Ксения Акула - Спор на любовь [СИ]

— Зачем спешить? — снова улыбнулся мужчина, шокируя меня изменениями в лице: от холодного аристократизма до мальчишеской задиристости. — Проведи на вилле пару дней, помоги мне позлить Никки и довести его до белого каления.

Наверное, вопрос читался у меня на лице, потому что Александр кинул взгляд мне за плечо и прошипел:

— У нас с ним некоторые… хммм… давние разногласия. — Мужчина дернул плечом. — У родственничка слишком несдержанный язык, надо бы укоротить.

А вот с этим я была абсолютно согласна.

Да и что мне терять?

Наши с Ником отношения и раньше были тупиковыми, а после сегодняшней встречи стали окончательно невозможными, почему бы не поиграть на прощание у него на нервах?

Не может простить? Что ж! В таком случае пусть насладиться в полной мере своим одиночеством!

Я стояла в каком-то темном коридоре, куда выходило несколько одинаковых деревянных дверей, видимо, недавно окрашенных, потому что запах ацетона буквально выедал глаза. Голова кружилась и горела огнем, в желудке танцевали и булькали русалки, размахивая своими рыбьими хвостами и вызывая у меня икоту, изжогу и тошноту одновременно, а мочевой пузырь умолял о том, чтобы я, наконец, нашла в этом огромном доме женскую уборную.

— Прости, сынок, но все гостевые спальни заняты, — голос матери Ника доносился из-за полуоткрытой двери. Оттуда же в темный коридор падал золотистый луч света, отчего мне захотелось взвыть.

На этом этаже вообще запланирован туалет? — паниковали мои внутренности в то время, как Ник повышал тон и грубил собственной матери.

— Я что, должен при всех твоих гостях уводить полупьяную пострадавшую к себе в спальню? Как ты вообще это представляешь?

Видимо, той «полупьяной пострадавшей», о которой велась речь между матерью и сыном была я, правда, в данный момент меня это совершенно не заботило. Мне стало на все наплевать в тот самый момент, как Ник привлек к себе невысокую брюнетку, кажется, ее звали Еленой, и повел ту на танцпол, прижимаясь к девушке с таким рвением, будто боялся упасть. Ни увещевания Александра, заботливо устраняющего выпивку прямо у меня из-под носа, ни злобные взгляды матери самого Ника, ни шокированные лица гостей не могли возыметь на меня должного влияние, потому что мне стало все равно.

Однажды я уже испытала что-то подобное. В тот день мы с Дмитрием должны были снимать репортаж о детях неблагополучной семьи, в образование которых общественность вложила немалые деньги. Приехав на место съемок, я увидела ужасающую картину, которая врезалась в память на всю оставшуюся жизнь: четырнадцатилетняя девочка корчилась на полу, ее ноги свела судорога, глаза закатились, оставляя на обозрение покрасневшие белки, пальцы царапали пол, а хрипы, вырывающиеся из горла, больше напоминали предсмертное бульканье. Дима вызвал «скорую», пытаясь хоть как-то облегчить страдания малолетней наркоманки, которую скрутило отсутствие очередной дозы, а меня так сильно трясло от жуткого чувства отвращения, что я только стояла и смотрела, даже в мыслях боясь прикоснуться к несчастному ребенку. Я ненавидела себя после за это чувство, потому что знала, что спокойно позволила бы ей умереть, знала, насколько мне было «все равно», а Дима еще жалел меня! Тогда, после отмены съемок и оформления бумаг, мне опротивел весь белый свет, и впервые за всю свою жизнь я напилась, до чертиков, до полного беспамятства.

Сейчас ситуация была совершенно другой, но я была противна себе так же, как и тогда.

Этот чертов кретин развлекается в собственном доме, лапает фигуристую брюнетку в то время, как меня переполняет жгучее ненавистное чувство полной беспомощности и грызущей тоски.

Я помнила только, как рука схватила со стола бокал с красным вином, французским, полусладким. Запомнила я это потому, что Александр озвучил не только все вышеперечисленное, он назвал даже марку и год выдержки, которые улетучились из памяти сразу же, как только были произнесены. Грек, видимо, считал, что я истинный ценитель, раз с таким наслаждением пробую чужое вино, налитое какому-то престарелому дядечке в смокинге. Он даже пытался пошутить насчет моей невоспитанности, когда я опустошила третий по счету НЕСВОЙ бокал вина, а потом стал ненавязчиво подталкивать меня к выходу из зала, чему я мастерски сопротивлялась.

Понятия не имею, как в этот момент мы выглядели со стороны, потому что Александр то и дело наклонялся к моему ухо и горячо шептал мне что-то о том, как нехорошо надираться из-за непутевых болванов, не умеющих удовлетворить женщину. Не знаю, что подумали о нас гости Ника и его матери, потому что наше с греком передвижение по залу скорее напоминало «сражение» за каждый шаг, но в итоге Елена была отправлена восвояси, а главный герой моей ненависти испепелял нас с Александром недобрыми взглядами. Я была счастлива, удовлетворена в собственной мести, сдаваясь на волю греку и позволяя увести себя на балкон, где он снова что-то пытался мне втолковать о неподобающем поведении, присущем только обиженным девочкам. Все его слова пропали даром, а вот бутылка с шампанским, так вовремя оставленным кем-то в ведерке со льдом, была мгновенно мной замечена и схвачена.

Дальше воспоминания как-то смазывались, потому что пузырьки игристого вина ударили в голову, но я, вроде бы, танцевала. И не только с Александром, смеющимся над тем, как во время, прямо перед приглашением на танец, мой взгляд умело фокусируется на партнере. У меня даже хватило наглости заигрывать с доктором, который недавно приводил меня в чувство, пока потребности организма не позвали в этот коридор. Причем, я не помнила, как именно поднималась сюда и зачем ноги вели меня на второй этаж, где располагались гостевые и хозяйские спальни, но знала, что так было необходимо.

— Дорогой, сделай же что-нибудь! — почти кричала в этот момент мать Ника. — Она позорит нас перед гостями.

— Твой ненаглядный Алехандро приволок ее в дом, вот пусть и отвечает за нее, мама, — слова цедились сквозь зубы, что показалось мне смешным, и я действительно рассмеялась, обнаружив, что стою почти вплотную к двери.

— О, боже! — простонала мать Ника, приоткрывая дверь в большую светлую комнату, заставленную стеллажами с книгами. — Девушка, вы же на ногах еле держитесь! Ник? — она отвернулась от меня и умоляющее посмотрела на сына.

— Где тут у вас туалет? — прошептала я ей прямо в лицо, отчего женщина неприязненно поморщилась.

— Мой сын вас проводит! — отрезала она решительным бескомпромиссным тоном, после чего демонстративно обошла меня стороной. — И не смейте в таком виде спускаться вниз!

Я безропотно кивнула и прикрыла глаза, проклиная себя за весь разыгранный мной фарс.