Наталья Ручей - Песочный принц в каменном городе [СИ]

Я сделала себе кофе, ей — чай с лимоном, открыла коробку зефира, которую принесла. Относительно еды и мужчин у нас одинаково испорченный вкус.

— Закончили рекламную паузу, — усмехнулась она, — рассказывай.

Я задумалась — с чего бы начать? И начала с приезда в Одессу, избегая ненужных подробностей, рассказала об Артеме, Женьке, Матвее, перешла к настоящему и остановилась. Вроде бы, все.

— Уверена? — в отличие от меня, Злата выслушала, не перебивая.

— Око за око, — напомнила я. — Разве не справедливо?

— Я не об этом. Уверена, что с лестницы тебя столкнула девушка Артема?

— Конечно, я же тебе сказала, что вспомнила…

— Нет, — Злата покачала головой, — ты вспомнила длинные неухоженные волосы и нечеткие очертания ее фигуры.

— Это была она.

— Да, — Злата поставила чашку на журнальный столик, — если девушке на восьмом месяце беременности больше заняться нечем, как примчаться в Киев, непонятным образом узнать твой адрес и оказаться на лестнице именно в этот момент… И если в твоем окружении или Матвея, больше нет ни одной пигалицы с длинными пережженными волосами, которой вы перешли дорогу…

Звонок мобильного настойчиво призывал ответить.

— Привет, — сказал Матвей, — ты уже на работе?

— Я не очень хорошо себя чувствую.

— Да, конечно, — сказал он. — Ты не могла бы заехать в офис и скинуть для меня кое-какую информацию? А потом отдых, я скажу генеральному, что ты еще на больничном.

— Пусть он и скинет тебе информацию.

— Пароль от моего компьютера знаешь только ты. Заедь, пожалуйста. Через час я тебя наберу.

Отключился.

— Что ты об этом думаешь? — спросила Злата.

— В твоих словах есть логика, но свою версию я не отбрасываю.

— Я о Матвее. Мне кажется, он тебя любит.

Я поперхнулась кофе.

— Ага, — скопировала ее словечко, — так же, как тебя — муж.

Мы расхохотались.

Снова звонок, снова Матвей.

— Я забыл тебе сказать…

Злата, сидевшая по-турецки напротив, подалась вперед, чтобы лучше слышать. Ее глаза так и кричали: «А я тебе говорила!».

— Наталья, ты нужна мне.

Злата победоносно щелкнула пальцами.

— Помнишь, — продолжил Матвей, — я говорил, что кто-то дышит мне в спину? Он подобрался очень близко. Сейчас многое зависит от того, кто первый: мы, «Олимпик-найс» или «МагаДельт».

Злата, зевнув, отвернулась к окну.

— Я выезжаю, — сказала я и нажала отбой.

— Поедешь? — не поверила подруга.

— Я пока еще там работаю.

Отвыкла от общественного транспорта, но толкучка в маршрутке отвечала моему настроению. Кто-то наступил на ногу мне, кого-то пхнула в бок — я, кто-то дыхнул перегаром на меня, кого-то окутала «Hugo Boss» — я. Главное — платить по счетам вовремя.

Генеральный, заглянув в кабинет, сказал, что худоба больше подходит моим томным глазам и хотел сказать что-то еще, но за ним пришла Оксаночка, которая предпочла бросить карьеру маркетолога и стать секретуткой.

Короткая юбочка, распахнутая едва ли не до пупка, блуза, наращенные соломенные волосы… Убитые перекисью, державшиеся на голове, наверное, только благодаря обилию лака… неухоженные волосы.

Фигура была почти как у девочки Артема и значит, Оксаночка вполне могла быть той, кто скинул меня с лестницы. Но за что? Она не была любовницей Матвея, не претендовала на мою должность. Ей было плевать на меня, и это было взаимно.

Не сходится.

— Ах, неужели я тебя застала? — В дверь протиснулась дама неопределенного возраста и необъятной фигуры.

Мы не были знакомы, и уже на ты?

— После аборта и сразу такое рвение? Похвально. — Она хлопнула два раза в ладоши. — В постели с моим мужем такое же?

Я догадалась, кто она, не стала делать удивленное лицо и переспрашивать: «Каким мужем? За кого вы меня принимаете?» Но я была в шоке от вкуса Матвея, и потому вяло проблеяла:

— Что вы хотели?

Расправила плечи, грудь вперед, и более уверенно бросила:

— Чего тебе?

Я сидела в кресле Матвея, его жена села в мое. Напротив. Глаза в глаза. Но этой близости, в отличие от Матвея, мне не хотелось.

— Как я тебе? — спросила женщина.

— В каком смысле?

— Ну, внешне, — она хихикнула, — души моей ты не знаешь.

— Чего ты ждешь? Комплиментов? Я бы на тебе не женилась.

Она отвернулась, недовольно поджала губы — снова ко мне.

— Он любит беременных, и я трижды рожала. Практически без перерывов. У нас была счастливая семья, но последние роды прошли с осложнениями. — Она снова хихикнула, что мало рисовалось с трагической маской на пухлом лице. Маска ей явно давила на щеки. — Когда он узнал, что я не могу забеременеть, стали появляться смазливые помощницы, и уже беременели они.

Я усиленно делала вид, что мне безразлично, хотя в памяти всплыла неприятная подробность. Матвей сказал, что хочет меня, узнав о беременности. И бросил меня, когда случился выкидыш.

Все сходится. Его возбуждают только беременные женщины, так бывает, я копалась в Интернете. Если бы я решила бороться за него, чтобы быть рядом, мне бы пришлось превратиться в свиноматку, и возможно, выглядеть еще ужасней, чем его жена.

— Он — животное, — продолжала она. — Ненасытный, что в еде, что в постели. Как пропасть. Ему постоянно мало! Красивое животное… И эти волосы, как у орангутанга, и литры пота, когда он скачет…

Я понимала, что мы уже не будем вместе. По ряду причин, которые есть и которые еще будут, но любила его и поливать грязью не могла позволить.

— Ты и сейчас возбудилась, когда его нет, представляю, как ты течешь, когда он рядом. Его пот я слизывала языком, — я облизнулась, прикрыв ресницы, — а твоя течка воняет даже через одежду. Пришла посмотреть на меня? Разбавить свои фантазии? Или посмотреть — мало, рассказать в подробностях?

Она насупилась, потом хихикнув, заржала как лошадь, прикрывая челюсть рукой в ажурной перчатке, сделала резкое движение, оказавшись в нескольких сантиметрах от моих глаз, выдохнула утренней колбасой в лицо:

— Вижу, ты намеков не понимаешь.

Я вспомнила молдаванку, которая пыталась уткнуть меня в ведро с прокладкой, они были удивительно похожи — отталкивающая внешность, неряшливость, агрессия, запах… Машинально потянулась в поисках защиты, нащупала ножницы…

Если она ударит, я ударю в ответ.

— Это моя компания, я — учредитель, и ты раздвигала ноги перед моим мужем за мои деньги, и я терпела тебя и его предыдущую проститутку, но все изменилось. Я боялась его потерять. А теперь могу родить ему. Слышишь? Я заплатила кучу бабок, съела тонну лекарств, чтобы родить ему. И ты мне его уступишь.

— Вот как? — я сильнее сжала кольца ножниц.

Она посмотрела на мою руку. Помедлив, вернулась в кресло.

— Ты считаешь меня уродливой сумасшедшей…

Я все еще держала ножницы в руках. Слишком резкая перемена.