Элли Кеннеди - Счет

Но когда я взбираюсь вверх по ступенькам на трибуне, волнение опять возвращается.

На коленях у Дакоты розовая тетрадка, над пустой страницей завис карандаш. Она замирает, когда я усаживаюсь рядом с ней, не говорит «привет», и я отчетливо вижу обиду в ее огромных голубых глазах.

– И что нам на сегодня задала злодейка миссис Клейн? – сипло спрашиваю я.

Дакота молчит.

– Если тебе нужно написать несколько предложений о своем герое, то я точно не подойду. Но если о человеке, которого ты больше всех ненавидишь, готов поспорить, ты сможешь с легкостью написать про меня десять страниц.

Она хихикает и тут же в ужасе прикрывает рот ладонью, словно пытаясь загнать этот пронзительный звук обратно.

– Дакота, – со вздохом окликаю я ее.

Она наконец поднимает на меня глаза, в которых бушует гнев.

– Я злюсь на тебя.

– Я знаю, малышка.

Я проглатываю ком в горле. Какой же я козел! Я забил на наши с ней занятия, не приехал, чтобы объясниться. Просто взял и исчез из ее жизни.

Дакоту и Робби растит мать-одиночка. Дакота часто рассказывает про нее и как-то раз призналась, что их отец одним прекрасным днем вышел из дома и больше не возвращался. У меня сосет под ложечкой от мысли, что я могу снова пробудить в ней те мучительные воспоминания.

– У меня умер друг…

Но я вдруг умолкаю, потому что не могу думать о Бо без пронзительной боли в сердце. Видит бог, как же я скучаю по этому дуралею! Мне не хватает наших разговоров, даже обычной болтовни ни о чем. С кем еще можно было без зазрения совести обсуждать «Сумерки»?

– Мне было тяжело с этим справиться, – говорю я Дакоте. – Я никогда раньше не терял близких. Ну, только если дедушку Кендрика, но он умер, когда мне было пять. Может, ребенком я был более стойкий?

Дакота настороженно смотрит на меня.

– Прости меня, Коти. Мне черт… честное слово, очень жаль, что я вот так взял и исчез, не сказав ни слова. Я разрешаю тебе ударить меня по лицу со всей силы. Ну быстрее, давай, прямо сейчас, пока не видит тренер Эллис.

Дакота снова хихикает. А потом доказывает, что дети и правда быстро оправляются от всего плохого: она хлопает меня по руке и говорит:

– Хватит вести себя как девчонка, Дин. Ты опять мне нравишься.

Я еле сдерживаю смех.

– Точно?

– Ага. – Она надувает пузырь из жвачки, а потом показывает на свою тетрадь. – Мне нужно написать одну страницу про свой любимый фильм и почему я люблю его.

– Ясно. И какой фильм твой любимый?

– «Дневники принцессы».

Еще бы!

– Ну что? – Я щелкаю костяшками пальцев, как будто готов. – Давай начнем.

ДАКОТА √

Приехав домой, я звоню Джоанне Максвелл, и мне везет застать ее во время перерыва на ужин. Я извиняюсь за то, что не пришел на прощальную церемонию. Она принимает мои извинения. Мы почти час говорим о Бо, но потом Джоанна с неохотой сообщает, что ей пора на репетицию. Мы обещаем друг другу не терять связь, и, когда я вешаю трубку, в сердце стоит тупая боль. Но я не собираюсь нарушать обещание. Бо был важной частью моей жизни. Джоанна – его старшая сестра. Я буду продолжать общаться с ней, несмотря ни на что!

ДЖОАННА √

Мне нужно сделать еще один телефонный звонок, но не скажу, что жду этого с нетерпением. Несколько дней назад я попросил Фитци отследить для меня Миранду О’Ши. Фитци всегда удается обойти закон, чтобы достать новую видеоигру, не покупая ее, так что я решил, что ему хватит мастерства достать номер телефона Миранды. И оказался прав. Понятия не имею, как он это сделал, но спрашивать тоже не собираюсь, потому что не хочу сесть в тюрьму.

Я набираю номер и жду. Мы с Мирандой уже сто лет как не виделись и не разговаривали. У меня не осталось к ней никаких романтических чувств, но нам ох как нужно кое-что между собой разрешить. К тому же я до сих пор не сказал ей одну вещь. Надеюсь сегодня это изменить.

Если она возьмет дурацкую трубку. Гудки все идут и идут, и я уже собираюсь разъединиться, когда в динамике звучит торопливый голос:

– Алло!

Я делаю глубокий вдох.

– Миранда?

– Да. Кто это?

– Это… э-э-э, Дин. – Пауза. – Дин Ди Лаурентис.

В трубке звенит тишина.

– Я понимаю, что мой звонок оказался полной неожиданностью…

– Откуда у тебя мой номер? – перебивает она меня, но в ее голосе нет злости, он звучит мягко. – От папы?

– Нет, мой друг сумел найти.

Между нами повисает неловкое молчание.

– Я быстро. Мне просто нужно кое-что сказать тебе. То, что я не смог сказать раньше, потому что твой папа забрал тебя из школы. – Я торопливо выдыхаю. – Прости меня.

Она тоже выдыхает, только судорожно.

– Прости меня за все, что произошло между нами, – продолжаю я. – За то, какую роль сыграл в твоем… э-э-э…

– Нервном срыве? – с оттенком сухой иронии заканчивает за меня Миранда. – Тут нет твоей вины, Дин. Я столкнулась с депрессией еще задолго до того, как мы начали встречаться.

– Я знаю. Но… у нас был секс… а потом…

Боже, как это все неприятно. И весь этот разговор кажется таким… бездушным. Как будто мы двое незнакомцев и обсуждаем личную жизнь других людей, а не нашу собственную.

– У нас был секс только потому, что я соблазнила тебя, когда ты напился. – Похоже, ей тоже жутко стыдно. – А потом свалила всю вину на тебя и этим пыталась удержать, когда узнала, что ты несчастлив со мной. Ты понятия не имеешь, как плохо мне потом было. Я хотела позвонить тебе, но ужасно стеснялась. А потом папа сказал, что отправит меня в Сибирь, если я снова заговорю с тобой. Поэтому я так с тобой и не поговорила. Решила, что рано или поздно ты забудешь обо мне. – Повисает короткая пауза. – Но ты не забыл.

– Нет, не забыл.

Опять пауза.

– Ладно, – я откашливаюсь. – Это все, что я хотел сказать. Прости, если сделал или сказал что-то, что послужило толчком к твоему срыву или усилило его. Я никогда бы не обидел тебя специально.

– Я тоже никогда не желала тебе зла.

Я сглатываю.

– Ну и… как ты сейчас, в порядке? Весной выпускаешься из Дьюка?

– Да! – Ее восторг эхом прокатывается по телефонной линии. – А потом поступаю в медицинский институт!

Эта новость удивляет меня, потому что она всегда говорила, что хочет стать социальным работником, но не доктором. Наверное, все-таки люди и правда меняются. Бог знает, как изменился я сам. Мы несколько минут обмениваемся новостями, а потом я с облегчением вешаю трубку. Миранда была значимой частью моей жизни, но, несмотря на это, хорошо, что она осталась в прошлом.

МИРАНДА О’ШИ √

Отца Миранды я в свой список добавлять не стал. Никакое количество извинений не заставит этого ублюдка относиться ко мне лучше, да и, по правде говоря, я не должен перед ним извиняться. Единственный мой проступок в том, что я бросил его дочь. Но я не заслужил за это удар в лицо и подобное отношение к себе.