Наталья Ручей - Плюс пятнадцать ради успеха (СИ)

— А то это «главное» может остановиться. — Корнев сделал вид, что не понял, и спокойно продолжил: — И второй раз, если и запустится, то с большой неохотой.

Он так посмотрел на Ларису, что я удивилась, как она еще не задымилась от его пламени. Он ведь даже его не скрывал! Но рот закрыла, оставив при себе колкость, которую собиралась сказать — и то хорошо, и то ладно… Нет, ну надо же, как романтично…

— А-балдеть! — прошипела Лариса вслед спускающемуся по ступеням Корневу. — Впервые слышу, чтобы мужчина открыто признавался, что способен лишь на «короткометражки!»

Я задержала дыхание. Корнев на секунду завис, словно забыв, как идти, а потом обернулся и вновь так посмотрел на Ларису…

Я бы на ее месте бежала или к нему или от него — в зависимости от того, согласна ли она, чтобы ее догнали. А она вместо этого перекинула косу с одного плеча на другое и с вызовом бросила:

— Я сериалы люблю, понятно?

И повернулась ко мне: мол, все, что хотела — уже сказала, а все, что было интересного — уже увидела.

Зря.

Очень зря.

Потому что она упустила момент и не видела, как Корнев после ее заявления растянул губы в улыбке, задумчиво склонил голову набок, рассматривая ее, непокорную, и едва заметно кивнул. Вызов принят… Уверена, мысленно он пообещал ей устроить такое кино, что…

— Слушай, — поинтересовалась я у подруги, когда она проводила Корнева недовольным взглядом, и мы сели в машину к Назару. — А ты никогда не мечтала поучаствовать в сериале?

— Никогда об этом не фантазировала, — отозвалась Лариса. — А что, думаешь, шансы есть?

— О да, — отвернувшись к окну, чтобы она не видела, как я расплываюсь в улыбке, поддакнула я.

Мельком заметила в зеркале понимающую улыбку водителя, и с трудом удержалась от смеха, когда Лариса стала размышлять, что, может, после окончания модельного проекта и стоит попробовать… Мол, стараниями Корнева она теперь в кадр точно поместится…

Затронув тему стилиста, Лариса с удовольствием в нее углубилась и пожаловалась водителю, что даже поедание конфет по ночам не возвращает ей прежний вес. Наоборот, он почему-то скатывается до небывалых отметок! Стрелки весов, к примеру, уже опустились со ста пяти до девяноста пяти килограммов!

Лариса говорила. Назар усмехался. А я слушала, кивала и думала: интересно, как долго она и стилист еще будут ходить кругами и мучить друг друга? Ведь видно же, что Корнев Ларисе более чем небезразличен. И я могу с уверенностью сказать, что это взаимно, потому что ни один из воздыхателей не смотрел на нее так, как он. И не испытывал такой сильной жажды преодолеть невидимые барьеры, которые они друг для друга настроили, и, наконец, прикоснуться.

И вообще, когда они прозреют, что их сериал уже начался? И в нем интересно и жизненно. Просто запутано, всерьез и пока не было серий для взрослых…

В общем-то, как у нас с Матеушем…

Смутилась, встрепенулась — никто ли ничего не понял и не заметил, и встретилась со взглядом Назара. И почему-то сомнений не было: и заметил, и понял, и одобряет. В своих предположениях я убедилась, когда мы вышли из машины и прощались — Лариса, устав после съемок, поспешила сменить сиденье авто на лавочку, а я задержалась поблагодарить Назара за то, что подвез, и вообще…

— Ничего, мне в радость, — улыбнулся приветливо он.

— Почему?

— Потому что Матеуш — не просто мой босс. Он — мой друг. Очень хороший друг. И я рад, что любимая девушка у него тоже хорошая.

— Почему вы… — смутилась я, а потом замолчала и просто кивнула. — Спасибо.

Он пожал плечами и улыбнулся. Я ответила улыбкой и уже собиралась уходить, когда взгляд выхватил что-то смутно знакомое, и в то же время…

Я стремительно подбежала к лавочке, на которой сидела Лариса и присела, пытаясь убедиться, что мне не показалось. Серело, да еще трава разрослась, и кусты подросли — так что видно было, прямо скажем, не очень…

— А все-таки босоножки Корнева были лучше, — покрутив ногами, вздохнула подруга. — От этих опять, скорее всего, появятся мозоли.

— Разносишь, — отмахнулась небрежно я.

И только теперь, не обнаружив ни толики сочувствия к предстоящей беде, подруга обратила внимание на то, что я вообще-то не ее пятки рассматриваю.

— Что там?! — Она опасливо приподняла ноги вверх и обхватила их руками. — Мышь?! Ева! Только не говори, что там мышь!

— Не скажу, — присев еще ниже и, наконец, увидев зеленые глаза, которые смотрели на меня, не мигая, пообещала я. — Там тот, кто обязан их есть.

— Озвучь нам этого извращенца! — потребовала Лариса, оглядываясь почему-то по сторонам и подозревая и дедушку, проходящего мимо, и бабушку, которая шла с ним под руку, и даже Назара, который еще никуда не уехал.

— Мурзик, — сначала тихонько позвала я, а когда поняла, что кот и не думает выходить из укрытия, а наоборот пытается отступить назад, позвала снова и громче: — Мурзик!

У меня больше не было сомнений, что это он. И что он узнал меня, также как я — его.

Но кот повел себя странно — вместо того, чтобы подойти и как обычно показать во всей красе свою мордатую важность, он стал пятиться задом в кусты и недовольно рычать.

А когда я встала и попыталась к нему подойти, он стал бить по земле хвостом. Из стороны в сторону. Из стороны в сторону. Словно запрещая мне к себе приближаться!

Но когда я не послушалась и все-таки сделала пару шагов, подойдя к нему, не удержалась от вскрика.

Просто теперь я рассмотрела кота, и поняла, почему он не хотел, чтобы я подходила.

Мурзик был болен!

И к нему нельзя было прикасаться!

— А-балдеть, — приблизившись ко мне и тоже рассмотрев рваные пятна без шерсти на голове у животного, сочувственно протянула Лариса. — Лишай?

— Очень похоже.

— Бедный Мурзик…

— Кажется, кто-то говорил, что у него в голове полно дурных мыслей и нечем заняться?

Я с усмешкой обернулась к подруге, а та еще раз взглянула на кота и сделала верные выводы:

— Бедная я!

— Брать его в руки нельзя, значит… — начала я размышлять, и отвлеклась, услышав за спиной шаги еще одного человека.

— Я так понял, вы кота не оставите? — спросил подошедший Назар.

— Нет, конечно, — уверенно подтвердила я.

— Бедная я! — повторила Лариса, но тоже кивнула.

— Ясно. Сейчас.

Назар вернулся к машине, я посмотрела на кота и заметила, что он стал еще больше нервничать и отдаляться.

— Мурзик, — присев, позвала ласково, и опасаясь, что подойдет, и в то же время боясь, что сбежит. — Мурзик, останься. Мы тебя вылечим. Слышишь?

Кот слышал, шевелил ушами и седыми усами, но по взгляду было понятно — не верил. А потом вообще отвернулся, рассматривая вечерний двор, и совсем по-человечески тяжко вздохнул.