрей?!

- Девушка, сколько повторять, идет операция.

- Как идет?! Неужели нельзя что-нибудь узнать?

- До окончания операции - нет.

Схватилась в отчаянье за голову, повернулась и застыла столбом, на меня смотрели темные проницательные глаза, совсем как у моего Андрея. В них застыла тревога, которая постепенно сменилась сначала удивлением, потом негодованием.

«Девочка, он этого не мог сделать. Я знаю своего сына. Я его воспитала по-другому. Прошу тебя, Ангелина, не бери грех на душу».

Опять поразилась, каким красиво благородным бывает возраст. Мама Андрея меня узнала, еще бы, наверное, сложно забыть безжалостную гадину, которая, несмотря на материнские мольбы, разрушила до основания жизнь твоего сына.

Упала перед ней на колени, обхватила руками её ноги, завыла чуть ли не на всю больницу:

- Простите меня, пожалуйстааа!! Это все из-за меня произошло. Но поверьте, я не хотела сажать Андрея тогда... И сейчас тоже не хотела, чтобы так всё случилось. Я-я очень люблю вашего сына!

Андреева мама опешила, была шокирована моим поведением, да и вообще нахождением здесь. На благородном лице читалась неловкость, смущение и одновременно какая-то брезгливость. А немногочисленные больные, их сопровождающие, да медперсонал приемного покоя, с жадным любопытством глазели на эту коленопреклонённую сценку. Пусть, мне все равно!

- Совсем совести у людей нет! Да как ты вообще тут очутилась?! - эти слова произнесла симпатичная темноволосая женщина, тоже чем-то неуловимо похожая на Евдокимова. Кажется, я видела её когда-то в зале суда. Видимо, его старшая сестра.

Разжала руки, которыми цеплялась за ноги Андреевой мамы. Она тотчас же отошла, а я так и осталась сидеть на кафельном полу коридора больницы. Сил не было даже на то, чтобы подняться.