Ксения Акула - Спор на любовь [СИ]

Да, я была пьяна. Да, голова кружилась, а воспоминания путались, но это не значило, что мне была непонятна степень моего беспардонного поведения.

Ник выглядел не просто злым, он казался взбешенным и привычно хмурил брови. Я даже не удивилась его жесткому обращению, когда он буквально силой втолкнул меня в свою спальню и с грохотом распахнул дверь в ванную комнату.

— Не усни там, — бросил мужчина равнодушно, видимо, выплеснув гнев на ни в чем не повинной двери. — Хотя, спать тебе все равно негде, потому что все гостевые заняты, о чем мне только что сообщила мать, поэтому можешь воспользоваться ковриком.

— Какая же ты все-таки сволочь, — выдала я устало, закрывая за собой дверь.

— По крайней мере, я умею вести себя прилично и не выставлять напоказ свою сучью натуру! — выдал на прощание Ник, возвращаясь к гостям, а я действительно опустилась на коврик около ванной и в тысячный раз за вечер задала себе один и тот же вопрос: «С какой целью я все это творю и что пытаюсь доказать человеку, которому на меня наплевать»?

Холодный душ отрезвил голову настолько, что я могла твердо стоять на ногах, а свежий прохладный ветер прогнал хмель, оставляя неприятную пустоту. Тело отказывалось до конца повиноваться, поэтому я предпочла опуститься в плетеное кресло, укутавшись в теплый плед, пахнувший Ником. Балкон выходил в сад, отчего я практически не слышала звуков веселья, происходившего в зале, и могла наслаждаться ночной какофонией звуков, стрекотов и тресков, нагоняющих сонную дремоту и желаемое забытье. Из сна меня вырвал голос Ника:

— Хочешь кофе? — он аккуратно поставил напиток на низкие деревянные перила балкона.

— Спасибо, — пробормотала я, протирая глаза, но все же протягивая озябшие руки к горячей чашке с черным кофе.

Ник хмыкнул, присаживаясь напротив и вытягивая ноги, отчего деревянные перила скрипнули под его весом.

— Не свались, — пробурчала я, переживая за этого переростка, закрывшего мне весь вид на прекрасный ночной сад.

— А ты только рада будешь?

Я не поняла, было ли это вопросом или констатацией факта, но в одном Ник был совершенно не прав: я хотела его присутствия, ненавидела себя за эту слабость, но ничего не могла с собой поделать.

— Торжество подошло к концу? — спросила мужчину, чтобы отвлечь его от пристального разглядывания моей персоны.

— Официальная его часть, — хмыкнул Ник.

— Ты сейчас убедился, что я в порядке и снова уйдешь? — надула я обиженно губы.

— Хотел бы, но вряд ли смогу. — Прошептал Ник, забирая у меня чашку с кофе и медленно притягивая к себе. Он словно спрашивал у меня разрешения на подобную вольность, пожирая глазами каждую эмоцию, отражавшуюся на моем челе.

Я утонула в его объятиях, крепких и одновременно таких нежных.

— За что ты свалилась на мою голову? — спросил мужчина, роняя голову мне на плечо и прячась в каскаде распущенных до талии волос.

— В наказание за грубость, — ответила с обидой в голосе.

— Простишь за нее? — Ник прижал меня к себе еще сильнее, отчего я потерялась в ощущениях, вдыхая его мужской запах, стараясь запомнить теплоту его тела, мощь торса и предплечий, которые судорожно сжимали мои пальцы.

— Прощу, если сумеешь убедить! — это во мне говорил алкоголь, потому что в этот самый момент я перестала бояться, что наши отношения из стадии «перемирия» снова перекочуют в стадию «войны» и активно вытаскивала рубашку Ника из-за пояса брюк.

— Тише, детка, — постарался он отстраниться, на что я издала протяжный стон, от которого Ник напрягся и подался мне навстречу.

— Сделаешь так еще раз, и я не обещаю, что моей выдержки хватит надолго, — полушутливым тоном постарался он «остудить» мою горячую голову, но я только поднялась на носочки, чтобы заткнуть его рот своим.

То ли выдержка Ника махнула ему ручкой, то ли желание было столь сильным, что он сам решил пренебречь ей, вот только в следующий момент я была бесцеремонно прижата к холодной стене балкона, а в мои бедра горячо толкнулся возбужденный мужской орган.

Я запрокинула голову и застонала так сладко, что Ник зарычал в ответ, прикусывая сначала кожу на шее, потом спускаясь к плечу и, наконец, толкая ногой балконную дверь и вталкивая меня вовнутрь.

— Лика, — прошептал он, уже падая на кровать и утягивая меня следом. И столько в этом коротком слове было сожаления, боли и невысказанных чувств, что я окончательно потеряла голову, отдаваясь нашей общей страсти.

Такие теплые, яркие и согревающие солнечные лучи били мне прямо в глаза, что совершенно не хотелось просыпаться, продолжая нежиться в уютной постели и сладко потягиваться от ощущения легкости во всем теле. Голова была звеняще пустой, а эйфория приподнимала меня над уровнем всех остальных обитателей земли чуть ли ни на голову, заставляя с самого раннего утра глупо улыбаться. Я еще не до конца осознавала, что именно привело меня в такой восторг, когда поняла, что рядом кто-то есть. Опасливо приоткрыв глаза и жмурясь от ярких солнечных лучей, увидела незнакомую комнату и темную вихрастую голову, прижатую к моему предплечью.

НИК!

Мгновенная вспышка озарила воспоминания вчерашней ночи, окрашивая мои щеки, шею и даже, кажется, душу в багровые тона.

Чееерт!

Я вспомнила, как этот мужчина до самого утра творил со мной такие невероятные вещи, которые подвластны лишь умелому и опытному любовнику, а собственное поведение, громкие крики и развратные позы наводили на мысль, что вчера в этой постели вместо меня была другая женщина.

Я что, закидывала ногу на спинку кровати, демонстрируя ему собственные прелести? — мелькает в голове ошеломляющая мысль, отчего я отползаю к краю кровати, стараясь слиться с простынью.

Ты гребанный трахальщик! — обвинила я спящего мужчину во всех грехах, на которые, оказывается, была способна и наткнулась взглядом на укусы, покрасневшие, но очень четкие. В голове медленно всплыла картинка, как я впиваюсь Нику в спину чуть ниже лопаток и говорю что-то о том, что он мой! Оставляю следы от зубов и засосы на нежной коже живота, повторяя одно и то же слово: Мой!

Краска стыда опаляет голову пламенным жаром, и я с силой зажмуриваю глаза, стараясь дышать размеренно и тихо, чтобы не разбудить спящего мужчину и не дать фантазии разыграться. Тело умоляет меня о том, чтобы я разбудила Ника и продолжила начатое, а разум буквально кричит о побеге.

Вчера он был нежен, щедр на ласки и так открыт, что я могла видеть, как радужка его глаз расширяется от моих движений. Он пылал таким откровенным желанием, что не мог удержать хриплые стоны, пока мои губы и язык изучали его вдоль и поперек, но ночь прошла. Ник не простит мне собственную слабость, не позволит насладиться им еще раз.