Ульяна Соболева - Отшельник

Ведет кистью вниз по животу к пупку, ныряя внутрь, заставляя затрепетать и нервно вздрогнуть, когда ладонь поднимает юбку вверх и подхватывает мою ногу под колено.

— Всего лишь рисунок, — шепчет мне в рот и ставит мою ногу на столешницу, — почти без рук.

Его голос завораживает настолько, что я не могу пошевелиться, мне кажется, я вся натянута и напряжена, как вибрирующая струна, которую цепляет пальцами музыкант-виртуоз и заставляет звучать самой разной мелодией. Провел кистью по моей промежности, и меня словно током ударило.

Роман раздвинул мою плоть пальцами, обнажая набухающий клитор, потер его мягкими ворсинками, а я, широко распахнув глаза, смотрела на его лицо и чувствовала, как от острых и невыносимых ощущений хочется расплакаться и в тот же момент умолять не останавливаться.

Провел кисточкой вверх-вниз и снова вокруг пульсирующего бугорка, трепеща на самом кончике, рисуя на нем замысловатые хаотичные узоры самой утонченной и извращенной похоти, на которую был способен лишь его больной разум. Смотрит то вниз, то мне в глаза, стискивая челюсти, пожирая взглядом мою реакцию. Такое порочное и грязное удовольствие… в стиле этого дьявола. Мне стыдно и слишком хорошо, чтобы думать о чем-то еще, кроме горячих волн приближающегося оргазма.

— Нравится? Надяяя, — шепчет мне в губы, — тебе нравится, как я на тебе рисую?

Двигает кисточкой быстрее и хаотичнее, надавливая сильнее, трепеща и поглаживая, у самого входа и снова на чувствительном узелке.

— Скажи мне, Надяяя.

— Дааа, о божеее. — глаза закатываются сами собой, и я слышу его триумфальный стон, — дааа, нравится.

— Я хочу рисовать тебя языком, — так пошло и откровенно выдохнул мне в живот, заставляя протяжно застонать… подаваясь навстречу губам, обхватившим зудящий и пульсирующий в мольбе о разрядке клитор. От дикого смущения попыталась свести колени, но он не дал, сжал мои ягодицы, и я невольно впилась в его волосы пальцами, царапая кожу головы и стискивая коленями, в попытках вырваться. Первое сосущее движение, и снизу к соскам тянутся словно наэлектризованные оголенные проводки, и я сама не понимаю, как начинаю стонать уже непрерывно, подаваясь вперед к его губам… представляя эти губы на своей плоти и сходя с ума от этого еще больше, чем от того, что чувствую. Оргазм колет самый кончик бугорка под его языком, обвивает его спиралью, тянется вниз, где пальцы не входят, а лишь растирают легкими касаниями, заставляя зайтись стоном и, закатив глаза, выгнуться дугой.

Почувствовала, как сжал сосок, и стон перешел в другой, на более высокой ноте. Меня накрывает остро и медленно, отступая и снова захлестывая сильными волнами. Задыхаясь, как в агонии, неожиданно для себя простонать его имя, сотрясаясь всем телом, срываясь на всхлипы и начиная метаться от невыносимого нагнетания, от понимания, что…. меня сейчас взорвет на части, и ища этот взрыв в окончательном бесстыжем безумии, дрожа, как от адского удара тысячами молний. Оргазм оглушительно сильный, вспыхнувший от кончика его языка и взрывной волной окативший все тело, и я повторяю и повторяю его имя все тише и тише с каждым спазмом наслаждения.

— Сахарная девочка, ты такая сахарная везде. Я хочу тебя… я так тебя хочу, Надяяяяя.

Губы шепчут что-то у моих губ, я сама сильно впиваюсь в его рот своими пересохшими губами, чувствуя, как дрожит все его большое сильное тело. Стонет мне в губы, бьется языком о мой язык, и я ощущаю вкус самой себя у него во рту. Это так… это так непередаваемо порочно, его пальцы все еще трогают мою плоть у самого входа, и я, сжимая его запястье, задыхаясь, прошу:

— Возьми.

Отрицательно качает головой, а я сильнее сжимаю его руку и чувствую, как палец погружается глубже, заставляя приоткрыть рот.

— Пожалуйста.

— Не боишься меня?

— Нет.

С недоверием смотрит в один глаз потом в другой, поднимает на руки, переносит на диван, укладывая поперек и нависая сверху. Его тяжелое дыхание сводит с ума, а взгляд раз за разом отправляет прямо в пропасть на самое дно ада. И я хочу уже оказаться в самом низу, под ним… Поднимая взгляд на его лицо и глядя в совершенно обезумевшие глаза.

— Я хочу… хочу видеть тебя всего. Разденься для меня, пожалуйста.

Тянусь к его рубашке, становясь на колени и расстегивая пуговицы одну за другой, дрожит весь, когда я ее с него снимаю. А меня с ума сводит то, как алчно он смотрит на мою грудь, потом на мои губы и сжимает челюсти до хруста.

Встаёт в полный рост, и я сама тянусь к ремню на его штанах, подавляя собственный страх, оглушенная испытанным наслаждением, порабощённая своей властью над зверем, который отдал весь контроль в мои руки. Потянула змейку вниз и шумно выдохнула, когда штаны упали и его член дернулся прямо у моего лица, распрямляясь и покачиваясь всей своей пугающей мощью, покрытый сеткой вен. Стоит, не двигается, позволяет мне самой принимать решения, и я буквально физически ощущаю, каких адских усилий ему это стоит. Обхватила ствол рукой, и он гортанно застонал, запрокинув голову назад, и тут же перехватил мою руку.

— Не сейчас.

Отползла назад и легла на спину, видя, как склоняется надо мной, опираясь на дрожащие сильные руки. На какие-то мгновения становится страшно. Но Роман снова ласкает, растирая клитор, погружая один палец полностью в меня, и я невольно сжимаю его стенками лона под его шипение и тихое ругательство.

Толчок, за ним другой уже сильнее, и я извиваюсь на простынях, бесстыже распахивая ноги, задыхаясь и покрываясь каплями пота от непрерывного наслаждения под его настойчивым взглядом, сжирающим каждую мою эмоцию, каждую реакцию, пока меня не начинает трясти в преддверии нового оргазма.

И именно в этот момент Роман широко развел мои ноги в стороны и, не прекращая ласкать, начал медленно погружаться в мое тело членом. На какие-то мгновения паника ослепила, и я впилась ногтями в его плечи в попытке оттолкнуть. Остановился. Дышит так тяжело, будто сейчас задохнется. Подхватил меня под затылок, приподнимая к себе и прислоняясь лбом к моему лбу.

— Расслабься, маленькая… дай себе почувствовать. Больно не будет. Обещаю. Впусти меня. Вот так, дааа. Шелковая, нежная, горячая девочка.

Я даже не думала, что он умеет говорить все это, не думала, что словами можно брать так же, как и руками с языком. Мои глаза распахивались все шире и шире с каждым толчком, под подушками его пальцев, не прекращающими ласкать, пульсировала нарастающая волна дикости. Мне не может быть… о боже… так… это не было больно — это сводило с ума. Все, что он делал со мной, лишало рассудка и превращало меня саму в какое-то безумное животное.

Сводил с ума его адский взгляд, впившийся в мои глаза, и медленные проталкивания внутрь моего тела, пока не вошел полностью и не остановился, давая привыкнуть к себе. И меня трясет от невероятной и незнакомой наполненности, от желания, чтобы продолжал тереть своими длинными, умелыми пальцами, чтобы не останавливался. Наверное, я как-то дернулась и создала это финальное трение сама. И ничего ослепительней я никогда в своей жизни не испытывала, меня затрясло в каком-то неистовом невыносимом удовольствии, стенки лона судорожно сократились вокруг его члена, и он тут же начал сильно двигаться во мне с протяжным: